Убийства на Чарлз-стрит. Кому помешал Сэмпсон Уорренби?

— Ничего не могу обещать, сэр, но тревожить ее я не собираюсь, если только вы меня не вынудите. Не стану вас больше задерживать, вам пора обратно на сенокос.
— Спасибо! — ответил Линдейл, провожая его к воротам. — Я не сбегу.
У ворот они расстались. Констебль Мелкинторп, как ни напрягал слух, чтобы уловить хотя бы отрывок разговора, был вынужден признать свое поражение.
— Чудесная погодка! — сказал на прощание Хемингуэй.
— Лучше не придумаешь, не сглазить бы! — отозвался Линдейл, запирая за ним ворота.
Хемингуэй перешел через дорогу и вернулся к машине.
— Прогуляемся, Хорас? — предложил он. — А вы, Мелкинторп, поезжайте в конец Фокс-лейн и ждите нас там.
Он довел Харботтла до тропинки и свернул на нее.
— Итак? — не выдержал Харботтл.
— Линдейл не дурак. Его рассказ звучит правдоподобно.
— Не слишком ли правдоподобно?
— Он не переигрывает. Все, что он сообщил, совпадает с информацией суперинтенданта. Говорит, что лично он не возражал бы, чтобы все узнали правду о нем, и я склонен ему верить. Беда в том, что миссис Линдейл смотрит на проблему иначе.
— Неудивительно! — заявил Харботтл.
— Только псалмов нам не хватало! — раздраженно поморщился Хемингуэй. — Этот человек мне симпатичен. Нелегко ему приходится с женой — или как вы там ее назвали бы, даже угадывать не стану, зная вас! — которая не перестает себя корить за грехи. Более того, вряд ли ему полегчает в будущем, разве что Нентолл в конце концов передумает. И избавьте меня от поучений о возмездии за грехи!
— Избавлю. Хотя от правды никуда не деться, — произнес инспектор. — Это та самая тропа, по которой шли они со сквайром? Этого ее отрезка я еще не видел.
— Она самая. Где-то здесь сквайр повернул к своим посадкам. Так оно и было — либо тогда, когда он сказал, либо позже. Возможно, верно и то, и другое.
— То есть?
— Если он тот, за кем я охочусь, то должен был где-то прятать ружье. Почему бы не среди своих посадок? Оттуда его было бы легко забрать и вернуться на Фокс-лейн, когда Линдейл скроется из виду.
— Вот только выстрел произвели не из его винтовки, — напомнил Харботтл.
— Да. Придется, наверное, проверить оружие его агента и егеря.
Харботтл угрюмо обдумал услышанное.
— Вряд ли сквайр использовал бы для убийства чужое оружие, тем более оружие кого-то из своих людей.
— Вы не можете думать иначе. Как не можете допустить, что сквайр стал бы обманывать своего племянника.
— Вы пока в этом не уверены, сэр. Лично мне не хотелось бы его в этом обвинять.
— Вам и не придется. Вот и роща Хасуэлла — она отделена от его сада стеной. Удобное прикрытие! Мы не пойдем к воротам, но вы видите, что тропа ведет к ним, и мисс Уорренби вполне могла бы пролезть сквозь редкую изгородь, чтобы оказаться на участке своего дядюшки.
Инспектор усмехнулся:
— А как же обещание не верить ни одному слову Драйбека, сэр?
— Я им и не верю — почти что, — проговорил Хемингуэй, перешагивая приступку. — Идемте! Давайте еще раз осмотрим место преступления.
Через двадцать ярдов они поднялись по склону на выгон. Фокс-Хаус уже перестал привлекать зевак. Хемингуэй задержался у кустов утесника и уставился на сад Фокс-Хауса. Кресло убрали, но на лужайке, там, где оно раньше стояло, осталась проплешина.
— Кто-то мне, помнится, рассказывал, что вы хороший стрелок, Хорас, — произнес Хемингуэй. — Попали бы вы отсюда человеку в голову?
Инспектор, постоянно украшавший свое скромное жилище охотничьими и прочими трофеями, был признателен старшему инспектору за его слова.
— Просто удивительно, — сразу ответил он, — как вы замечаете то, что никому и в голову бы не пришло! Да, в свое время мне довелось пострелять. Мишень удобная.
— Приз ваш! — усмехнулся Хемингуэй. — Назвали ли бы вы мишень удобной для среднего стрелка?
— Тут требуется хороший стрелок, но не обязательно снайпер. Я подумал об этом, впервые побывав здесь. Потому, кстати, и не рассматривал всерьез мисс Уорренби. Не все женщины — мазилы, знавал я тех, кто клал пулю за пулей в «десятку», но такие большая редкость. А что до мисс Уорренби, то у нас нет оснований считать, что она вообще когда-либо держала в руках ружье.
— Рега тоже, пожалуй, исключим, — сказал Хемингуэй. — Видели бы вы его мишени! Я все время ищу, чем бы вас рассмешить.
— Случайность вы исключаете?
— Хорас! Представьте человека, стреляющего отсюда по чужому саду, владелец которого торчит на виду!
— Не представляю, — сознался инспектор. — Вероятность мала. — Он с любопытством покосился на шефа. — Ну, а ваша версия, сэр?
— Меня удивляет, что убийца стрелял отсюда, а не подобрался ближе. Если ты не снайпер, отсюда можно промахнуться.
— Зато здесь его не было видно, — показал пальцем инспектор. — Если он пришел от приступки, то стрелять из проулка не смог бы, потому что там он стоял бы у Уорренби на виду. Я обратил на это внимание. Вон те деревья, за лужайкой, закрывают кресло, если не приблизиться к ним вплотную. По-моему, убийца перелез на выгон и крался за кустами.
— Зачем? — спросил Хемингуэй. — Откуда ему было знать, что Уорренби усядется в саду?
Инспектор задумался:
— Так-то оно так… Но ответ должен существовать, ведь из того немногого, что нам известно о преступнике, мы точно знаем одно: стрелял он с этого самого места, где мы сейчас стоим. Это доказано, значит, ответ есть. И, по-моему, я его нашел. Мы вправе предположить, что убийца соблюдал осторожность. Он не знал, где окажется Уорренби, зато видел, что все окна гостиной выходят на эту сторону. Не представляю, чтобы преступник крался вдоль низкой живой изгороди к воротам: Уорренби легко мог его заметить. Он подкрался к дому, понимаете? Высунуться из-за изгороди не осмелился. Увидеть так Уорренби он бы еще мог, но для выстрела ему пришлось бы выпрямиться и прицелиться. Уорренби не стал бы сидя ждать выстрела. Вот мое предположение: увидев его, преступник убежал обратно, к приступке. Выстрел издали был вынужденным, потому что Уорренби оказался в саду.
— Возможно, вы правы.
— А разве нет?
— Не знаю, Хорас. Звучит разумно. Но у меня ощущение, что это еще не все. Идемте, взглянем на излюбленное место Бигглсвейда.
Они зашагали на северо-восток, к березам. За ними начинался уклон. Чуть ниже было устроено деревянное сиденье, от которого хорошо просматривался выгон. Там кто-то сидел. Приглядевшись, Хемингуэй воскликнул:
— Да это же дед собственной персоной! Наберитесь терпения, Хорас, дед может вредничать. Добрый день, мистер Бигглсвейд! Дышите воздухом?
Бигглсвейд окинул его неодобрительным взглядом:
— А что, нельзя?
— Можно, можно. Что не дает вам покоя сегодня, дедушка?
— Будь я вашим дедушкой, у вас был бы более острый ум, — сурово ответствовал старик. — Разочаровали вы меня своей бестолковостью! Обратили бы внимание на мои слова — еще вчера надели бы наручники на сопляка Реда Дитчлинга.
— За него не беспокойтесь, — кивнул Хемингуэй. — Я за ним пригляжу.
— Толку-то! — усмехнулся Бигглсвейд. — Сколько вы за ним ни приглядываете, он все равно болтается у меня под окнами, зовет по имени, мать с собой таскает, а еще визгливую парочку, Герту с Эдди. Никчемная публика, вот кто они такие! Кто это с вами? — продребезжал он пренебрежительно, заметив инспектора Харботтла.
— Не обращайте внимания, — поспешно ответил Хемингуэй. — Просто мой помощник.
— Шесть футов несчастья, вот что это такое! — заявил безжалостный Бигглсвейд. — На вашем месте я бы не подпускал его к бидонам с молоком, скиснет! А главное, если бы сделали, как я вам говорил, вам бы не понадобился помощник. В субботу я слышал выстрел, как слышу сейчас вас!
— Расскажите мне подробно о том выстреле, — попросил Хемингуэй. — Как получилось, что вы слышали только один?
— Выстрелили всего раз.
— A Per утверждает, будто стрелял неоднократно.
— Мало ли что болтает этот молокосос! Он болтает, а вы развешиваете уши.