Не прикасайся! (СИ)

  Я слышу разговор отца и директора. 
  - Борис Васильевич, я все понимаю, - терпеливо и явно не в первый раз объясняет Сергей Олегович, - но у меня нет тренеров, работающих с инвалидами. Для этого нужно особое образование, лицензия. Что я буду делать, если придет проверка? 
 - Все вопросы с проверками я возьму на себя, но Сергей, вы ведь и сами понимаете, что никому не нужно проверять, имеют ли в вашем клубе право заниматься со слепой девушкой. Ну поймите вы меня, ей это нужно. 
 - Я понимаю. Но это опасно, Борис Васильевич. Даже слабослышащим опасно находиться на льду, а слепой? А если ее собьют? Если она упадет? 
 - Я готов выкупать арену на тот час, что Настасья будет на льду. 
 - И что прикажете мне делать с другими спортсменами? У нас нет аренды льда. 
 - А у меня одна дочь! И она с ума сходит дома, она каталась всю жизнь, ей нужен лед, ей нужны ебаные коньки! Неужели сложно найти кого-нибудь, кто просто покатает ее за ручку по кругу?! 
 - Хорошо, - вздыхает директор.   Я попробую кого-нибудь найти. Аренда льда стоит тридцать три тысячи. Работа тренера   пять. Это будет вечернее время, после двадцати одного, в рабочие часы я не могу закрывать арену. 
 - Идет. Три раза в неделю. 
 - Два. 
  - Ладно, - ворчит отец.   Пришлите мне счет на месяц, я оплачу. 
  - А если Анастасия не захочет кататься? Не так-то просто встать на лед после того, как выносила всех в одну калитку. 
 - Если бы вы ее с этапа не сняли, может, и сейчас бы выносила. 
 Отец поднимается: я слышу скрип ножек стула по паркету, и отскакиваю от двери, делая вид, что просто прогуливаюсь. Открывается дверь, выходят двое. 
 - Привет, Насть, - говорит Сергей Олегович. 
 - Здравствуйте. 
  - Как дела? 
  Я пожимаю плечами. Неловкая пауза   почти обязательный элемент в программе. Как у меня могут быть дела? Лучше, чем если бы лежала в могиле, но хуже, если бы вообще не садилась в ту машину. 
  - Идем, - бросает отец. 
 Берет меня под руку и ведет к лифту. 
 - Будешь ходить и кататься с тренером два раза в неделю, по вечерам. 
 - А если я не хочу? 
 - Это рекомендация врача, а не моя прихоть, Анастасия. Ты обещала делать то, что он скажет. Это важно для твоего здоровья. 
 - Да ему плевать, - бурчу я, - на меня и мое здоровье. Он отрабатывает деньги и методичку. 
  Но с отцом спорить бессмысленно, он все равно привезет меня сюда, со скандалом или без. Спустя четыре года я возвращаюсь на лед, только теперь вместо статуса подающей надежды фигуристки, претендующей на место в сборной, я   в группе здоровья для инвалидов. 
 Просто прекрасно. Головокружительная карьера.  
  
2 - Алекс 
 
 - Алекс, ты можешь не быть таким мудаком?! 
 - Это риторический вопрос? 
 - Нахер ты Коновалова послал публично? Ты в своем уме? 
 - Надя, он заебал со своим экспертным мнением. Пусть высказывает его оттуда, куда я отправил. 
 - Он заслуженный тренер! 
 - Будет выебываться   будет засуженный. Я устал ловить в свой адрес тонны дерьма. Если им всем  Элит  стоит поперек горла, то пусть катятся к чертям. Я не виноват, что вкладываю бабло в бизнес, а они всем клубом на трусы спортсменам скидываются. Доходчиво пояснил? 
 Надя закатывает глаза. 
 - День, когда я согласилась у тебя работать, стал черным! 
 - Главное, чтобы таким не стал день, когда ты стала со мной спать. Обидно будет. 
 Но, похоже, я крепко выбесил ее сегодня. Надя даже не смотрит в мою сторону, быстро одевается и заплетает длинные рыжие волосы в косу. А я так и лежу на диване с расстегнутыми штанами и думаю о том, что в следующий раз перед тем, как трахаться, запру ее смарт в сейф. Чтобы оргазм не сопровождался выносом мозга. 
 - Я не могу создавать тебе репутацию, когда ты шлешь всех на три буквы в инсте, язвишь в твиттере и рассказываешь в интервью, что слепая девочка сама виновата в том, что ее карьера закончилась. 
 - Она виновата. Она пьяная въехала в столб или куда там. 
 - Ее семья просила не выносить подробности. 
  - Я и не вынес. Но мы с тобой уже об этом говорили. Я не желаю, чтобы капризы и заебы Никольской отразились на мне и штабе. Дурная девка психанула, когда с головы сняли корону, а роль злодея отвели мне. Нет уж, радость, не в этот раз. 
 - Будь моя воля, я бы тебя уволила. 
 - Нет, - довольно усмехаюсь, - ты бы мне еще раз дала. 
 Надя закатывает глаза и, цокая каблучками, уходит, оставляя меня в задумчивости валяться на диване. Надоело. Надоело оправдываться во всех интервью за то, что не беру талантливых спортсменов из простых семей. Надоело объяснять, что я работаю не на федерацию и не на медали, а на семейный бизнес. Надоело тыкать носом всяких  Мы приехали из Урюпинска, у нас такая талантливая девочка, пиздец как хотим на Олимпиаду  в расценки. 
 Тренировки закончились, народ разбрелся по домам. Я хотел посидеть над программами к будущему сезону, но Надя явилась меня отчитывать, заткнуть ее получилось только трахнув, и теперь как-то не до возвышенного катания под Рахманинова. 
 К черту. Поеду домой. Закажу что-нибудь пожрать и гляну какой-нибудь тупой боевичок. Все равно на работе делать уже нечего, через полчаса, конечно, на лед выйдет репетиция осеннего шоу, и можно задать жару бездельникам, но с другой стороны   хватит с них того, что приходится тренироваться в десять вечера, ибо какой-то идиот снял арену на час. 
 Но в последний момент, когда я уже закрываю кабинет, что-то заставляет резко развернуться и идти в раздевалку. Прокачусь перед дорогой, проветрю мозги. Может, гляну на начало тренировки, тем более, там есть на что посмотреть. 
 Группа уже толпится в  предбаннике , готовая высыпать на лед, а из противоположного конца выезжает заливочная машинка. Да твою же мать, и здесь не успел. Теперь придется ждать, пока подготовят лед. 
 Я вдруг вижу на катке одинокую фигуру и кричу: 
 - Какого хрена встала?! Сеанс кончился, сейчас заливка пойдет! 
 Девица то ли не слышит, то ли думает, что это не ей. Но как можно не замечать здоровенную машину и горящую на табло надпись  Идет подготовка льда. Просьба покинуть арену . 
  - Эй! Ты слепая?!   ору я, выезжая на лед и направляясь к девушке. 
 Она растерянно оборачивается, и я едва не лечу носом вперед, запнувшись о зубцы. 
 Она слепая. Блядь. Это Настасья Никольская. 
Что она делает на льду? И почему я на нее пялюсь, как дурак, словно никогда не видел слепых симпатичных девчонок? 
 Она все еще точеная, как статуэтка. Худенькая, невысокая, с длинными русыми кудрями. В стильном спортивном костюме, в знакомых коньках, слегка потрепанных в той, прошлой жизни, где еще были соревнования и тренировки. Только одна деталь не вписывается в образ фигуристки: черные очки, закрывающие половину лица. 
 Я не видел ее с аварии. В последний раз приходил к ней в палату, но она практически сразу велела убираться прочь, и с тех пор я вычеркнул Анастасию Никольскую из своего окружения. 
 - Что ты здесь делаешь?   подъезжаю я и спрашиваю ее чуть грубее, чем хотел.   Сеанс кончился. 
 - Я поняла. Я не знаю, в какую сторону ехать. 
  - Ты с тренером? 
  - Да, с Инной, она куда-то ушла  
 Сейчас ее сковывает страх. Она растеряна, не может сдвинуться с места, потому что понятия не имеет, где борт, где машина, где люди. Тренера нет в зоне видимости, и я мрачно думаю, что прибью Инну, едва увижу. Какого хрена она бросила посреди льда слепую девчонку? 
 - Я тебя провожу. Дай руку. 
 Она стискивает зубы и буквально заставляет себя поднять руку. Я обхватываю ее запястье и веду за собой к калитке. У нее холодная и тонкая кожа, мне кажется, что если я сожму чуть сильнее, то сделаю ей больно. У самого края, чтобы Настя не запнулась о борт, я притормаживаю и она врезается в меня, оказываясь слишком близко, практически в моих руках.