Слезы наяды (СИ)

— Нет, все хорошо. Думаешь, Костас может обидеть?
Андрей пожал плечами.
— В этой деревне все — мои родственники, я не могу говорить о них дурно. Костас не такой уж плохой парень… Он отличный рыбак, да и повеселиться умеет. Просто с девушками, он бывает немного не сдержан… В смысле ему нравятся девушки, разные, ну, ты меня понимаешь…
— Ты считаешь его легкомысленным? — уточнила Кара.
— В некотором смысле, да. А в чем дело?
— Моя сестра увлеклась им.
— Серьезно? Тогда я ей не завидую! Которая из них?
— Рыжая. Та, что постарше. Я хочу поговорить с ним. Может, это сделаешь ты? Хочу, чтобы он держался от нее подальше. Я могу заплатить, если нужно, хорошо заплатить!
Андрей покачал головой.
— Это не поможет. Для моей семьи деньги ничего не значат. Костас не станет слушать ни тебя, ни меня. Лучше поговори со своей сестрой. Скажи, он заводит с девушками романы и оставляет их, как только те становятся ему неинтересны. Ей не стоит водить с ним близкое знакомство.
— А что скажешь про себя? — Кара посмотрела на него, наклонив голову. — Ты такой же?
— Нет, — Андрей рассмеялся. — Я совсем другой. Хотя, со мной тоже не стоит заводить знакомство. Но по другой причине.
— Те люди, там, на берегу, они назвали тебя «сторожевым». Что это значит? — спросила вдруг Кара, обостренная интуиция и внимательность — отличительная черта русалок, то, что ускользнуло бы от слуха обычной девушки, русалка заметила и запомнила.
— Не обращай внимания, — Андрей попытался отмахнуться.
— Они сказали: надо было выбрать другого сторожевого. Этим слишком интересуются девушки. Что они имели в виду? Разве плохо, если девушки интересуются тобой?
Андрей вздохнул.
— От тебя ничего не утаишь, — он грустновато улыбнулся. — Садись. Я расскажу тебе.
Кара колебалась. С одной стороны, ее ждет Луни, кроме того, она боялась, что сесть на слишком низенький складной стульчик у нее не выйдет, но с другой, ей хотелось чуть подольше побыть с Андреем и услышать его историю. Она оперлась на его руку, отчасти, чтобы благополучно сесть, отчасти, чтобы вновь ощутить то тепло, что исходит от человека, а потом скрестила ноги и приготовилась слушать.
— Даже не знаю с чего начать, — Андрей опустился на песок у ее ног. — Много столетий назад здесь, где сейчас находится Греция, была великая Византийская империя, столица христианского мира. Бескрайняя страна, могущественная, сильная и очень богатая. Отсюда лучи христианства расходились во все концы земли. Упали они и на Древнюю Русь, которая приняла крещение.
Кара подумала, что не понимает ни слова, из того, что он говорит. Византия, Русь, крещение… что все это значит? Какое это имеет отношение к тому, что происходит сейчас?
— Моя семья была одной из первых, мои предки жили тогда на Руси, служили новому богу и древним богам славян, они не хотели отрекаться от старой веры. Но они подвергались гонениям, особенно после церковной реформы. Те, кто правили на Руси пытались изжить старые верования, их запрещали под страхом смертной казни. Людям не разрешалось говорить, что в лесах живут леший и кикиморы, что в реках прячутся водяные и русалки, все они были названы нечистью, несуществующими, принадлежащими дьяволу. То же самое говорили и про древних богов. Моим предкам, за их веру угрожала опасность, они понимали, что не смогут сохранить и убеждения, и жизнь. Тогда они решили пойти к истокам — бежать в Византию, чтобы обрести истинную веру и покой. Ведь они не понимали, следует ли им служить только новому богу, ведь если так — что делать с богами старыми? Как быть с обрядами, которые они соблюдали веками, с законами, по которым жили? Они оставили свою страну, но и в самой Византии им не нашлось места. И они поселились здесь, на этих островах, образовав общину славян. Много лет моя семья живет этой общиной, стараясь сохранить свою веру и свои обычаи. Давно уже нет Византийской Империи, мир изменился. Теперь эти острова принадлежат Греции. Но мы сохранили все, чем обладали они. В том числе и наше сокровище.
— То есть, ты хочешь сказать, что твоя семья пришла издалека и поселилась здесь? Это связано с вашей верой? — уточнила Кара, осторожно подбирая слова, чтобы не показать свою неосведомленность. Наяд обучали истории и географии мира людей, но эти знания всегда носили обрывочный характер, и Кара, хотя всегда была любознательнее других, сейчас укоряла себя, что не нашла времени изучить людские обычаи подробнее. Учеба давалась ей легко, но с другой стороны — жизнь людей не вызывала в ней сколько-то значимого интереса. Она всегда относилась к ним настороженно и даже чуть агрессивно, то, что сейчас она сидела в обществе мужчины, человека, и чувствовала себя хорошо и спокойно, для нее было удивительно, но это было, это происходило на самом деле!
— Все верно, — кивнул Андрей. — Я никогда не был на родине предков, но много знаю о ней. Это огромная страна, с бескрайними полями и лесами, далеко-далеко отсюда. Зимой там идет снег, а реки сковывает льдом, говорят, это необычайно красиво. Возможно, я хотел бы там побывать. Но я вырос здесь, я знаю эти острова, деревню, море, и никуда не хочу уезжать.
— Продолжай, ты говорил о сокровище.
— Никогда не видел девушек, которые умеют так внимательно слушать! — он одобрительно кивнул и улыбнулся. — Но помни, я никогда не рассказывал об этом никому. Ты будешь первой, почему-то мне кажется, что я могу тебе доверять. Иногда так бывает — встречаешь человека и можешь ему доверять! Ты ведь такой человек, Кара?
— Я вообще не человек, — подумала она про себя, не зная, что следует ответить.
Но он видимо расценил ее молчание как подтверждение и продолжил:
— Когда мои предки покинули землю, жрец славянского бога Перуна, который предпочел умереть, но не покидать родину, дал им сокровища — оберег и деревянную статуэтку идола. Предки поклялись хранить их. Но есть одно священное правило — в племени лишь один человек, тот, кого изберут, является сторожевым. Только он может держать эти сокровища у себя. Тебя избирают, когда ты еще младенец и с тех пор твоя жизнь принадлежит древним реликвиям. Они выбрали меня. Уж не знаю, почему, наверное, такова воля бога, а может быть, это судьба. А может, воля бога и есть судьба.
— Что это значит — быть сторожевым? — с интересом спросила Кара. — Это твоя работа?
— Нет, по работе я рыбак. Быть сторожевым — больше, чем работа, это долг, это жизнь, это служение. Сторожевой никогда не забывает о данном обете, не нарушает законов, никогда не оставляет сокровище. Для него не должно быть ничего в мире, что было бы дороже даров бога, ему вверенных. Поэтому сторожевой не имеет права, например, найти жену, завести детей.
— То есть — ты не можешь встречаться с девушками? — уточнила Кара, и Андрей кивнул.
— И все это — из-за какой-то деревянной статуэтки? — удивилась она, пытаясь осознать услышанное. — Но это же глупо! Твои предки могли верить в идолов, но прошли сотни лет! Даже я знаю, что эти верования устарели!
Андрей слабо улыбнулся.
— Говорят, в этой фигурке заключена душа божества древних славян. И если ее освободить — она откроет правду о том, откуда идет наш мир. И тогда на землю придут войны, страдания и смерть. Мы хотели уничтожить ее, но она не горит в огне и не тонет в воде. Ее нельзя разрубить или распилить. Она высечена из корня мирового древа, и она бессмертна и всемогуща. Если я не буду охранять ее, если оберег попадет в плохие руки и найдется тот, кто сумеет освободить душу, заточенную в дереве, миру, таким, каким мы его знаем, придет конец.
— И ты веришь в это? Это же какие-то глупые сказки!
— Я лично бросал ее в огонь, облив предварительно бензином. И ничего. Она даже не потемнела.
Воцарилось молчание.
— Мне жаль, — Андрей улыбнулся, — Конечно, жаль, что я не могу встречаться с красивой девушкой, такой, как ты. Но ничего не поделаешь. Зато — если хочешь, мы могли бы стать друзьями!
Кара задумалась — судя по всему, он не представляет для нее опасности. Да, она находит его привлекательным, но раз отношения с женщинами ему недоступны — она смело может стать его другом, ей не грозит еще раз очернить имя своего рода и оказаться в пещере спрутов.