Выбор ее жизни (ЛП)

Как только девушка толкнула дверь заведения, к ней тут же подбежал хозяин ресторана, чтобы лично поприветствовать.
— Мадмуазель Лафоре, — воскликнул он, радостно пожимая руку Джессики.
— Добрый день, Мишель. Хочу представить вам мою мать, Катрин.
— Вашу мать? — повторил ресторатор, пожимаю руку Катрин. — Я бы сказал, что это ваша сестра.
Катрин, польщенная, поблагодарила его ослепительной улыбкой:
— Вы просто очаровательны.
— Я вас умоляю. И зовите меня Мишель.
— Замечательно, Мишель…
— У вас найдется для нас столик? — встряла Джессика, прерывая игру соблазнения матери.
— Для вас – всегда, — заверил девушку владелец ресторана и лично провел дам к любимому столику Джессики – он находился в глубине зала и можно было говорить обо всем, не беспокоясь, что их подслушают.
Мужчина усадил женщин за столик, заказал для них бутылку Шардоне и попросил их довериться ему в выборе еды.
— Тебе нравится вино, мам, или ты хочешь выпить чего-нибудь другого?
— Нет, все замечательно, — заверила девушку Катрин. Женщина была настроена провести этот обед с наибольшим успехом.
— Где Симон? У тебя?
Улыбка, которая постоянно присутствовала на лице Катрин, исчезла за секунду. У ее дочери определенно был дар все портить.
— Он вернулся на Морис.
— Уже? Что произошло?
— Он очень скучал по морю…
— Море в Париже… Почему он не повторил географию, прежде чем поехать с тобой? — на сарказм дочери Катрин ответила молчанием. — Мама, — продолжила Джессика, — ты ему заплатила?
На этот раз Катрин чуть не задохнулась.
— Что, прости? Как ты осмеливаешься задавать мне такие вопросы? Как ты можешь даже думать об этом? Я никогда никому не платила! В отличие от того, что ты обо мне думаешь, много людей считают, что я – привлекательная, и им нравится мое общество.
— Те, кому уже за шестьдесят, без сомнения, но не парни двадцати семи лет. Извини меня, если я задаю себе вопросы, что он мог в тебе найти. Конечно, кроме того факта, что твой второй развод избавил тебя от необходимости задумываться о деньгах…
— Ты обижена, Джессика, обижена и ранена. Если ты согласилась пообедать со мной только для того, чтобы унижать, то я думаю, что нам лучше прямо сейчас попросить счет. Симон вернулся домой, только потому что ему не понравилось здесь.
— Только из-за этого?
— Да, только из-за этого, — подтвердила Катрин и обиженно замолчала.
Девушка наблюдала, как мать пригубила вино, и поняла, что, возможно, она зашла немного далеко. Ей казалось, что она никогда не может найти золотую середину.
— Прости, если я тебя ранила, — прошептала Джессика, — но тебе бы на самом деле стоило бы прекратить искать парней младше тебя.
— Это тебя смущает? — воскликнула Катрин. — Я никому не причиняю никакого вреда.
— Вообще-то да, меня это смущает. Мне не нравится, когда ты приходишь на похороны моего отца в обнимку с Аполлоном, который тебе в сыновья годится или когда ты пытаешься закадрить моего начальника, несмотря на то, что ты такого же возраста, как и его мать! Мне плевать, когда ты встречаешься с молоденькими парнями за тысячи километров от меня, но, когда ты делаешь это прямо у меня под носом, при этом ставя меня в неудобное положение, мне это очень не нравится. Мне жаль, если тебе неприятно все это слушать, но попытайся поставить себя на мое место.
— Я уже извинилась, чего ты еще хочешь?
— Я не знаю, — вздохнула Джессика. — Я не понимаю, почему каждый раз, когда ты приезжаешь ко мне, все становится драмой.
— Ты уже давно решила, что я недостойна быть твоей матерью, вот почему! С момента нашего с твоим отцом развода, ты отказывалась давать мне малейший шанс, дать нам двоим шанс. Ты постоянно противилась всем моим словам, всем моим поступкам…
— Надеюсь, что ты сейчас шутишь!
— Совсем нет! Я никогда не была для тебя достойной матерью! Только попробуй сказать, что это не так.
— Мама, — выдохнула Джессика, одаривая женщину ледяным взглядом, — ты просто никогда не была матерью. Никогда. Ты всегда ставила себя, свои удовольствия и желания превыше мужа и дочери. Всегда.
— Неправда!
— Правда!
Между женщинами воцарилась тишина, в то время как по обе стороны стола они полагались на бокалы с Шардоне, чтобы восстановить самообладание.
— За что ты меня упрекаешь? За то, что я выбрала быть женщиной, а уже потом женой и матерью? За то, что я хотела насладиться жизнью? За то, что продолжаю делать это в таком возрасте? — Катрин покачала головой. –— Мы все умрем, Джесс, и я не хочу умирать с сожалениями и с мыслями, если бы я только делала то или это. И если я могу дать тебе совет, то ты должна подумать о том, чтобы делать также. Жизнь слишком коротка, чтобы постоянно быть в таком настроении, как у тебя.
— Спасибо, но я думаю, что смогу обойтись и без советов такого рода…
— Да, — с горечью воскликнула Катрин, — знаю. Тебе не нужны мои советы, как, впрочем, и я. Ты всегда хотела со всем разбираться сама.
Джессика печально покачала головой.
— А здесь ты ошибаешься, мама: каждый раз, когда я по-настоящему нуждалась в тебе, тебя не оказывалось рядом. Поэтому было нужно научиться со всем справляться самой.
Женщины продолжали смотреть друг на друга даже тогда, когда официант принес им два легких мусса из омара. Первой отвернулась Джессика, решив сменить тему. Вспоминать прошлое не приведет ни к чему хорошему.
— Какие у тебя планы? Ты хочешь остаться в Париже?
— Друзья предложили мне круиз по Карибскому морю…
— Супер, — воодушевилась девушка, успокоенная мыслью о скором отъезде матери. — Когда ты отправляешься?
Катрин притворилась, что не обиделась на радостную реакцию дочери.
— Через три недели. Правда, я до сих пор не знаю, поеду ли. Мне хочется немного побыть здесь.
— В Париже? Насколько я себя помню, ты никогда не любила проводить здесь зиму. Что изменилось в этом году? Что тебя здесь держит? Ничего.
— Скажем так, то, что ты сказала на кладбище, заставило меня задуматься…
На этот раз ошеломленной оказалась Джессика:
— Что же я такого сказала, что ты предпочитаешь зиму в Париже круизу с друзьями?
Катрин допила вино и посмотрела прямо в глаза дочери:
— Что смерть твоего отца сделала тебя сиротой… Сначала я подумала, что ты сказала это со злости, но несмотря на то, что это было тяжело услышать, ты чувствовала это на самом деле. – Катрин заметила, как Джессика открыла рот, чтобы сказать что-то в свою защиту, но пока не дала дочери высказаться. — Я не виню тебя, я понимаю, что на самом деле не принимала большого участия в твоей жизни.
— И на что ты рассчитываешь сейчас? Наверстать упущенное? Ты не сможешь. Если это причина, по которой ты воздерживаешься от того, чтобы поехать на Карибы, то бери телефон и предупреди друзей, что ты передумала.
Жестокость, с которой были произнесены эти слова, ранила Катрин. В очередной раз она не показала эмоции, но задала себе вопрос, был ли этот обед такой уж хорошей идеей.
— Я не собираюсь наверстывать упущенное. Я просто хотела попытаться стать небольшой частью твоей жизни, хотела попытаться стать твоей подругой, чтобы загладить то, что никогда не была твоей матерью. — Катрин легонько улыбнулась. — Ты думаешь, это возможно?
Нет, никогда. Ни за что в жизни, мама.
— Я не знаю…
— Просто подумай об этом…
Все уже решено.
— Хорошо, — тихо ответила Джессика, безуспешно пытаясь улыбнуться матери в ответ.
Несмотря на то, что обед нельзя было назвать хорошо проведенным временем, Джессика поняла, что ей понравилось быть в обществе матери. Девушка с нескрываемым удовольствием слушала ее рассказ о путешествии на Маврикий и о всех тех невероятных приключениях, которые она там пережила: укрывание от проливного дождя в чужой машине, дикий смех вместе с подругами, встреча с Симоном, прыжок с парашютом вместе с парнем, часы, проведенные под водой, в наблюдении за разноцветными рыбками.