Страсть и ненависть (ЛП)

— Кто научил тебя?
— Папа отправил меня на частные курсы. Он всегда говорил мне: «Джиа, мы должны быть умными. Мы должны знать всё. Мы должны насытиться знаниями». — Я вздыхаю. — Я ненавидела курсы с частным преподавателем, которые он устроил, особенно в летнее время, но мне потребовалось всего полтора года, чтобы научиться. Полагаю, что сейчас это окупилось.
— Не позволяй им узнать это, — настаивает он, качая головой. — Ты лучше притворись. Сделай это своим секретным оружием.
— Когда мы приехали в Мексику, я думала, что лично для меня это будет прекрасная возможность узнать культуру людей. — Сердце болезненно сжимается, и я смотрю вниз, на свои грязные ноги. — Теперь я бы не хотела, чтобы свадьба была здесь. Сожалею, что выбрала это место. Я просто хотела что-то другое, экзотическое. Веселое. Тони гарантировал веселье, но он солгал. Он никогда ничего не говорил мне об этом. — Я чувствую, что Роналдо смотрит на меня, но ничего не говорит.
— У тебя большая семья? — спрашиваю я.
Слышу, что его живот урчит после того, как я спросила. Он голоден, но отказывается есть. Если так пойдет дальше, Роналдо умрет здесь, хотя я вижу в нем много гордости, чтобы умереть в таком отвратительном месте.
— Семья, — усмехается он. — Ты имеешь в виду предателей?
— Нет... Я имею в виду семью. Люди, на которых ты можешь положиться. Люди, которые, вероятно, задаются вопросом, где ты находишься прямо сейчас.
Он смотрит на меня из-под ресниц. Его жирные волосы прилипли ко лбу, здесь очень влажно.
Я чувствую собственный запах. Пахну ужасно. Словно гнию в своих самых деликатных местах.
— Семья ничего не стоит, — ворчит он. — Они никогда не были для меня семьей. Вероятно, потому я и нахожусь теперь в этой ситуации. Без рук. Теряя свое достоинство день за днем. Этого он и хотел.
— Кто? — шепчу я.
— Босс.
— Разве ты не знаешь его имя?
— Нет. Все они просто называют его Боссом или Шефом. Но никогда не называют настоящим именем. Он, вероятно, считает это привилегией, чтобы звать его по имени.
Я изучаю свои сломанные ногти.
— Почему ты здесь на самом деле? Что ты сделал?
Он ничего не говорит некоторое время. Я снова слышу снаружи воду, щебетание птиц. С каждым часом их песни становятся все более и более красивыми. Это дает мне надежду на то, что есть еще жизнь за пределами этой вонючей клетки.
— Ты действительно хочешь знать? — наконец спрашивает он.
Я поднимаю взгляд, выпрямляя спину.
— Так плохо?
Он ухмыляется.
— Давай просто скажем: я удивлен, что еще не мертв.
Дверь со скрипом открывается, а затем захлопывается, и я прижимаюсь спиной к стене. Я смотрю в сторону входа в клетку, прислушиваясь к шагам. Они быстрые и тяжелые.
Наконец появляется человек с седыми волосами. Он тощий и высокий, но его глаза темные и холодные. Могу сказать, что он точно такой же, как Человек-топор — утратил все человечное. В этих глазах нет никакого сострадания. Только темнота.
— Вставай! — требует он, глядя на меня, когда входит в клетку. К моему удивлению, он говорит на английском языке точно так же, как Человек-топор.
— Зачем?
Скривившись, он наклоняется и хватает меня за локоть, поднимая на ноги. Качнувшись, я врезаюсь в ближайшую стену, когда он пихает меня назад. Боль пронзает спину, но она не столь резкая, как холод, который я чувствую, когда мужчина подходит ближе ко мне.
— Ты хорошенькая, да? — Он говорит на испанском языке. Его дыхание пахнет пивом и арахисом. — Я хотел бы узнать, как ощущается эта киска. Держу пари, что она узкая и влажная, правильно, детка?
Он, вероятно, думает, что я не понимаю о чем он говорит. Я пытаюсь проглотить желчь в горле, но это невозможно. Во рту так сухо. Я чувствую кровь на губах каждый раз, когда двигаю ими. Они потрескались и не восстанавливаются.
Поверх его плеча бросаю взгляд на Роналдо. Он просто качает головой, вероятно, сообщая мне, что я должна молчать и ничего не делать.
— Не волнуйся за эту тугую маленькую киску. — Он хватает мои запястья и дергает меня вперед. Боль от рывка невыносимая. Я задыхаюсь, поскольку он сжимает рукой мое лицо. — Позволю боссу отведать ее первым, прежде чем он разрешит нам сделать с тобой то, что мы хотим.
Отпихнув меня назад к стене, он вытаскивает нож и разрезает веревку. Лезвие так близко к моей коже, что я чувствую его прохладу. Мужчина внимательно смотрит на меня, не отводя пристального взгляда. Как только мои руки освобождены, я с облегчением соскальзываю вниз по стене.
Подношу руки к лицу, чтобы изучить кровоподтеки на запястьях, и когда вижу белые полосы под порезами, едва не плачу. Я удивлена, что еще не потеряла чувствительность в руках.
Мужчина сосредотачивается на моем лице. Глазами-бусинками он осматривает меня, взглядом прослеживая линию по ложбинке груди, а затем с усмешкой подходит ближе.
— Устраивайся поудобней. Некоторое время ты проведешь здесь.
Я отвожу взгляд, уставившись в пол. Он идет к двери клетки с веревкой в руках, запирает ее и затем уходит, но прежде снова сально оглядывает меня. У него на лице та же коварная усмешка, от которой по моей коже бегут мурашки.
Услышав, как хлопнула дверь, я, наконец, начинаю дышать и, потирая ободранные запястья, скольжу спиной по стене, опускаясь на пол.
Роналдо смотрит на мои запястья, а затем встречается со мной взглядом.
— Лучше?
— Намного лучше.
— Не устраивайся слишком удобно, — говорит он, лежа на спине и глядя в потолок. — Они не оставят тебя в покое надолго. Добро пожаловать в ад, Джиа.
  
Глава 4
 
День третий
Мне было всего двадцать два года, когда Тони сказал, что любит меня. Это было случайно, но я никогда не забуду этот момент.
— Джиа, детка… ты знаешь, что ты мой мир. Моя девушка. Моя де-е-в-у-ш-к-а-а! — пропел Тони, играя на своей акустической гитаре. Звучал Тони ужасно со своим низким, скрипучим голосом. Я смеялась так чертовски сильно, и он бросил свою гитару настолько быстро, что это казалось нереальным. Его лицо стало серьезным, но глаза все еще светились весельем.
— Что? Джиа, детка... тебе не нравится моя песня?
— Похоже на вой раненого животного, — дразнила я.
— Но ты любишь член этого «животного», да? — Он встал с кресла в углу спальни, подошел к кровати, где сидела я, и скользнул между моих ног.
Хихикая и толкая его в грудь, я посмотрела на дверь. 
— Тони, остановись. Папа прямо внизу.
— И что? Я устал скрывать это, Джиа. Ты моя женщина. Я чертовски люблю тебя и не должен притворяться, что не люблю.
От удивления я широко распахнула глаза. Изучая его лицо, я искала ложь в его словах. Но лицо Тони было так чертовски искренне, а голубые глаза настолько ясными… Там не было никаких следов лжи. Или стыда. Он действительно любил меня.
— Ты меня любишь? — спросила я, поглаживая его по щеке.
— Всем своим чертовым сердцем, детка. И однажды я женюсь на тебе. Ты меня слышишь? Я серьезно. Я хочу тебя детка. Тебя. — Он поцеловал меня в губы. — Никого, кроме тебя, Джиа, детка…
— Вставай. Ешь. — Носком ботинка Человек-топор пихает меня в бок. Я вяло поворачиваюсь, глядя на помои в тарелке.
— Что это, черт возьми? — хриплю я и не узнаю свой голос.
— Еда, сука. Теперь ешь.
Я смотрю на Роналдо. Он качает головой, и я воспринимаю это как знак не спорить прямо сейчас. Вместо того чтобы сделать то, что чувствую глубоко в своей душе — схватить горсть этих свиных помоев и бросить их в лицо Человека-топора, а затем пинать его по яйцам, прежде чем сбежать отсюда — я сажусь и изучаю их.
Это нечто коричневое и местами розовое. Из него торчат кукурузные палочки, а также какое-то дерьмо, название которого я не хочу знать. В стороне лежит кусочек сухого хлеба для сэндвичей и половинка гнилого яблока.