Туманы Серенгети (СИ)

— Это пиршество, Родел, — сказал он. — Они собираются убить козу в честь сегодняшней церемонии.
— И я должна съесть её?
Моя попа болела, я устала, и мухи, казалось, запали на меня. Я была голодна, но не настолько.
— Они пожарят её, — рассмеялся Джек, — но сначала они танцуют, — сказал он, когда мы оказались на краю круга из жителей деревни.
Моран вошёл в круг, уравновешенный и царственный в своем алом одеянии и бирюзовой мантии. Он начал прыгать с копьём в руке, в то время как остальная часть мужчин издавала низкий гул. Когда он подпрыгивал всё выше и выше, они повысили гул, чтобы соответствовать его прыжкам, пока он не устал, а другой воин занял его место. Потом женщины стали петь. Одна женщина пела основную партию, а остальная группа отвечала в унисон. Многие женщины носили богатые украшения, вышитые бисером воротники вокруг шеи, которые качались вверх и вниз, когда они шевелили плечами. Когда мужчины прыгали, свирепые и гордые, достигая впечатляющих высот, все восхваляли их. Это было очень мужская демонстрация мускулатуры, мужественности и выносливости. Я взглянула на женщин, чтобы посмотреть, заметили ли они это.
Черт побери, они были заняты именно этим. Они были полностью сосредоточенны на происходящем. Особенно девушка, прошедшая символическую церемонию обрезания. Другие девушки подталкивали и подпихивали её локтями. Она была «холостячкой», дебютанткой, королевой бала. Я задумалась, может ли она выбрать себе мужа, или если это будет решено за неё.
Я собиралась спросить об этом Джека, когда Олонана потянул его в круг. Сквозь толпу пронеслась пронзительная трель, когда Джек снял свои ботинки. По-видимому, это был призыв к битве, чтобы увидеть, кто может прыгать выше. Олонана и Джек прыгали лицом друг к другу, поднимаясь и опускаясь. Я мельком заметила кинжал под одеждой старосты, когда они прыгали всё выше и выше. Это был поединок между главой и его гостем, и Джек участвовал в этом.
В его движениях была безудержная энергия, дикость, которая пробудила что-то горячее и электрическое во мне. Он двигал мышцами. Динамичный, доминирующий, убедительный. Я могла бы отследить линии его тела через одежду — очертание его груди, контуры стальных бедер, руки, которые коснулись меня прошлой ночью в ванной. Я вогнала свои ногти в ладонь, надеясь очнуться от безумия, поглощающего меня, распространяющегося по моим нервам, как огонь по траве. Что-то было в пыли, в сухом, низком напеве вокруг меня, что осело в моем животе, извиваясь, подобно рыбе, задыхающаяся без капли воды.
Я подозревала, что Джек, в конце концов, отступил из уважения к главе деревни. И пожилой мужчина был достаточно мудр, чтобы знать это, потому что он пригласил других моранцев присоединиться к ним, объявив общую победу для всех. Когда группа распалась, Джек нашёл меня. Я избегала его взгляда, остро осознавая, как его дыхание стало быстрым и прерывистым, на лбу блестел пот, а от тела исходило жаркое сияние.
— Все в порядке? — спросил он, делая большой глоток воды из тыквы, которую кто-то вручил ему. Здесь нет «Кока-колы». — Кажется, ты покраснела.
— Просто… из-за солнца.
Он передал мне воду, и я сделала глоток. И еще один. Я хотела облить себя ей. У меня не было права на сексуальные мысли об этом мужчине. Я не хотела их, черт возьми.
Мы были приглашены в инкайийик Олонолы, традиционный дом Масаев. Вход представлял собой длинную узкую арку без двери. После яркого дневного солнца мне потребовалось несколько минут, чтобы глаза приспособились к темноте. Я ощупала все вокруг и нашла узловатый стул.
— Родел, — Джек прочистил горло.
Именно в этот момент я поняла, что сжимаю колено старухи. Не стул.
— Мне очень жаль.
И я прыгнула на колени Джеку. Это стало моим убежищем.
Олонана и Джек разговаривали, а старуха смотрела на меня, не вставая со стула. Она порылась в холщёвом мешке, а потом что-то протянула мне. Когда я потянулась за этим, что-то приземлилось на мою голову. Оно было влажным и теплым. Я собиралась прикоснуться к этому, когда Джек схватил меня за запястье.
— Не надо, — сказал он.
— Что это? — я чувствовала, как это оседает на моей голове.
— Капля дождевой воды с крыши, — тихо произнес он на ухо. — Боги благосклонны к тебе. Просто улыбнись и прими подарок, который она протягивает тебе.
Я сделала, как мне сказали, взяв у старухи браслет. Это была цепочка из маленьких круглых бусин, пропущенных через кожаный шнур. Джек повязал его мне на запястье.
— Там что-то написано, — я подняла руку к свету. На каждой бусине была нарисована буква.
— Талейной ольнисоилечашур, — сказал Джек.
— Тале — что?
— Среди моего народа есть поговорка, что все одно, — сказал Олонана. — Мы все связаны. Талейной ольнисоилечашур.
Я была на мгновение озадачена тем, что он говорил по-английски, но имело смысл ему использовать местный диалект в разговоре с Джеком, так как они оба понимали его.
«Мы все связаны». Я коснулась бусинок, чувствуя их прохладную гладкую поверхность.
— Спасибо, — сказала я старухе, тронутая её простым, ценным подарком. — Асантэ.
Она улыбнулась в ответ, показав отсутствие двух зубов, это сделало её похожей на морщинистого ребёнка.
— Моя мама говорит на Маа, а не на суахили, — сказал Олонана. — Слово Масаи означает людей, которые говорят на Маа.
— Пожалуйста, скажите ей, что мне очень нравится её подарок.
Пока я восхищалась голубыми, зелеными и красными бусинами на браслете, блюдо с горячим жареным мясом принесли в хижину вместе с тыквой, наполненной каким-то перебродившим напитком.
— Сейчас ты будешь сопровождать мою мать в другую хижину, — сказал Олонана, глядя на меня.
Очевидно, мужчины и женщины ели отдельно, поэтому я последовала за матерью Олонаны до дымного инкайийика, похожего на тот, который мы покинули. Большой деревянный столб поддерживал крышу. Стены были сделаны из ветвей, оштукатуренных грязью, коровьим навозом и пеплом. Одна из женщин ухаживала за больным телёнком. Все остальные женщины собрались вокруг большой деревянной чаши, тщательно пережевывая мясо. Это было не что иное, как простые движения, вроде тех, что совершали Джек и Олонана.
Мать Олонаны предложила мне кусок обугленного мраморного жира. Я знала, что нельзя отказаться. Дети трогали мои волосы и одежду, пока я ела. Мухи вились вокруг их ртов и глаз, но они, похоже, не замечали этого. Кто-то передал мне рог, наполненный кислым молоком. Я смочила губы в нём, но не пила. В пределах видимости не было ни одного туалета, и у меня не было никаких шансов сделать безумный рывок в кусты на тот случай, если бы оно не пошло мне впрок.
«Ты такая тряпка, Ро».
«Спасибо, Мо». Как будто мне сейчас нужно было чувствовать себя ещё хуже.
 «Я всегда говорила, что тебе нужно почаще выходить и встречаться с людьми. Ты открываешь себя, когда путешествуешь». 
Я проигнорировала её, но она упорствовала.
 «Слабачка». 
«Отлично!» Я яростно вцепилась зубами в мясо. «Счастлива теперь?»
Когда я была уверена, что она исчезла, я бы выплюнула его, но не хотела рисковать, оскорбив кого-либо. Я подумала о том, чтобы бросить его в темный угол, но моя секретная операция оказалась ненужной. В хижину вошла собака, обнюхивая женщин и детей. Я почесала ей ухо и скормила поджаренный кусок из своей руки, и она повернула голову к стене и не оборачивалась, пока не доела.
«Мне очень жаль. Мне очень жаль, оно немного пережевано».
Мой желудок забурчал, потому что я ничего не ела с тех пор, как утром мы покинули лагерь. Мать Олонаны улыбнулась и протянула мне ещё один кусочек козьего мяса.
 «Дерьмо». 
К счастью, прибыл автобус с туристами, и все собрались поприветствовать их. Джек вышел из инкайийика Олонаны вместе с ним и присоединился ко мне. Олонана схватил кучу кофейных зерен из мешочка и закинул их себе в рот.