Туманы Серенгети (СИ)

— Гома, — Хамизи поднял руки в знак капитуляции. — Всегда, как пили пили мбузи. Вы знаете что такое пили пили мбузи? — спросил он меня. — Измельченные семена чили, такие жгучие, что они сжигают ваш язык. Даже когда они старые.
Перед тем, как он смог продолжить, четверо полицейских остановились у его стола. Они удерживали мужчину. Кажется, ему было лет тридцать, но он был лысым, но не гладко выбритым. У него на голове были маленькие волосатые пучки, растущие странными проплешинами. Красная племенная бандана была обернута вокруг его запястья. Оба её конца торчали, как жесткая буква V, пока один из охранников держал его. Он не был особенно сильным или плотным, и не сопротивлялся им, поэтому было странно, что с ним было так много охранников. На его лице было выражение полной беззаботности, словно он ждал автобуса в летний день.
— К.К., — Хамизи вздохнул. — Назад, так скоро?
К.К. улыбнулся, как будто должно было произойти что-то хорошее.
Нет ничего более жуткого, чем человек, чьи эмоции не соответствуют ситуации. Его глаза остановились на мне, и я не могла ничего поделать, но думала об аистах марабу, которых я видела в кратере, с их полыми бедренными костями и пятнистыми беспёрыми головами.
— Отведите его в камеру ожидания, — сказал Хамизи.
— Когда ты потеряешь к этому интерес, инспектор? Я уйду отсюда, прежде чем вы сможете начать работу с документами.
— Может быть, и так, но это не помешает мне выполнить мою работу.
— Ваша работа — лишь насмешка, — сказал К.К., когда охранники уводили его.
— Привет, старушка. Ты! — он позвал Гому через всю комнату. — Я хочу эти очки!
Гома посмотрела на него поверх очков.
— Только через мой труп.
— Это может быть устроено, — прокудахтал человек, прежде чем решётка захлопнулись за ним.
— Прошу прощения, — сказал Хамизи, обращая внимание на нас. — Где мы остановились? Ах, да, — он посмотрел взятку, предложенную Гомой. — Я думаю, мы можем работать с этим. Я буду на связи.
— Спасибо, — сказала я, когда он пожал нам руки.
— Я буду ждать, — сказала Гома Хамиси.
Мы обнаружили, что Бахати ждет нас на автостоянке. Он переоделся в рубашку на пуговицах и брюки и стоял у багажника машины, копаясь в своём рюкзаке.
— Я забыл упаковать свой увлажняющий крем, — сказал он.
— Кажется, ты упаковал всё остальное, — Гома ткнула два чемодана, которые он загрузил в машину. Знаешь, ты не переезжаешь. Только до тех пор, пока Джек и Родел не вернутся из Ванзы.
— Я серьезно отношусь к своим заданиям.
— По всей видимости. И ещё заботишься о своей коже, — Гома скользнула на переднее сиденье.
— Тебе бы не помешал хороший увлажняющий крем, — Бахати закрыл багажник и завёл машину. — Что ты используешь? Спа-центр в «The Grand Tulip» отдаёт мне все их дополнительные вещи. Вот. Потрогай мою кожу. Гладкая, как у новорожденного ребенка. Я собираюсь сделать несколько снимков. Для своего портфолио. Я ждал, когда мои волосы вырастут…
Мы ехали мимо той части города, которую я раньше не видела. Она выглядела как торговый центр города, с более новыми зданиями и более широкими улицами. Огромная строительная зона прервала линию магазинов и офисов. По крайней мере, так оно выглядело до тех пор, пока я не увидела венки из цветов, простирающихся через огороженную зону, от края до края.
— Подожди, — сказала я. — Остановитесь здесь.
Бахати прервал свой продолжительный комментарий. Он и Гома обменялись взглядами.
— Все нормально. В самом деле. Я просто должна увидеть.
Я смотрела в окно на то, что осталось от «Килимани мола».
Команда уборщиков убрала все обломки и разбитые стекла. Столбы дыма, которые я видела по телевизору, исчезли. Осталась лишь оболочка полуразрушенного здания, её стальные балки торчали как острые переломанные кости. В его центре была темная, зияющая яма, с подземной автостоянки была снесена крыша. Полицейская лента развевалась на ветру, её яркий желтый цвет боролся с мрачным пепельным местом происшествия.
Я в трансе вышла из машины. Именно здесь это произошло, здесь Мо потеряла свою жизнь. Но она была не единственной. Фотографии были привязаны к проволочному заграждению — имена, заметки, даты, просьбы о предоставлении информации о людях, о которых ещё ничего не было известно.
 
Спи в объятиях ангелов, Морган Принс.
 
 
Ушла слишком рано. Саломея Эванджелина, моя девочка.
 
 
Возлюбленный муж и отец. Всегда с нами.
 
 
Ты видела этого человека?
 
Я прошла мимо длинной линии свечей, цветов и игрушек. Люди оставляют свои вещи, возможно, те, кто приходил каждый день, чьи души были привязаны к этому месту, где они потеряли любимых.
«Где ты, Мо?» Я взглянула через перекладины на руины. «Что ты делала?»
Я бы никогда не узнала ответы на свои вопросы, но единственное, что причиняло сильнейшую боль, то, о чем я пыталась не думать, заключалось в том, что она умерла одна.
— Извините, — пронеслась мимо меня женщина. Она остановилась в определенном месте, сняла высушенный венок и заменила его новым.
Ее лицо выглядело странно знакомым. Когда она вернулась ко мне, я поняла, где я её раньше видела. Мы останавливались рядом друг с другом на светофоре ранее. Она была пассажиром, читала книгу на мотоцикле.
Я потянулась к бусинам на моём браслете, думая о словах на них.
 Taleenoi olngisoilechashur. 
 Мы все связаны. 
Сколько раз мы проходим мимо людей на улице, чьи жизни переплетаются с нашими такими способами, которые навсегда останутся неизвестными? Сколько существует способов, которыми мы связаны с незнакомцами хрупкими, невидимыми нитями, которые объединяют нас всех вместе?
Она остановилась на несколько секунд под уличным фонарём и посмотрела на листовку, прикрепленную к нему. Затем женщина сорвала полоску бумаги, прошла мимо меня и пересекла дорогу.
— Все в порядке? — спросил Бахати. — Гома попросила меня проверить тебя.
— Что на этом столбе? — я пробралась к нему и прочитала надпись.
 
Потеряли любимого человека, с которым хотели бы связаться?
 
Требуется продвижение по службе?
 
Хотите избавиться от болезней или злых духов?
 
Я могу сделать это для вас за небольшую плату.
 
Лучший Мганга, из Занзибара.
 
Позвони сейчас!
 
А потом имя и номер телефона.
— Что такое мганга, Бахати?
— Традиционно это врач, целитель или травник. Но этот термин применим и к колдунам, и производителям зелий. Особо почитаются те из них, кто из Занзибара. Занзибар — это остров у побережья с богатой историей местного вуду.
— И люди верят в это? — на объявлении осталось всего две полоски с номером телефона.
— Если ты достаточно отчаялся, ты это сделаешь.
Я кивнула, думая о женщине, которая только что оставила здесь свежие цветы. Я понимала, как первая строка флаера понравится друзьям и семьям жертв нападения в торговом центре.
— Эти мганги — это те, которые выполняют заклинания с использованием частей тела альбиносов?
— Некоторые из них. Невозможно сказать, пока ты не в их круге доверия.
— Ты когда-нибудь был? У колдуна? — спросила я, когда мы пошли к машине.
— Нет. Если не считать нашего Олоибони, Лонеки. У многих людей нет доступа к врачам или здравоохранению в сельских районах. Целители и травники обычно являются их первой линией защиты. Многие целители владеют настоящими знаниями того, как всё работает, что передалось им от своих предков, но существует такое же количество шарлатанов. Лично я избегаю местных суеверий. Может быть, потому, что я сам стал их жертвой, и мне пришлось покинуть свой дом и людей.
— Так же, как Схоластика.
— Да, — Бахати остановился, прежде чем сесть в машину. — Я никогда так не думал об этом, но да. Наверное, у нас со Схоластикой есть что-то общее.