Рождественская кукушка

Мгновенно вспомнив о своей наготе, Джек опустился обратно на подушки и укрылся одеялом до самого подбородка.
– Простите. Теперь вы сочтете меня полным тупицей.
Она улыбнулась.
– Вырастив двух младших братьев, я не слушком удивляюсь мужской импульсивности.
– Вы вырастили братьев?
– В значительной степени. – Хозяйка высекла искру в сложенную кучку веточек. Дерево начали лизать тонкие язычки пламени. – Полагаю, Джереми не рассказывал вам о положении нашей семьи?
– Ни слова, – абсолютно честно ответил Джек, ощутив укол совести. Слушать ее признания едва ли было достойно джентльмена, но ему было любопытно, почему семья явно благородного происхождения жила в таких стесненных обстоятельствах.
Мэг присела на корточки.
– Мы жили в Пикок-Хилл, особняке в миле к западу отсюда. Имение принадлежало семье Ламбертов многие поколения, и Джереми должен был его унаследовать, хотя лорд Мейсон, местный аристократ, – в ее голосе появился явный сарказм, – несколько раз пытался его купить. Пикок-Хилл примыкает к владениям лорда Мейсона, и он много лет мечтал его заполучить, но папа, естественно, никогда и не думал о продаже.
Пять лет назад, отец довольно неожиданно умер, и я стала опекуном младших детей. На следующий день после похорон лорд Мейсон нанес мне визит и уведомил, что несколькими месяцами ранее папа проиграл ему имение в карты.
Джек снова сел на постели, на это раз вовремя вспомнив подтянуть повыше одеяла и прикрыть грудь.
– А у лорда Мейсона были какие-то доказательства такого возмутительного заявления?
– У него был документ, подтверждающий право собственности плюс расписка, якобы написанная отцом. Там говорилось, что если папа не выплатит лорду Мейсону пять тысяч фунтов, то после его смерти Пикок-Хилл отойдет его светлости.
– Вы сказали «якобы написанная»? Документы были фальшивыми?
– Я так думаю, но не могу доказать, потому что почерк был очень похож на отцовский. Когда сказала лорду Мейсону, что считаю документы подложными, он потребовал, чтобы я показала настоящий акт о праве собственности. Мы перерыли все отцовские бумаги, искали во всех возможных местах, но безуспешно, так что, возможно, он действительно показал нам настоящий документ.
– Неужели ваш отец был способен подчистую проиграть наследство своих детей?
– Это не так уж невероятно, – с неохотой призналась Мэг. – Папа и лорд Мейсон были своего рода друзьями и действительно время от времени играли в карты. В дурном настроении папа был способен поставить на кон больше, чем мог себе позволить. Если он это сделал и проиграл, то постыдился бы кому-то говорить о случившемся. Поскольку папа казался вполне здоровым, то мог предположить, что у него еще будет время отдать деньги лорду Мейсону, вероятно, получив закладную на дом.
Джек скривился. Мисс Ламберт была вынуждена взять на себя ответственность за семью, когда сама еще была почти ребенком.
– Скверная история. Раз вы подозревали, что бумаги сфабрикованы, не думали обратиться в суд?
– Я наняла адвоката, а лорд Мейсон – трех. Какие шансы у бедняка добиться справедливости у богатого аристократа? – Ее руки, до этого спокойно лежавшие на коленях, сжались в кулаки. – Я презираю знать.
Джек отпрянул от этих страстных слов, но, конечно, не мог ее винить за гнев.
– А эта ферма – тоже семейное владение?
– Нет, Брук-Фарм принадлежит мне. Мама была единственным ребенком в семье мелких землевладельцев, которые поселились здесь даже раньше Ламбертов. Никто из родителей не обрадовался, когда родители влюбились друг в друга, но ферма примыкает к Пикок-Хилл, и стала хорошим приданным, хотя мать была и ниже отца по рождению.
Мэг щипцами положила несколько маленьких кусочков угля в разгорающийся огонь.
– Мама умерла, когда мне было три, и спустя два года папа вновь женился. Моя мачеха была чудесной женщиной довольно благородного происхождения, но, будучи бесприданницей, ничего не оставила своим детям. Поэтому, когда лорд Мейсон заявил права на Пикок-Хилл, у нас осталась только фермерский дом. Проживающий рядом фермер обрабатывает большую часть земли, и мы живем на ренту, которую он платит. К счастью, папа оставил достаточно денег, чтобы Джереми мог купить офицерский патент. Думаю, если бы он не уехал, то просто бы сошел с ума от невозможности повлиять на ситуацию.
– Значит, вы жертвуете своей жизнью и наследством ради заботы о семье. Вы очень великодушны.
– Нет ничего особенного в том, чтобы совмещать долг с удовольствием. – Карие глаза Мэг затуманились. – Джереми и Филипп смогут найти свой собственный путь, но я очень беспокоюсь за Фиби. Она заслуживает возможности поехать в Лондон, повидать мир и найти достойного мужа.
– Даже если этот идеал мужчины окажется благородного рождения?
– Сомневаюсь, что среди аристократов много достойных людей, – сухо сказала Мэг. – Я желаю ей найти человека с сильным характером, который по достоинству оценит ее добрый нрав и красоту. Он не обязательно должен быть богат – просто обладать достаточным состоянием, чтобы заботиться о ней.
Джек невольно подумал о схожести ситуации с торговлей лошадьми, хотя Фиби, конечно, была гораздо красивее. Нетрудно понять, что Мэг лелеяла мысли о том, что друг ее брата может влюбиться в ее сестру.
Джек неуютно заерзал под одеялами. Ему следовало бы признаться раньше, до того, как Мэг Ламберт рассказала все семейные тайны. Теперь же придется несколько часов подождать, пока не пройдет возникшее между ними чувство единения.
– Ваша забота о семье достойна восхищения, но чего вы хотите для себя? Провести сезон в Лондоне? Выйти замуж и завести собственных детей?
– Господи, нет! Ни один здравомыслящий мужчина не захочет на мне жениться, потому что я привыкла командовать. Что касается Лондона... – сказала она с легкой тоской во взгляде, – даже если бы я могла себе позволить появиться в свете, я бы там пришлась не ко двору. Я не так красива, как Фиби, не имею ее благородного происхождения, а владения одной маленькой фермой едва ли делает меня наследницей. Нет, я незнатна, практична и упряма, так что мое место здесь.
– Думаю, вы недооцениваете ту популярность, которой могли бы достичь, – сердечно сказал Джек. – Красивых, очаровательных и умных женщин всегда не хватает.
Мэг поднялась и нервно отряхнула пыль с ладоней.
– Я утром осмотрела сломанную повозку. К моему удивлению, ваша сумка осталась в ней – в воду упали только пассажиры. Я принесу ее вместе с вашей одеждой. Боюсь, она немного пострадала, но по крайней мере все сухое.
Когда она исчезла за дверью, Джек положил руки под голову и задумчиво уставился в потолок. Она была чудесной молодой женщиной, не только хорошенькой, но и доброй и рассудительной. Он завидовал молодым Ламбертам в том, что они получали все ее тепло и заботу.
Джек вздохнул, понимая, что как только признается в том, что он самозванец, ему придется покинуть Брук-Фарм. Жаль, что придется открыть правду и провести праздник в одиночестве на постоялом дворе, потому что не так бы он встретить первое за много лет Рождество в родной стране. Гораздо приятнее было бы остаться здесь.
Возможно, ему не следует говорить Мэг, что он совсем другой человек.
Джек обнаружил, что эта мысль вовсе его не шокировала. Долгие годы военной практичности притупили в нем более высокие порывы. Найдя хорошее место для постоя, он категорически не желал его покидать, хотя его присутствие здесь было основано на обмане.
Однако если он и был достаточно бесстыжим, чтобы скрывать правду, делать это было в высшей степени непрактично, потому что через несколько дней приедет Джереми Ламберт. Хуже того, в любую секунду в дверях мог появиться настоящий капитан Ховард, и, когда это случится, Джек окажется в большой беде.
Джек поморщился, вспомнив, как Мэг Ламберт отзывалась о знати. Эта женщина имела вспыльчивый характер, и она наверняка почувствует себя обиженной и преданной тем, что он так нагло воспользовался ее гостеприимством. По крайней мере, если он добровольно признается, она может простить ему случайный проступок в достаточной степени, чтобы позволить навестить ее в будущем.