Игра отражений

Рангхиль не стада откладывать на завтра то, что можно сделать немедленно. Покончив с утренними заботами, она велела принести письменный прибор в солярий [12], устроилась у окна и принялась составлять письма Олдхэмам. Начать Ранди решила с более простого послания, касающегося женитьбы брата. Кенельма она знала достаточно, чтобы подобрать нужные выражения и представить брачное предложение в лучшем свете.
Доброму соседу Кенельму из Олдхамов от Роалля, сына Олафа из Миккельсенов приветствие и благие пожелания.
Надеюсь, что с нашей последней встречи ваше благополучие осталось неизменным.
Ранди поставила точку, обмакнула остро отточенное перо в чернильницу и усмехнулась. На самом деле, она бы обрадовалась, узнав, что Кенельм отнюдь не благополучен. Что-то было в нем мерзкое. Олдхам был приятен лицом и манерами, но отталкивал поведением и речами. Ранди покачала головой, подумав, что и эта Этель может оказаться таким же яблочком с червоточинкой. В монастыре интриги процветают зачастую более пышно, чем в свитах знатных людей.
Писала Рангхиль на саксонском – языке, который хорошо знали живущие в Англии даны. Во-первых, правили тут все-таки саксы, и их влияние нельзя было недооценивать. Во-вторых, знание языка обеспечивало лучшую торговлю и взаимопонимание, упрощало отношения между хозяином и крестьянами. Писать соседу на его языке – значит выказывать уважение. Кенельм знает датский лучше тэна Лефстана, однако сейчас Миккельсенам что-то нужно от Олдхама, а не наоборот.
Я знаю, что между нами нет добрососедских отношений, но я смею надеяться, что лишь пока нет. Как говорят служители христианского Бога, пусть мертвое прошлое само хоронит своих мертвецов.
Ранди перечитала последние строки и нахмурилась: Роалль не прислушивался к проповедям христианских священников, в отличие от сестры. Рангхиль нравилось узнавать что-то новое, читать книги, а священники рассказывали истории и даже, при удаче, могли продать недорого список Библии. Читать эту книгу было гораздо интереснее, чем слушать странствующих проповедников. Монахи часто допускали неточности и даже искажали смысл текста. Ранди была уверена, что большинство из них просто не умело читать. Поразмыслив пару минут, она решила не тратить мел и чернила – и оставила книжное высказывание в тексте письма.
До сего дня я мало размышлял о будущем, своем и своей семьи, но пришел тот день, когда мужчине пора об этом задуматься. Я уже проводил свою двадцатую зиму, поучаствовал в сражениях, брал призы на турнирах. Моя рука сильна, владения приносят достаточный доход, а внешность моя, смею надеяться, не вызовет нареканий даже у самого строгого ценителя красоты.
Рангхиль снова остановилась. Кажется, это описание звучит достаточно хвастливо, чтобы у Кенельма не осталось сомнений в том, кто автор послания.
И, памятуя о вашем стремлении вернуть себе земли, которые вы почитаете достоянием своей семьи (с чем я, смею заметить, совершенно не согласен), я хочу предложить вам союз, который мог бы положить конец этому спору и сделать наши отношения поистине добрососедскими.
Я слышал, что у вас есть родственница, вошедшая в брачный возраст, юная дева, чьим опекуном вы являетесь. В ней течет ваша кровь, она станет вашей наследницей, если судьба не благословит вас женой и детьми. И даже в этом случае Этель (так, я слышал, зовут юную деву) останется вашей родственницей. Я предлагаю брачный союз между мной и Этель, союз, который позволит распре стихнуть, а нам жить в добрососедстве и мире.
Ранди посмотрела в окно: лента реки, за которой лежали земли Олдхама, серебрилась в лучах солнца. Если Этель переживет своего родственника, то эти земли отойдут ее детям. Детям Роалля. Если же Кенельм или его дети (которые вполне могут появиться в будущем, ведь «добрый сосед» еще совсем не стар) переживут потомков Миккельсенов, то мечта Олдхэма о возврате земель, некогда принадлежавших его роду, может стать реальностью. Но сейчас это всего лишь смутное будущее. Нужно решать проблемы, уже теперь со всех сторон обступившие Роалля, Рангхиль и замок.
Я понимаю, что в письме не изложишь всех подробностей, поэтому приглашаю вас с юной Этель в мой замок, чтобы обсудить детали возможного союза. Если вы согласны рассмотреть мое предложение, пришлите ответ с вестником, который доставит вам это письмо.
С надеждой на лучшее, Роалль Миккельсен.
Рангхиль оставила лист на столе, чтобы высохли чернила, а сама подошла к окну и снова окинула взглядом горизонт: эта земля – их с братом, она стала родиной для отца, здесь похоронена мать. И никто, никто не сможет ее отнять.
К письму Манстану удалось приступить лишь после обеда, до этого времени Роалль постоянно был где-то поблизости, а Ранди совершенно не желала, чтобы братец снова начал спорить с ней. Да, можно сказать, что она действует самовольно – и даже вопреки воле брата. Но это не имеет значения, ведь она права – и Роаллю придется, в конце концов, признать разумность ее плана и необходимость его осуществления. Вступать же сейчас в бесполезные и бесконечные споры Рангхиль не хотела, к тому же опасалась, что брат просто запретит даже думать об этих брачных союзах. И тогда переубедить Роалля будет практически невозможно. Упрямство – фамильная черта Миккельсенов.
Итак, письмо. Сочинить послание к незнакомцу было гораздо сложнее, чем к соседу, пусть и не очень доброму. Каков этот Манстан? Чем его можно привлечь и как убедить в честности намерений? И вообще, сочинять письмо, восхваляющее собственные достоинства, и предлагать себя в жены чужаку, возможно, враждебно настроенному? Но выбора нет, придется. Тэн Лефстан говорил, что Манстан успешен при дворе Вильгельма, а значит, он достаточно честолюбив и дальновиден. Дальновидность, вот что следует использовать.
Через час вокруг стола валялось уже несколько смятых листов бумаги. Рангхиль вздохнула: бумага стоила дорого, не надо так ею разбрасываться. Впрочем, ее всегда можно отмыть и разгладить. А пока – несколько смятых листов лишь позволили успокоиться и, наконец, продвинуться дальше приветственной фразы и перейти к сути вопроса.
Возможно, в будущем вы решите вернуться в Англию, если наш благочестивый король все же решит оставить трон герцогу Вильгельму. Как я понимаю, вы – влиятельный человек, но земли в Англии у вас не осталось. Я же, хоть и не особо влиятелен, но вполне богат. Моя сестра – красавица, благородная дева, обладающая всеми умениями, необходимыми хозяйке замка.
О том, что она еще и умелый воин, а также образованная дама, умеющая читать и писать, Ранди решила умолчать. Вряд ли эти умения приведут в восторг вдовца, желающего вступить во второй брак. И так уже у возможной невесты есть один недостаток – возраст, зачем же добавлять новые камни на чашу весов «против брака с сестрой врага». Если бы у нее было больше времени, то можно было бы заказать миниатюру у художника из Иорвика, чтобы послать возможному будущему мужу, но сейчас не имело смысла сожалеть о несбыточном. Можно, конечно, приложить миниатюру, которую написал несколько лет назад проезжий мастер, только там Ранди сама себе не очень нравилась. Кажется, мастер решил не тратить лишних сил, а просто дважды нарисовал одного из близнецов, только в разных одеждах. Рангхиль была готова биться об заклад на любимого коня, что рисовал художник Роалля, потому что она сама тогда была не в духе и позировать практически отказалась, лишь пару раз постояла неподвижно у окна – а потом решительно пресекала всяческие попытки привлечь ее к этому глупому занятию. Что ж, сама виновата. В итоге вместо нее на портрете оказался нарисован Роалль в женском платье. Кстати, его это не портило, но вот посылать жениху эту миниатюру… Нет, Рангхиль была все же немного тщеславна и считала, что в роли брата она смотрится гораздо лучше и правдоподобней, чем Роалль в роли сестры. Рангхиль тяжко вздохнула и перечитала написанное. Теперь надо сделать предложение и надеяться, что оно Манстана заинтересует.