Мастер Лабиринта (СИ)

Я хочу славы.
Я хочу, чтобы на меня смотрела так, как здесь и сейчас смотрят на Мастера.
Я хочу, чтобы мои картины будили в зрителях то, что они сами не могут назвать, не могут осознать, не могут включить без моей помощи в свою жизнь - я и сам не знаю имени этому. Образы, которые обретают цвет и плоть.
Я хочу денег. Путешествовать из города в город. Даже если это означает провести треть жизни в карантине.
Я хочу увидеть море. И горы. Нарисовать великие пирамиды в Гизе, пока их не съел песок, и нарисовать звёзды над южной полусферой, пока их не затуманила Рыба.
Но я не хочу, чтобы из моего творчества делали цирковое представление.
Поэтому я молчал.
Меня холодной волной облило понимание: я хочу учиться. А Мастер хочет привлечь к своему мероприятию внимание, даже если это внимание - скандал. Поэтому Мария «зарезервировала» место. Она всё-таки узнала меня там, в Рыбьем городе. Или выяснила позже, кто я.
Седек вовсе не считает мою картину великолепной.
Как надкусить яблоко - и обнаружить, что оно гнилое внутри. Выплюнуть нужно. Вот только... Я смертельно голоден. Если продолжать метафору.
Вспышки прекратились. Теперь нервы терзала тишина. Я открыл глаза.
- Наверное, того же, что и другие ваши ученики. - Сказал я, потому, что Мастер Седек ждал. Зал ждал. Мария Дейке ждала. - Стать лучшим.
Седек отключил микрофон на своём лацкане.
Наклонился немного ко мне.
- Если бы тебя попросили ответить искренне, что бы ты сказал? - Спросил он негромко, с низкой завораживающей интонацией:
Я не собирался отвечать. Но почему-то сказал, загипнотизированный чёрным глубоким взглядом мужчины:
- Я хочу быть свободным.
Седек медленно кивнул:
- Зачем?
- Чтобы рисовать.
- Зачем?
Глупый вопрос. Потому, что я хочу. Потому, что у меня получается. Потому, что я должен.
- Что-то страшное грядёт.
Мастер Седек медленно откинулся на спинку кресла.
Хотел спросить ещё что-то, но его бестактно перебили:
- Вы же уже отдали это место.
Май пробрался через зал и неприглашенным встал к нам на кафедру. Что он вообще здесь делает? Но здорово, что он тут.
Я шагнул к нему, улыбаясь его ужасному коричневому костюму, косе цвета спелой пшеницы, и даже возмущённому тону. Пока не заметил парня, шагающего за Маем следом.
- Вы же уже подтвердили его участие. - Сказал Май.
Седек перевёл взгляд с парня на меня. С меня на парня. Сплёл пальцы, устроив их домиком под подбородком.
Май привёл мальчишку, о котором говорил Дейке. И Мастер его уже принял. Одно место действительно оставалось. А я - я опоздал. Но я Лирнов, и сейчас он прогонит этого парня.
И Май будет до конца моей жизни меня ненавидеть. Но, Атхена, Седек же сказал, что берёт меня! Куда мне деться, если нет?
- Вы только что огласили, что я участвую. - Мой голос прозвучал словно издалека. Будто и не мой вовсе. Холодный и ровный. - Вы нарушите своё слово, своё дэ. И моё тоже.
Седек улыбнулся тонко из-под пальцев и не ответил. Хотя мне самому стало жутко оттого, чем я угрожаю.
Протеже Мая выглядел немного смущённым, но больше - скучающим. Среднего роста, крепко сбитый. Зеленоглазый шатен с широким лицом и острым подбородком. Очень обычное лицо. Двигался он необычно: лениво и плавно, как кот, сохраняющий силы перед броском.
Он отвернулся от Седека к моей картине.
- Это ты нарисовал? - Задал самый очевидный из вопросов парень. - Это круто.
Я кивнул. Это круто, если бы ещё Май видел. Если бы он хотя бы глянул на полотно.
- Я не буду. - Вдруг произнёс парень громко.
- Что? - Май.
- Ладно вам, - лениво отмахнулся зеленоглазый. - Вы сами знаете: это не мой уровень. Я не буду участвовать.
- Не глупи. - Отмахнулся Май. - Когда...
- Ты подписал договор. - Спокойно напомнил Мастер Седек.
- Вы же хотите его. - Кивнул парень на меня. - Так я не против, если...
- У тебя не будет другого шанса. - Попытался вразумить парня Май. - Никогда.
Зеленоглазый пожал неопределённо плечами.
Седек перевёл тяжёлый, как будто окутывающий тьмой, взгляд на меня:
- Ты хочешь участвовать?
Я хотел извиниться. Поклониться ему, поклониться залу, попросить прощения у Марии - и уйти. Лишь бы прекратить этот разговор, лишь бы на меня не смотрели, лишь бы Май на меня так не смотрел. Но вместо этого услышал, как говорю:
- Да.
- Ты хочешь участвовать? - Тёмный взгляд обратился к зеленоглазому парню.
Долгая тяжёлая пауза. Он сглотнул перед ответом:
- Да.
Седек опустил руки на подлокотники.
- Вас должно было быть четверо. Будет пятеро. - Вынес он вердикт.
У меня сжалось всё внутри. Затем отпустило. Я смог вдохнуть и смог выдохнуть. Вытер украдкой вспотевшие ладони о брюки.
Мастер кивнул неопределённо вперёд:
- Идите. Посмотрите другие работы. - Вежливое «аудиенция закончилась». - Герр Ракхен, к вам один вопрос...
Ноги плохо слушались. Спускаясь с кафедры, я споткнулся, и полетел бы лицом вперёд, если бы зеленоглазый парень меня не удержал.
- Спасибо. - Выдохнул я.
- Да не за что. Я Константин. Пишу стихи. - Парень протянул ладонь для рукопожатия, как будто мы равные. - Так ты сын Лирнова? Того Лирнова? Какой он?
- Обычный. - Я легко тронул его пальцы - Я Олег. Почему ты хотел отказаться?
- У меня дурное предчувствие. Не смейся. - Я и не думал. - Пойдём, познакомимся с другими.
3.2. Первый урок.
Перед уроком мы с Константином перекусили сладостями в столовой. Ещё раньше я немного подремал, а поэт сочинял, валяясь на соседней кровати. Я уснул - он сочинял. Проснулся - сочинял.
Приём всё длился, но струнный квартет сменило неразборчивое пение, а автомобили гостей один за другим разъезжались с урчащим довольным звуком.
- Видел когда-нибудь такое? - Остановился Константин у входа в класс.
Поэт провёл пальцами по резьбе на дверном косяке. Треугольники, внутри которых другие треугольники, пересекающиеся с большими тонкими треугольниками. Схема повторялась на репродукциях, развешанные на стенах, на гардинах, даже на ложках в столовой.
По-моему ничего особенного, просто навязчивое украшение.
- Эй, ты же ломаешь! - Испугался я, когда Константин клацнул отставшей от косяка деревянной полоской. «Резьба» оказалась приклеенной.
Поэт пожал плечами и первым вошёл в класс-аквариум.
Одна из стен класса была стеклянной, другая - белым экран. Вместо парт, на горько-розовом ковре, в шахматном порядке разложены разноцветные подушки, а в углу по размеру и назначению сложены инструменты. Музыкальных устройств в ней хватило бы на городской оркестр: от барабанов до синтезатора. Три готовых мольберта манили чистотой бумаги, ещё дальше - мокрый таз с глиной, и штуковины, которые я видел впервые в жизни.
- Проходи в зал. - За моей спиной стояла Агата со стопкой папок в обнимку.
Я сел рядом с Константином, а он - рядом с Фред, что-то ей негромко сказав. Фредерика переоделась и теперь ещё больше походила на сладкое сливочное мороженное: свободные белые брюки и белая блузка, газовый белый шарф скрывает татуировки.
Кроме меня, Константина и Фредерики, в зале было ещё двое учеников: смуглая девушка в синем сари и Ксавье Дитер. Что он вообще тут делает? Он же... старый. Ему уже больше двадцати лет, и его работы наштампованными расходятся по городу: картинки для полиэтиленовых пакетов и скатертей. В основном море и морские мотивы.
Я видел его на приёме. Дитер, под руку женой, разряженной в сверкающее платье, прогуливался от картины к картине и недовольно кривясь. Он высокий и темноволосый, и худой как щепка. Вблизи оказалось, что у Дитера запавшие щёки и круги под глазами. Серый спортивный костюм на нём висел, а у рта залегли тонкие сухие морщинки. Может, он болен чем-то?
Ксавье поймал мой взгляд, нахмурился и отвернулся.
Агата сгрузила папки на единственную тумбу и замахала на нас руками: