Мастер Лабиринта (СИ)

- Почему запрещённая? Здесь открыто, и...
- Умолкни. И шагай.
Если он не врёт - зачем ему врать? - то меня могут выгнать. Почему Мария не сказала, что мне нельзя сюда? Специально?
Фишер отпустил меня на лестнице.
- На урок. Живо.
И развернулся, возвращаясь на крышу.
«Рыбак, одетый в сеть...» - Никакой сети на Фишере я не заметил. Почему Константин его в стихотворение включил?
Впрочем, Фишер больше похож а острозубую нутрию, чем на рыбака.
Если я не знаю правил, если они постоянно их меняют, как же я могу стать лучшим?
Я побежал вниз - догнать Марию Дейке и всё-таки спросить, не она ли Золушка, но лестница уже опустела.
3.3. Вход в Лабиринт
- Вы должны копать до грунта. - Агата расхаживала между нами, заглядывая в лица.
Фредерика медленно кружилась на месте, её руки взлетали, вплетаясь в общий рисунок танца, и падали.
Константин раскачивался в углу, зажав ладонями уши и ритмично бормоча. Ему мешал шум, который извлекала из синтезатора Индия.
У меня от асинхронных аккордов ломило зубы. Одни и те же. Одни и те же, одни и те же. Индия искала гармонию за нагромождением резких больных звуков, её можно было предчувствовать - но, самое раздражающее - не удавалось поймать.
Ксавье рисовал, сложившись над большим листом. Время от времени поднимал голову и буравил меня взглядом, как будто пытался снять кожу. Агата разрешила ему писать мой портрет, а я не смог сказать, что не хочу этого. Каждый его взгляд отвлекал от скетчбука, сбивал сосредоточенность.
- Продолжай, пожалуйста. - Подошла ко мне в очередной раз Агата. - Не останавливайся, не останавливайся.
На границе зрения плавали чёрные пятна, предвещая приступ слепоты. Моим глазам и рукам нужен воздух, а телу - кислород. Тут душно, мы уже много часов в комнате-аквариуме. Или дней? Я потерял ощущение времени. Я пять раз затачивал карандаш ножом, и он стал в два раза короче.
Ничто не мешает отложить линер, сказать, что с меня хватит, встать и уйти. Конечно, в этом случае я проиграю конкурс. Мелочь по сравнению с возможностью отдохнуть.... И совсем не мелочь по сравнению с тем, что что-то происходило. Что-то менялось внутри меня с каждой секундой. Мои рисунки изменялись.
Я должен научиться этому.
В начале урока Агата произнесла лекцию: о том, что большинство людей останавливаются слишком рано. Что если бы они продолжили ещё десяток минут - ещё час - ещё день - перешли через холодную белую пустыню, когда, как кажется, нет ни одного слова и ни одного звука, они бы добыли сокровище. Сокровище, которое не достать иными способами. Клад - он всегда зарыт. И поэтому мы должны «копать до грунта».
Мне никогда не приходила в голову мысль идти дальше. Если тема, которую я разрабатывал, исчерпывала себя - я был доволен завершением и брал новую. Золушка не считается.
Агата заставляла, давила авторитетом взрослого и старшего, (она орала на меня! Два раза.) и мой скетчбук заполняли непривычные фигуры и формы.
Я рисовал окружающие предметы: музыкальные инструменты, шар для гимнастики, стопку книг. Они расслаивались на геометрические примитивы, чтобы собраться другими. Я повторял один и тот же предмет двадцать-тридцать-сорок раз, а когда чувствовал, что передал суть - повторял ещё. Вещи этим очищались. В них что-то менялось. Или во мне менялось. Я не знаю. Казалось, достаточно поставить точку - и в этой точке уже будет всё, что я хочу сказать.
Я пытался передать образ предмета минимумом штрихов - за счёт скорости. Никаких исправлений, только целостность. Это более чем работа глаза. Это работа души.
Но глаза болели. Чёрные линии пылали для меня огненным оранжевым и синим. Тьма подкрадывалась из-за спины, кисти рук ломило от напряжения. Я менял руки, часто моргал и закрывал глаза, когда Агата отворачивалась.
Мне давно нужен отдых. Нам всем.
Грохот - колени Фред подкосились, и она упала на пол. Подтянула ноги, и продолжила танцевать сидя. Двигая руками и плечами, и торсом, и головой. Я могу превратить рисунок её танца в орнамент. Длинный, повторяющийся, исходящий из её талии и опоясывающий весь класс меандр. Могу передать этим её суть, зафиксировать всю Фредерику в пространстве листа.
- Достаточно. - Скомандовала Агата, когда я провёл первую витую линию. - Отложите инструменты.
Карандаш из моих пальцев выкатился, и я даже не пытался его удержать.
- Теперь вам предстоит небольшая экскурсия. - К моему ужасу сказала Агата. - Поднимайтесь. Вставай, Фредерика.
Я хотел помочь девушке, но меня опередил Константин - и это его, а не меня, Фред раздражённо оттолкнула. Её верхняя губа и лоб блестели от мелкого бисера пота, белая блузка была мокрой на спине и под руками.
- Экскурсию проведу я. - Я вздрогнул от голоса Фишера. Он стоял у стены в дальней части класса, высокий и острозубый, в неприглядном коричневом костюме. Впрочем, может, и не коричневом - цвета плыли. Я не видел, как он входил, вообще не замечал его все эти часы.
Фишер широкими шагами направился к двери. Не оборачиваясь:
- Никого не жду. Торопитесь.
Я засидел ноги до состояния, когда даже мурашек не чувствуешь. Встал с трудом.
Всё это время я ждал, что Агата меня выгонит за то, что я был на крыше. Или хотя бы прочтёт очередную лекцию о концентрации и прогулках. Но Фишер, похоже, ей не сказал.
Небо за окнами коридора было ночным, но свет не включили. Мы шли по тёмному этажу молчаливой шаркающей процессией, растянувшись за Фишером в длинную неповоротливую цепочку. Фредерика - последней. Я притормозил, чтобы не потерять её. Оранжевые кружащиеся пятна усталости освещали полумрак. Хоть какая-то от зрительных иллюзий польза.
Мы спустились по лестнице на первый этаж и вышли во внутренний двор через узкую деревянную дверь. Впереди что-то светилось. Стена.
Я всё-таки ускорил шаг, пытаясь рассмотреть что там.
Светящаяся бело-розовым стена, высотой в два моих роста. В ней - проем, но за проёмом, почти сразу же - ещё одна стена.
Фишер остановился, поджидая, пока все соберутся. Я подошёл ближе к строению и положил ладонь на его шершавую поверхность. Это был промышленный коралл, лёгкий и пористый. Его применяет Делла для самых дешёвых зданий. Он быстро растёт, но быстро портится. Иногда его используют как каркас - заливая бетоном, когда коралл достигнет нужной высоты и умрёт. Для этого раствор нужен особого сорта, и выигрыша в себестоимости нет. Этот коралл ещё рос, поэтому фосфоресцировал. Мне даже показалось, что он пульсирует под ладонью. Неровные колючие границы роста, поры в поверхности - в самую большую я просунул палец.
- Это Лабиринт.- Сказал Фишер. - Он создан для вас. Ваша задача...
Человек-нутрия вошёл в проём в стене - и сразу же повернул направо. Мы потянулись цепочкой следом.
- ...найти в Лабиринте центр и творить в нём. - Я слышал голос Фишера, сухой и резкий, но не видел его. - У каждого свой центр. Так что мешать друг другу не будете.
- Как я узнаю, что нашла? - Уточнила невидимая Индия.
Если тропа разветвляется, Фишера легко потерять. Я ускорил шаг. Ксавье тоже сообразил, и опередил меня, толкнув плечом. Мог обойти, места в коридоре хватало.
- Мастер узнает. - Голос Фишера удалялся.
Стены из коралла светились тускло и неровно. Кое-где ярко, как слабые лампочки, а там, где камень уже умер, было темны. Я перепутал одно такое большое пятно тьмы с проёмом и стукнулся лбом.
Стены защищали от ветра и излучали слабое тепло, так что здесь было не так холодно, как снаружи. Жаль, что коралл погибает. Но с этим ничего не поделать.
- Когда ваша учёба завершится Лабиринт будет превращён в художественный памятник, - говорил Фишер. Мы вышли на прямой участок, и я видел его спину - за спинами Индии, Константина и Ксавье. - Он останется в собственности Атхен. Мастер делает такой подарок городу каждый раз. Лабиринт дважды уникален: он будет хранить структуру, созданную Мастером и ваши произведения. Хранить ещё много лет после вашей смерти.