Йормунганд (СИ)

Беспокойство за Фенрира улеглось, раз Йормунганд с ним, так что можно насладиться и состязаниями.
— А вы участвуете, — спросила она Этельгерта, — в стрельбище или кулачных боях?
— Я собираюсь перепить Хеда на вечернем пиру, — Этельгерт был на удивление серьезен. — И на этот раз я одолею старого слепого хрыча.
Хель рассмеялась, прикрывшись ладошкой.
Они стояли в тени навеса. Незнакомый мужчина с резным луком в руках, улыбнулся Хель. Этельгерт ответил ему выразительным взглядом.
— Я не нравлюсь твоему брату, — сказал Этельгерт.
— А ты желаешь ему нравиться? — Хель бросила насмешливый взгляд.
— Я надеюсь понравиться тебе, — Этельгерт улыбнулся краешком губ.
— Вот как, — сказала она.
— В чем причина его недовольства? Ты уже обручена с кем- то?
— Нет.
— Может быть, у тебя есть возлюбленный из числа его друзей?
— Нет. У моего брата не много друзей. И никому из их числа я не дала бы обещания.
— Хм, может быть, он боится, что я опозорю тебя?
— Возможно, но не думаю, что мнение кучки незнакомцев для него важнее, чем мое.
— Или что я сделаю тебе ребенка? — Этельгерт отпустил руку Хель и обнял ее за бедро.
Хель усмехнулась, но не отодвинулась.
— Этого он точно не боится.
— То есть?
— Ты не там ищешь. Йормунганд не просто мой старший брат, он хороший брат. У нас нет секретов. И он боится, что ты сделаешь мне больно. Воспользуешься мной, и да, опозоришь, разобьешь сердце, — она механически одернула платье.
— Но!..
— И главное — ты ему не нравишься, — Хель посмотрела ему в глаза. — Есть в тебе что- то противное. Как у липких тянучек — кому-то нравится, а у кого-то в зубах вязнет.
— Хель, я не причиню тебе никакого вреда.
— Не причинишь, — легко согласилась она, — Йормунганд ошибается, когда думает, что ты можешь.
— А ты самонадеянная девочка.
— Хах.
Йормунганд и Тиу едва успели на церемонию благословения Дочерьми. В белых льняных одеждах, скрепленных на плечах медными застежками, Дочери Луноликой шли в белых полупрозрачных покрывалах, развевающихся позади них белоснежными лепестками. С распущенными волосами, босые, ступали они к жертвенным животным распевая погребальную песнь. Посреди отведенного поля стояла большой медный котел какие используют для варки пива. Рядом стоял одинокий баран, и равнодушно взирал на происходящее. Самая молодая из Дочерей достала длинный острозаточенный нож, солнце ярко сверкнуло на его лезвии.
Йормунганд узнал ту девочку, что разговаривала с ним у палаток жриц. Теперь она выглядела напряженной, от былой болезненной расслабленности не осталось и следа. Она осторожно подступила к барану. Видно, что опыта у нее маловато.
— Как думаешь, в этих кишках и в самом деле можно что-нибудь разобрать? — спросил шепотом Тиу.
— Ты сомневаешься в силе Луноликой?
— Нет, нет, не то чтобы. У вас тоже бывают такие, хм, церемонии?
— Да, бывают.
Йормунганд вспомнил, как видел он однажды подобное шествие на поле брани. Оба войска сопровождали жрицы призывающие милость Луноликой и посвящали ей войско противника. Белые одежды испачканы кровью побежденных, выглядело это страшно, но и красиво одновременно. Вместо баранов, они вскрывали брюхо побежденным и на их кишках предсказывали будущее. Воины в очередь становились, чтоб узнать свою судьбу, человеческие внутренности куда точнее бараньих.
Что поделать, по мнению Дочерей, вероятность удачного исхода войны пропорциональна количеству крови в медном котле.
— Что-то они долго, — заметил Тиу. Рядом с ними сгрудились и также напряженно вглядывались борцы. Они выступали после лучников. Йормунганд кивнул одному из них, тому, что сопровождал их из Ирмунсуля до Гладсшейна. Тот поклонился в ответ. Бритый наголо, без бороды и усов, он выглядел серым булыжником, огромным монолитом.
— Господин, черканите руну на удачу, — прошептал Торвалль Йормунганду и подставил ладонь. Йормунганд быстро провел по ней кончиками ногтей, оставляя белесые следы.
— Спасибо, господин.
— С вами не прибыло ни одной Дочери, — сказал Тиу, — поэтому я и подумал, что вы не слишком набожны.
— Вера в сердце каждого, у кого- то больше, у кого-то меньше, — сказал Йормунганд. Пока Торвалль стоял за его спиной, он почувствовал себя уверенней.
— А что думаешь ты? — Тиу не отрывал взгляда от Дочерей.
— Я верю, что Дочери обладают знанием, которого и сами зачастую не понимают. Я выяснил некоторые их секреты, но многое еще за гранью моего разумения.
— Ба́льдер просил тебя проклясть Этельгерта, верно?
— Он тебе сказал?
— Я понял по тем намекам, что ты позволил.
— Хм, тогда я предпочту не отвечать на этот вопрос прямо.
— Здесь у каждого есть враг, — сказал Тиу, — у каждого. Дочери иногда вмешиваются, чаще всего нет. И только когда им выгодно.
— Разумное поведение.
— Послушай, Этельгерт вовсе не заслуживает того, чтобы жить.
— Вот как.
— И, я мог бы кое- что предложить тебе взамен небольшой услуги.
— Отказываюсь, — сказал Йормунганд сухо.
— Йормун, — Тиу придвинулся ближе и заговорил так тихо, что даже Йормунганду пришлось прикладывать усилия, чтобы расслышать, что Тиу говорит, — ты только что приехал, и здесь у тебя нет ни друзей, ни союзников. Но ты можешь их легко приобрести.
— Я не думаю, что ты имеешь какое- то влияние на отца, а любимый сын твоей матери — Ба́льдер.
Тиу дернулся, будто посадил занозу под ноготь.
— Честность — лучшая политика? Тогда я тоже буду честен с тобой.
— Жду не дождусь.
Главная Дочь, наматывая бараньи кишки, уже пообещала собравшимся отличный год, чудесный праздник, хорошую погоду и победу тем, кто достоин. Собравшиеся ответили ликованием и радостным свистом и воплями. Йормунганд присмотрелся.
— Это же Ванадис, — сказал он.
Тиу проследил за его взглядом и досадливо крякнул.
— Да, это Ванадис, Ньрдова дочка. Она Старшая Дочерь и уже давно. А что? Ты со своей сводной сестрой уже знаком?
— Немного.
— Она со странностями. Чародейка. Послушай, Йормун… Йормун!
Йормунганд уже шел, расталкивая плечами или проскальзывая между плотно стоящими людьми. Тиу дернулся было за ним, но его удержал Торвалль всего лишь положив руку на плечо.
— Не надо, — сказал Торвалль, — он вас, милсдарь, слушать все равно не будет. Ежели вы хотите, чтобы он кого- то ради вас проклял, этот кто- то должен ему самому насолить. А ради встречного поперечного он напрягаться не будет.
— А ты хорошо его знаешь? Можешь повлиять как-то? — Тиу потер потер большой и указательный пальцы, что означало деньги.
— Хе, а кого вам проклясть надо, милсдарь, и почему бы вам со своим врагом попроще не разобраться? Если есть чо, можно заплатить нужным людям, чтоб прибили и все дела. И на вас не подумают, и проблему решите. Обращаться к стороннему колдуну — не опаснее ли? Он враз над вами власть возьмет, это я со всем уважением говорю.
Тиу сплюнул и случайно попал на чей- то башмак. Хозяин башмака оскорбления не заметил.
— Подослать убийцу? Его проще поймать, лихих людей могут найти и выбить имя нанимателя, а колдовство останется незамеченным, либо источник окажется неизвестным. Скажи своему господину, — тихо заговорил Тиу, — что я знаю, как воскресить человека. Не так, как это делает отец, но метод действенный. И если он захочет узнать этот секрет, то я ему помогу.
Торвалль наградил Тиу тяжелым взглядом. Тиу тут же достал из ременного мешочка серебряную монетку.
— Хорошо, милсдарь, — Торвалль спрятал монетку в потайной карман на борцовской жилетке, — переговорю, но обнадеживать не буду.
— Если согласится, в долгу не останусь.
Ванадис рукавом отерла кровь с лица. Все эти животные порядком надоели ей. Особенно Фригга. Упрямее любого барана, она каждый день заставляла смотреть Ванадис в сплетения кишок и рассказывать, скоро ли прибудет Ангаборда с отпрысками, не заявится ли случайно Лодур, не испортит ли все сватовство Йорд или другой бастард Альфедра. И Ба́льдер, постоянные вопросы о Ба́льдере. Она и в самом деле боялась за сына.