Йормунганд (СИ)

— Ненастье за ненастьем, не хотел бы я отправляться в дорогу при такой погоде.
Ванадис пожала плечами.
— Ты часто путешествовала? — спросил ее Йормунганд.
— Паломничество — обязательная ступень для Дочерей, — сказала Ванадис. — Мне нравятся новые места, но дорога изматывает. Я родилась у моря, но терпеть не могу корабли. От качки болит живот. Ингви любит их, видел бы ты его прежде — настоящий моряк.
Она прикоснулась к его уху губами.
— Ты же будешь хорошим мальчиком, верно?
— Я постараюсь. На нас смотрят, — сказал он, останавливая ее руку, скользнувшую по его груди.
Ванадис плавно повернула голову. Рядом с покосившейся колонной стояла Сигюн. Все такая же прекрасная, в алом платье и с алыми губами.
Йормунганд едва заметно поклонился. Ванадис подмигнула ему и направилась к Сигюн. Йормунганд предпочел уйти.
На этот раз детей Лодура посади рядом в конце стола.
Мать сидела рядом с Ньрдом во главе. По обе стороны от них — Ингви и Ванадис. Ванадис с лилиями в белокурых волосах и платье розового шелка. Ингви оделся ей в цвет и выглядел как пирог с глазурью.
Фенрира оставили в постели. Мальчик возмущался, но ему принесли столько сладостей, сколько он хотел, так что в конце-концов он смирился. Йормунганд хмурился. Он впервые много пил и молчал.
Посреди чертога стоял накрытый щитом котел с медовым пивом. Хмельной запах окутывал чертог и кружил головы, возбуждая всеобщее веселье. То и дело раздавались звонкие хлопки и смех.
— Состязание певцов, — возбужденно прошептала Хель. На этот раз ей позволили сесть рядом с братом.
— И Этельгерт всех одолеет, — сказал Йормунганд сухо.
Он хватил еще вина. На середину чертога, ближе к месту князя вышел разодетый малый и затянул балладу «Свиньи и собаки», потом была трагическая «Королевская Охота», а потом он исполнил неплохую песенку собственного сочинения. Рифма хромала, но все равно она была веселой. Припев выводил весь зал, даже Йормунганд не постыдился присоединиться к гулу голосов.
— Еееей, — воскликнул Альфедр. — Угостим же чудесного сказителя поэтическим медом!
Одобрительный гул пронесся по чертогу. Встал еще один певец. Он высоко поднял руку, чтобы все его видели.
— Незачем тратить мед на такого неуча! — закричал он. — Даже моя бабка знает песни получше, чем эти.
— Так и звал бы свою бабку петь вместо тебя! — закричал первый певец.
Раздалось несколько смешков.
— Да тебе до меня как пешком до Муспельхейма!
— Хватит болтать! — закричал кто- то. — Пой!
Певец прокашлялся, прежде чем начать, провел рукой по струнам и…
— Кошачий вой, — сказала Хель с отвращением.
В исполнителя полетели кости. Йормунганд рассмеялся, хлопая в ладоши.
— Нравится, мой господин? — спросил его подошедший Этельгерт.
— Этот парень меня хотя бы повеселил, — ответил Йормунганд.
— Вам нравятся шуты, мой господин?
— Хорошая шутка лучше плохой.
— И сами любите пошутить, мой господин?
— Хочешь, чтобы я развлекал тебя, певец?
— Не будь грубым, Йормун, — вмешалась Хель. Она протянула руку Этельгерту для поцелуя, — А вы будете петь?
— Только чтобы сделать вам приятное.
Хель зарделась, не в силах скрыть, как приятна эта простая учтивость.
— Когда же?
— Когда придет время, милая.
— Чтобы затмить всех остальных певцов?
— Чтоб гости напились и не поняли ни слова, — ответил за Этельгерта Йормунганд.
— Йормун!
Йормунганд поднял руку, отгораживаясь от упреков.
— Я… пройдусь, — сказал он вставая.
— Йормун обычно себя так не ведет, — сказала Хель обиженно глядя как он, пошатываясь, бредет между столов.
— Он не рад счастью вашей матери.
— Да не то чтобы. Он был бы рад, если бы отец вернулся. Только в этом он и видит счастье своей матери. И свое тоже. И я была бы рада, если бы они воссоединилось, но у Лодура есть новые дети, сыновья. И они считаются…
— Законными.
Хель опять вспыхнула, на этот раз от гнева.
— Мы законные!
— По законам Ирмунсуля.
— Мы от его семени! — сказала Хель. — И это считается. Лодур наш отец, он признал нас. Где бы мы ни были, это никогда не изменится.
— Вы очень красивы, когда злитесь, моя госпожа. Щечки становятся красными, глазки загораются, и вы там мило раздуваете носик. Вы такая милая, госпожа Хель.
— Полно, мы не одни.
— Тогда. Может, уединимся?
— Я не могу вот так уйти с певцом.
— Почему? Вашего брата здесь нет, чтобы остановить нас или посмеяться над нами. А остальные ничего не заметят, какое им дело?
Хель наморщила лоб, размышляя. Она вовсе не была милой в этот момент.
— Говорят, что лучше раскаиваться за совершенное, чем за задуманное, — сказала она.
— Истинная правда.
Хель оперлась о предложенную руку, на мгновение возникла мысль, не делает ли она ошибку, но тут же прошла. Совсем скоро она вернется в Ирмунсуль, а все произошедшее здесь — не считается.
Йормунганд стоял спиной к ветру, упершись лбом в каменную стену. Только сейчас он осознал, насколько пьян. Безобразно пьян, а веселье все не приходило. Он подумал было потихоньку уйти с пира, но это выглядело бы явным неуважением к гостям, хозяину чертогов, к матери, наконец. Йормунганд догадывался, что ответной волной пришел эффект от заклинания. Он еще не умел справляться с этим, помогала лишь врожденная выносливость.
Они не заметили его, прошли мимо, держась за руки и хихикая, как дети. Йормунганд повернул отяжелевшую голову.
— На конюшню, — шепнула Хель.
— Нет, — Хароль привлек ее к себе, его глаза блестели. — Есть укромное местечко рядом с кухней.
Йормунганд подождал, пока они нацеловались, и Этельгерт потащил Хель за собой.
— То, чего ты хочешь, никогда ты не получишь, — произнес Йормунганд. Тяжелое чувство опьянения немного оставило его. Судя по громкому шуму, начались танцы, со стороны кухни раздался пронзительный крик и тут же затих. Йормунганд пошатываясь, пошел навстречу выскочившей во двор растрепанной и испуганной Хель.
— А теперь разольем мед в наши кубки, — возвестил Альфедр вставая. — Мой сын вернулся с очередной победой, привез дары и всякие диковинки. В чертоге засвистели, затопали ногами.
— Где Этельгерт? Пусть споет.
Широкие двери отворились, чтобы можно было внести новый котел с медом. Гости закричали и заулюлюкали еще громче, но вдруг над залом повисла тишина.
В огромном котле, посреди медвяного напитка лицом вниз плавал мертвец. Со спущенными до щиколоток штанами. Еще до того, как его выловили и перевернули оправившаяся от шока челядь, присутствующие поняли кто это по плавающей рядом шляпе с перьями.
— Бедный Этельгерт, — произнесла Ванадис. И отыскав взглядом, пустующее место Йормунганда, добавила, — Бедная Ангаборда, ее сын все-таки нашел способ испортить предстоящую свадьбу.
  
Глава 4
 
— Что случилось? — спросил Йормунганд. Хель всхлипнула.
— Не знаю, — сказала она, — там никого не было, он сделал мне больно, я толкнула его. Как так получилось?
— Очень больно?
— Нет, неожиданно просто, — Хель чуть успокоилась, но ее все еще колотило.
— Так что случилось? Крышка от котла неудачно стояла?
— Откуда ты знаешь? — Хель воззрилась на него с неподдельным ужасом.
— Предположил, — Йормунганд обнял ее за плечи. В другое время она бы запросто его раскусила, но не сейчас.
— Они скажут, что это я его убила.
— Не скажут.
— С-скажут. Я его убила.
Йормунганд вздохнул.
— Приведи себя в порядок, Хель, вернись в зал и скажи, что Этельгерт хотел тебя взять силой, а я вмешался и убил его.
— Йормунганд!
— А потом устрашился того, что сделал и сбежал.
Хель смотрела на него круглыми глазами, открыв рот.
— Времени нет, сейчас внесут новый котел с пивом. Начнется суматоха, меня будут искать. Бальдер, Тиу и Ингви теперь мои должники, а значит и твои. Если понадобится, обратись к ним за помощью. На Бальдера сильно не рассчитывай, а вот Тиу и Ингви могут оказаться полезными.