Йормунганд (СИ)

Уже в коридоре он едва не налетел на Элоди. Девушка поймала его за рукав, не дав сбежать.
— Да? — сказал Йормунганд, устремив взгляд поверх ее макушки. С тех пор, как он вернулся, он избегал смотреть на нее, да и вообще старался уклониться даже от случайных встреч.
— Йормун, — пробормотала Элоди — у нас было недопонимание в прошлом.
Йормунганд кивнул в знак того, что слушает. Коридор вовсе не был безлюдным, мимо сновали служанки. Передники их пахли пылью и чем-то сладким. В замке готовили комнаты для гостей. Краем глаза он отметил хорошенькую девушку из новеньких. Она несла охапку цветов и несколько небольших вазочек под мышкой. Вазы вот-вот грозили выскользнуть прямо на каменный пол, а цветы сильно помялись и выглядели скорее жалко, чем мило. Раннвейг на нее всех собак спустит, подумал Йормунганд, надо будет вечером утешить малышку. Что же, за всем не доглядишь.
— Йормун! — настойчиво повторила Элоди, — ты все еще здесь?
— А? Что? Я слушаю тебя, слушаю.
— Одна из моих служанок беременна, — выпалила Элоди так, что сразу несколько девушек вокруг замерли и навострили уши. Йормунганд посмотрел на нее, взгляд его уперся в ложбинку, которая стала еще глубже, чем в прошлый раз. Он поймал себя на невольном желании потрогать, взвесить грудь Элоди в руке.
— Я здесь ни при чем, — быстро сказал Йормунганд. По возвращению он не нашел женщину с перьями. никто не знал ни куда делась она, ни ее ребенок. Элоди как будто забыла былое притяжение к нему и старалась вести себя непринужденно. Должнго быть, внушение Эдегора подействовало.
— Ни при чем? — Элоди заметила, что он заглядывает в ее декольте, вспыхнула и разозлилась. — Поэтому я прошу тебя о помощи. А не призываю к ответу… развратник ты этакий.
— А как ты себя чувствуешь? — спросил он, вспомнив недавние слова Раннвейг, — Я слышал, тебя тошнит?
Элоди топнула ножкой.
— Разве что от тебя, — бросила она, решительно взяла его за руку и потащила за собой. Дуэнья метнулась было за ними, но девушка упреждающе вскинула ладонь.
— Что такое?
Элоди затащила Йормунганда в неглубокую нишу и постаралась загородить своим небольшим телом.
— Моя служанка ждет ребенка, ты можешь ей помочь?
— Я не повитуха. У меня нет такого опыта.
— Да нет, — Элоди поморщилась. — Ты можешь помочь ей избавиться от ребенка?
Йормунганд вздохнул, провел рукой по лицу.
— Пусть обратиться к кому-нибудь другому, — сказал он.
— Она не может.
— Почему?
— Потому! Не может и все тут.
— Элоди, можно я поговорю с ней?
— Нет!
— Иногда девушкам кажется, что избавиться от ребенка единственный выход, но это не так.
— А что, лучше будет выбросить его потом в корзине, собакам на съедение?
Йормунганд скривил губы. День явно не задался.
— Я могу дать снадобье, — сказал он, — Если срок небольшой, но, Элоди, от этого снадобья иногда умирают. Никто не даст гарантии, ни я, никто другой.
— От родов тоже иногда умирают, — сказала Элоди отступая. — Дай мне это средство, а я передам ей.
— Элоди, — сказал Йормунганд, — на каком ты месяце?
По коридору будто ураган пронесся. Топот маленьких женских ножек сопровождали крики испуганных расталкиваемых служанок, звякнула разбитая посуда, упало и покатилось что-то по полу. Следом послышался топот мужских сапог.
— Что там такое? — Стаккард с интересом высунулся из кухни, где Раннвейг поставила его надзирать за приготовлением блюд. Он как раз закончил дегустировать столовое вино, припасенное для ужина. В любом другом месте он решил бы, что подобным поручением его хотят унизить, но здесь остаться на кухне оказалось высшим благом.
Любопытный поваренок высунулся вместе с ним.
— Леди Элоди и господин Йормунганд опять поссорились, — сообщил он авторитетно.
— Откуда ты знаешь? Ты же их не видел.
— А никто из служанок не ругается, значит пробежал кто-то из благородных. Ну кто, если не они?
Стаккард ухмыльнулся.
— И часто они так вздорят?
— Как заговорят, так каждый раз. Редко, в общем.
— Йормун влюблен в Элоди? — ухмылка Стаккарда растянулась еще шире.
— Не, она в него.
— А он?
— Ни одной юбки не пропустит, кроме благородной дочери конунга. Марза говорит, это от уважения, а я думаю, ему просто плевать. А может быть, и так и эдак.
— Может быть, — согласился Стаккарад.
— Господин, — мальчик уставился на него наглыми глазами, — а вы вино все допили или осталось чего?
Стаккард не больно шлепнул его по затылку.
— Работать иди, — сказал он, — винишко есть, да не про твою честь.
В Голдсшейне часто любили поговорить, как Йормунганду удалось провести князя и получить место рядом с ним. Рассказы о его похождениях обрастали вымыслом, и Стаккард не верил и половине того, что слышал. Но теперь, теперь он сомневался.
«Втереться в доверие», хах. Как будто старик доверяет кому-нибудь. Он и собственной жене не доверяет, даже собаке у своих ног относится с подозрением. Разве что дочь он беззаветно любит, но и то потому, что она так похожа на него. Как собственное отражение, только в платье. Вот только дочь еще опасливей отца, и как она умудрилась влюбиться в проходимца вроде Йормуна? Стаккард и сам не заметил, как начал называть его Йормуном.
Йормунганд пробудил чудовище, создал чудовище, они и сам является чудовищем. Нет ни семьи, единственного друга, Стаккард не сомневался, он предал. И даже то, как легко он заводил романы, указывало лишь на то, что Йормунганд никого по-настоящему не любил.
Даже его отец более человечен, чем сам Великий Змей, как называли его за пределами владений Эдегора. Интересно, знает ли Йормун о собственном прозвище? Он часто путешествует неузнанным, мог и слышать.
Из размышлений Стаккарда вырвала повариха, что бесцеремонно потрясла его за плечо.
— Вино где? — густым басом спросила она. — Все вылакал или осталось чего?
Йормунганд перепрыгнул через корзину с покатившимися фруктами, едва не споткнулся о ковер и все-таки нагнал Элоди у входа в главный зал.
— Не делай хуже, чем есть, — прошипел он.
Он ожидал слез или истерики, но Элоди лишь посмотрела на него круглыми глазами и сказала:
— Не преследуй меня.
— Что?!
— Если ты будешь преследовать меня, я позову стражу.
— А я скажу о твоем положении во всеуслышание. Прямо сейчас!
— А я, а я, а я скажу, что это твой ребенок. И тебе придется на мне жениться!
— Ну уж нет! Пусть лучше голову снимут!
Элоди ударила его. Йормунганд прижал ладонь к пылающей щеке.
— И кстати, — сказал он, — а чей ребенок?
Элоди ударила его по другой щеке, так что через мгновение Йормунганд напоминал собой удивленную кумушку с воздетыми к лицу руками.
— Прекрати, — сказал он с угрозой. Элоди насупилась.
— А то что?
— А то придется справляться со своей маленькой проблемой самостоятельно.
Элоди замерла, тут же моргнула и отвернулась.
— Ты поможешь мне?
Йормунганд вздохнул.
— Помогу, но, — Йормунганд улыбнулся краешком губ, — ты будешь мне должна.
Порой Элоди жалела, что отец ненавидел Дочерей. Будь при дворе хоть одна из них, проблемы можно было избежать. Она упорно отказывалась думать о проблеме, как о ребенке. Опухоль, думала она, — внутри меня опухоль и она растет. Ее тошнило при одной мысли, что опухоль остается внутри нее.
Йормунганд велел ей показаться на пиру, потом сослаться на плохое самочувствие и уйти, ставив вместо себя служанку. Он долго наставлял ее по поводу нового мага жены конунга, чье имя Элоди никак не могла запомнить.
Странное дело, думала Элоди, с ней случилось несчастие, большое несчастье, а Йормунганд впервые стал так добр к ней, что она даже немного счастлива. Продлится ли его доброта хоть сколько-нибудь долго, размышляла она, выбирая шелковые ленты для жемчужно серого платья, в котором она выглядела не такой бледной и распухшей. Йормунганд поддержал ее, кто бы мог подумать.