Мост через прошлое

— Вы уже спали вместе? — в своей обычной безапелляционной манере поинтересовалась Светлана Алексеевна, когда Митя распрощался, а Дина без напоминаний потащила в кухню поднос с грязной посудой. Необходимо было уничтожить следы неудобств, вызванных визитом постороннего мужчины.
— Ты что, обалдела? — вырвалось у Дины.
Подобные провокационные вопросы вообще были в мамином характере. Светлана Алексеевна, сама будучи жертвой пионерско-комсомольского воспитания, умудрилась сохранить девственность до двадцати семи лет, когда наконец вышла замуж за Дининого отца. Она искренне полагала, что приносит на брачный алтарь величайшую ценность, какую только можно найти в женщине. Однако суровая реальность готовила непорочной невесте неприятный сюрприз. Муж подарка не оценил. Светлана сразу забеременела, а супруг стал погуливать — сперва тайком, а когда Дине было года три, уже не стесняясь никого и ничего. Дома начались скандалы и бурные выяснения отношений, от которых ветреный муж попросту сбегал и неделями кочевал по приятелям. Светлана Алексеевна всем подругам говорила, что пытается сохранить семью только ради ребенка, что ежедневно вынуждена наступать на собственную гордость и клеймила мужа в духе проработок партактива. Кончилось тем, что в одно прекрасное утро она нашла на столе записку с уведомлением о том, что она совершенно свободна и может искать себе нового идиота, готового спать с деревянной колодой.
Все подробности этой незамысловатой истории Дина узнавала из трех разных источников. Во-первых, от самой Светланы Алексеевны. Мама, хоть и всячески демонстрировала, что бережет психику ребенка, часами обсуждала с подругами по телефону безобразные измены мужа и еще более омерзительные детали развода.
Несмотря на то что со дня позорного бегства супруга прошло десять лет, Светлана Алексеевна не успокаивалась и даже находила в своем женском одиночестве известную прелесть. У нее так и не появилось нового мужчины.
— А все потому, — повторяла она очередной благодарной слушательнице в трубку, — что этот подонок отбил у меня всякую охоту экспериментировать с замужествами.
Вторым источником информации была некто тетя Женя, сестра отца. Для Дины долгое время оставалось загадкой, почему Светлана Алексеевна не возражала против общения тети Жени с племянницей. Тетя всегда привозила Дине подарки, одежду, гостинцы. Надо сказать, что ее деликатность простиралась настолько далеко, что тетя Женя добровольно избегала рассказов об отце. Однако как бы исподволь, в мягкой иносказательной форме она давала племяннице понять, что на причину развода ее родителей существует другая точка зрения, отличная от мнения Светланы Алексеевны.
— Нельзя оскорблять человека, с которым живешь под одной крышей, — тихим голосом шелестела тетя Женя. — Даже если он воспитан в иных традициях, чем те, что были приняты в твоей семье. Понимаешь, Диночка, категоричные суждения — это для выступлений с трибуны. Нельзя купить верность мужа только громкими декларациями о необходимости соблюдения заповедей. За любовь можно бороться только любовью.
Еще Дина могла поговорить о разводе родителей с соседкой тетей Зоей, женщиной лет пятидесяти. Эта прямо заявляла:
— Дина, не упусти своего счастья, а то будешь горе мыкать, как мать. Она свою молодость черт знает на что угробила, ни с мужиками не погуляла, ни денег не заработала. Все у нее какие-то тараканы в голове плодились. Она нормальных человеческих отношений не знала и тебе не дает. Ты ее не слушай. Живи, чтобы получать от жизни удовольствие. Люби и будь любима, чем бы мать тебе ни грозила. Это на самом деле главное. А учеба, деньги, карьера — все преходяще.
И Дина любила всем сердцем. Потому что Митя был самый замечательный, самый добрый, самый ласковый человек на свете. А Светлане Алексеевне об их отношениях совсем не обязательно было сообщать какие-либо подробности. Пусть мама живет безмятежно.
Дина открыла кран и начала мыть посуду.
— Слишком красивый для тебя этот Митя, — добавила, помолчав, Светлана Алексеевна. — Уведут его.
С этими словами мама вышла из кухни. Дина вспыхнула. Конечно, она не была красавицей в полном смысле этого слова, причем мама не уставала ей об этом периодически напоминать. Однако теперь это задевало Дину не так, как раньше. Митя ее обожал, просто души в ней не чаял — и говорил ей об этом, и всем своим поведением показывал, что жить без нее не может. Так что внешность в жизни не главное. Главное — любить и быть любимой.
  
Глава вторая
 
Три месяца пронеслись, как праздник, а потом с Митей стало твориться что-то неладное. Сначала он стал реже звонить Дине. Не два, не три раза в день, а только вечером, перед сном, и болтали они не по полтора часа, как прежде, а лишь наспех обменивались новостями. Потом Митя как-то потерял интерес к их ежедневным встречам, стал рассеянным, невнимательным, говорил не о ней, Дине, а о работе, о начальстве, товарищах. Дина не знала, что и подумать, пыталась, довольно неумело, приласкать его, садилась к нему на колени, сама обнимала, чего раньше не делала, тянулась к его лицу губами. Митя целовал ее неохотно, вяло, словно пытаясь отвертеться, отбыть надоевшую повинность.
Дина потерпела пару недель, а потом решилась на откровенный разговор.
— Митька… — начала она, и голос у нее дрогнул. — Ты стал какой-то чужой. Что случилось?
Митя встрепенулся, уставился на Дину. На мгновение она увидела в его темных глубоких глазах отсвет прежнего чувства, прежней заинтересованности.
— Да нет, что ты, — забормотал Митя. — Тебе кажется. Все, как раньше.
— Нет, Мить, не кажется. — У Дины задрожали губы. — Ты очень изменился. Я не понимаю, что происходит. Объясни мне.
— У меня проблемы. На работе, — устало признал Митя, отводя глаза. — Боюсь, что выгонят со дня на день.
Дина ахнула. Так вот в чем дело! У любимого человека серьезные неприятности! А она еще лезет к нему со своими детскими глупостями! Ведь ему надо платить за квартиру, одеваться, еду покупать, а никаких доходов, кроме этой работы, у Мити нет. К матери он за помощью обращаться не станет, скорее с голоду умрет, это Дина знала точно.
Девушка виновато всхлипнула и, обвив руками шею Мити, уткнулась ему к плечо.
— Дин, ну перестань, — принялся Митя гладить ее по голове. — Разберемся. Не плачь. Я все улажу.
— Митька… — Дина потерлась носом о его рубашку. — Я такая дура… Я подумала черт знает что…
— Это ты зря… — Дине показалось, что он улыбнулся. — Все образуется.
Она вытерла лицо ладонями и подняла глаза на Митю.
— Что тебе сказали? На работе, я имею в виду. Может, помочь тебе поискать что-то еще? По знакомым поспрашивать, маму попросить, тетю Женю?
Митя несколько мгновений колебался.
— Понимаешь, все может остаться, как сейчас, только… Начальник требует, чтобы я летел в командировку. На месяц.
— А ты?
— А я сказал, что не знаю. Мы же тогда не сможем видеться.
О, это была серьезная причина! Надо же! Он готов потерять работу ради нее!
— А куда тебя отправляют? — поинтересовалась Дина. — Хочешь, я приеду на выходные? Мама денег даст, я и прилечу…
— Нет, это слишком далеко и дорого. И потом, тебе учиться надо. В конце года экзамены. Я попытался отвертеться, но начальник у меня козел… Ничего не понимает. Словом, он пригрозил, что уволит. Жалко, зарплата неплохая, где я еще такую работу найду…
И тут Дина приняла нелегкое решение.
— Мить, раз надо ехать, поезжай. Как-нибудь справимся. Будешь мне звонить, или я тебе. Сообщи номер телефона в гостинице, или где ты там будешь жить. Я тебя буду ждать, обещаю.
Митя порывисто обнял ее, провел ладонью по коротким светлым, чуть вьющимся волосам.
— Ну, раз ты согласна…
Митя настоял, чтобы Дина его не провожала. Рейс был утренний, поэтому Митя проводил ее в школу, а сам побежал домой за вещами.
И Дина стала ждать его звонков.
За месяц Митя проявился только три раза. Говорил быстро, скороговоркой, ссылался на то, что дорого, а денег ему пока не платят. Дина плакала, обижалась, но поделать ничего не могла.