Нам покорилось море звёзд. Том 1 (СИ)
Дезмонд молчал. Он помнил прибытие на станцию. Помнил тестирования и тренировки. И всё же его не покидало чувство, что он что-то забыл.
Дезмонд попытался вспомнить, что именно, но не смог. В висках застучала кровь, и он сжал голову руками, старясь унять боль.
- Что мы делали вчера вечером? - спросил он, всё ещё силясь вспомнить.
- Ты читал древний язык, а я пытался уснуть, но никак не мог, потому что Рейвен жутко храпел.
- Рейвен?- имя показалось ему знакомым, но ничего не значило.
- Рейвен Тао, - медленно произнёс Каллен, - привет.
Тао… Один из великих домов… но Дезмонд не мог вспомнить, чтобы знал кого-то из них лично.
Дезмонд сел на кровать и какое-то время смотрел перед собой. Каллен уже собирался повернуться на другой бок и уснуть, когда тот спросил:
- Каллен, мне кажется, мне не нравилось здесь. Почему?
- Из-за Леона, - ответил Каллен мрачно, - ты только и делаешь, что говоришь о нём. Эй, Дезмонд, ты что?
В голове Дезмонда сверкнула молния. Будто сорвали печать со свитка. Он согнулся пополам, сжимая виски. Каллен всё ещё смотрел на него, не понимая ничего. И тогда образы хлынули сплошной волной: Леон, Рейвен, кресло, лицо матери и звёздное небо…
- Извини, - сказал Дезмонд и, отвернувшись, уставился в потолок, - давай спать. Он сжал кулаки и покосился на кровать Рейвена. Она по-прежнему была пуста.
Дезмонд выждал с полчаса, постоянно прислушиваясь к неровному дыханию Каллена. Наконец тот, кажется, заснул. Дезмонд встал, накинул китель и вышел за дверь.
========== 13. Миссия. ==========
Искандер сидел в рубке своей маленькой двухместной Звезды и смотрел, как проплывают со всех сторон звёзды – большие и яркие, настолько близкие, что казалось, стоит только коснуться рукой - и они упадут тебе в ладонь. Точно так, как падали маленькие волшебные звездинки в его пальцы в ночь, когда он впервые увидел Рейвена Тао.
Искандер хотел вылететь в цитадель сразу, как только Астрей сообщил ему о том, что все шестеро наследников призваны Орденом. Он с трудом удержался, чтобы не вскочить с места и не броситься к ангару, но разум говорил, что так делать нельзя. Нет, сейчас его преимущество было в том, что Астрей был на его стороне. Хорошо, что Гиперион не успел – или попросту не посчитал нужным – прочитать те записи, что составил Искандер для него. Он не знал ещё, как много Рейвен Тао значит для самого Искандера. А может… может и знал. Может, потому и поручил это дело именно ему.
Искандер стремительно помотал головой. Это не имело значения. Важно было лишь то, что Астрей уже знал, кого следует подкупить. Ему, Искандеру, не нужно было даже думать о том, как высвободить Рейвена, потому что всё было продумано без него.
Искандер поудобнее устроился в кресле и в очередной раз пролистал на экране досье. Мастер Юсум, уже четыре года возглавляет отдел коррекции.
Искандер не знал его. За время своего обучения он несколько раз видел, как других курсантов отправляли на коррекцию, но, конечно же, сам никогда не оказывался в поле зрения отдела.
Искандер вздохнул и, отвернувшись, снова уставился на звёзды. Всё так изменилось за прошедшие два года, что годы, проведённые в Ордене, теперь казались ему сном. Хорошим или плохим… Он думал об этом часто, но не мог дать ответ.
Нельзя было отрицать, что только Орден сделал его тем, кем он был. И Искандера вполне устраивало то, кто он есть. Без Ордена ему было бы куда труднее воспринимать многие вещи, мириться со многими поступками Астрея. Раньше, ещё до Ордена, всё таинственное и запретное привлекало его. Это было игрой – раскопать тайны, неизвестные никому, узнать что-то новое и раскрасить свой мир в цвета, недоступные другим.
И именно так он впервые узнал про Галактиона.
Искандер не понимал, почему Астрей прячет этот кусочек истории от посторонних глаз. Он не сочувствовал тому, кто попытался захватить власть и поплатился за своё желание свободой. И дело тут было даже не в том, что ему не нравился Галактион… Тот факт, что он проиграл, означал, что Галактион не мог править империей. И если бы Астрей не справился с противником, не было бы империи такой, какой Искандер привык видеть её. Не было бы тысячи планет, процветающих под рукой императора. Не было бы вечного благоденствия, не было бы ничего. Платой за мир, в котором они жили, стали лишь свобода одного человека и жизни сотни его последователей. Искандер считал, что это вполне разумный размен. Так он думал тогда, когда выбирал путь служения Ордену. И тогда ему казалось, что слова, которые он произносил про себя, один в один совпадали с катранами Книги Звёзд.
Слова действительно совпадали с катранами книги, и спустя семь лет Искандер всё так же верил в них. Но за те пять лет, что он провёл в Ордене, Искандер не видел никого, кто так же, как он, верил бы в эти слова.
Поначалу он думал, что дело в безалаберности учеников, которые приходят в Орден, не зная, кому собираются служить. Однако он не встретил никого, кто верил бы так же, как он, и среди учителей.
Эти часто повторяли катраны и говорили пафосные слова, но пафоса Искандер никогда не любил. Он просто хотел найти тех, вместе с кем мог бы верить в добро и менять к лучшему мир. Он не был наивен и понимал, что добра не бывает без крови, без пота, без жертв. Эти вещи никогда не удивляли его – по крайней мере, в теории. Удивляло то, что даже в Ордене нет никого, кто думал бы так же, как он.
Некоторые ученики открыто говорили ему в лицо, что всем его рассуждениям грош цена. Что стоит ему увидеть реальную жизнь, столкнуться с настоящей несправедливостью - и он напрочь забудет о собственных словах. Искандер не понимал, что таким, как они, делать в Ордене – по крайней мере, тогда. И когда он столкнулся с катранами Ордена лицом к лицу, он не передумал. Было больно. Каждый раз, когда умирали те, кого он знал. Каждый раз, когда приходилось задавливать свою гордость и делать то, что он должен был делать. Но Искандер не жалел ни о чём.
И когда он вернулся, поначалу было трудно понять, как изменилось к нему отношение Астрея. Раньше ему казалось, что Астрей его не щадит. Теперь он понял, что был не прав – Астрей всегда был мягок с ним, пока он был ребёнком. Теперь же он стал взрослым. И действовать приходилось по-взрослому, так, как учил Орден. Всё равно было больно, а иногда – стыдно. Искандер не любил грязи в любом виде, не любил лжи, предательства, подкупа, интриг. Он понимал только честное противостояние, но в эту игру никто не хотел играть. А в конечном счёте результат был важнее правил игры. Астрей хотел сохранить империю, и никому он не мог рассказать об империи столько, сколько рассказывал своему ученику. Всё, чего Искандер так и не нашёл в Ордене, он нашёл, вернувшись – знания, которые изменили его мир. За хрустальными сводами благоденствия стояли склоки знати, нищета добывающих колоний и оборотная сторона – политические аресты, ссылки, постоянная непрекращающаяся борьба за власть.
Искандеру не хотелось думать, что ему придётся остаться в этом мире интриг и обмана навсегда. Он всё так же мечтал о звёздах – таких же близких и прозрачных, как сейчас. И всё-таки он понимал, что нужен Астрею. Как бы больно не было ему самому. Астрей не мог тащить эту ношу в одиночку. Он устал – Искандер видел это. И Орден не помогал. Если верить Астрею, Орден вообще интересовала только власть.