Практика на Лысой горе

 
Глава 2
 
Студентка под покровительством
 
Павел Константинович Вий-Совяцкий предпочитал прогулки пешком. По университету. Шел степенно и неторопливо, сложив руки за спиной. Из-за поворота сначала появлялся значительный живот и уж потом – все остальное. Шел немного вразвалочку, наблюдая из-под полуприкрытых век за студентами и преподавателями. И те, и другие невольно вытягивались по струнке, когда ректор проходил мимо.
– Ой. – Дина попятилась к стене. – Павел Константинович, здрасте!
Я поднял голову от ее практической работы, хмуро глянул вперед и встретился с невыразительным взглядом голубых глаз. Впрочем, невыразительность – не совсем подходящее слово. По спине пробежал холодок. Вий-Совяцкий умел видеть насквозь.
– Помогаете студентке? – спросил он и, заметив мой кивок, продолжил: – Похвально, Андрей Григорьевич. После этой пары жду вас у себя.
Не дожидаясь реакции, медленно пошел дальше, величественно отвечая на приветствия студентов. Я мысленно выругался. Как всегда, совсем в неподходящий момент. А ведь Сашка хотела показать мне лаборатории злыдней. Эх, нет в жизни счастья. Я снова уткнулся в практическую работу.
– Дин, смотри сюда. Природные силы у тебя замыкаются в круге, вот и нет результата. А должен быть постоянный контакт для подпитки. Ясно?
Дина быстро закивала:
– Да, но как?
– Так. – Я быстро набросал в углу листа схему для пропускания энергии. – Попробуй это, только осторожно.
– А на людях можно? – вдруг оживилась она.
Я озадаченно уставился на студентку:
– А конкретнее?
Динка опустила голову, забирая у меня из рук свою практическую.
– На Ваське, достал уже.
Я только хмыкнул:
– Васька – не люди, можно.
Она широко распахнула желтые глазищи, потом хихикнула, прижав почерканную работу к груди.
– Так точно! Спасибо, Андрей Григорьевич!
Я только посмотрел ей вслед: маленькая, юркая, бойкая. Просто огонек на ветру. По характеру совсем не похожа на брата. Такой старосте вся группа радуется. И это не глядя на то, что может и с Багрищенко повздорить, и с Яровой что-то не поделить, и списать не дать. Не очень хорошо, когда в группе несколько лидеров и каждый тянет одеяло на себя, но к Динке все равно все относятся хорошо.
Вздохнув, я быстро пошел в столовую. Все же на голодный желудок лучше не вести предмет. На носу, точнее, на шестой паре у меня лекция у провидцев, а эти ребята могут любого довести до белого каления.
В столовой пахло свежей сдобой и голубцами. Буфетчица – Горпына Петровна Пацюк – дама зрелая, размеров из приятных, стремящихся к дородным, в белом фартуке и накрахмаленном чепчике, что-то сосредоточенно вычеркивала из ведомости.
За столиком в углу сидела Сашка. Увидев меня, помахала ложкой, мол, иди сюда. Быстро преодолев разделявшее нас расстояние, уселся рядом.
– Чего вид такой загнанный? – поинтересовалась она, не прекращая есть.
Я провел ладонями по лицу.
– Знаешь, после первого курса это неудивительно. Они мне чуть чучело не сожгли. Хотя тренировались вызывать дождь.
Сашка хихикнула:
– Майся-мучайся. Как я в свое время. Только мои, – она поморщилась, – до сих успокоиться не могут.
Я сделал вид, что не понимаю, о чем речь. О знакомстве мы больше не заговаривали и делали вид, что все идет так, как должно быть. И не было любовного зелья.
К нам приблизилась Пацюк, посмотрела на меня сверху вниз со страстным желанием накормить.
– Уж никак голодать решил? – прозвучало настолько грозно, что захотелось пригнуться.
– Нет, Горпына Петровна, что вы, – пробормотал я.
– Тогда чего мимо проходишь?!
– А он поздороваться, – нашлась Саша, с трудом сдерживая улыбку.
– Здороваться – потом, – отчеканила Пацюк, – питание куда важнее. Жди.
Я шутливо поднял руки, показывая, что сдаюсь. Она только покачала головой.
– Ох, молодежь, совсем о здоровье не думаете.
Продолжая бурчать под нос, буфетчица пошла к стойке.
Саша проводила ее внимательным взглядом. Потом облегченно выдохнула.
– Ты ей лучше не перечь – хуже будет. Я раз села на диету, так меня потом к ректору потащили с визгами, что загнобили молодой кадр и он теперь есть отказывается. Еле отбилась.
Упоминание о Вие заставило поморщиться.
– Не поминай, а то явится. Мне скоро к нему идти.
В темных глазах Саши заплескалось беспокойство.
– Что случилось?
– А черт его знает, – мрачно отозвался я и тут же смолк. А стоило ли упоминать Дидько?
На стол медленно опустилась глиняная пиала с глубоким бортиком, наполненная до самой красной каемочки варениками. Рядом с глухим стуком легла плошка со сметаной. Вареник вылетел из тарелки и, завертевшись, плюхнулся в сметану.
– Предпочитаю есть сам, – сообщил я, беря вилку. Вареник виновато повесил ушки и замер. Сашка молча взирала на эту картину.
– Однако, – пробормотала она с легкой ноткой обиды. – А меня не слушаются.
– Просто ты плохо себя ведешь, – пробормотал я, принимаясь за еду. – А о танцующих варениках буфетчицы Пацюк слухи ходят по всей Полтаве. М-м-м, с капустой у нее особенно хороши!
Саша отставила тарелку и, подперев щеку кулаком, внимательно посмотрела на меня.
– Откуда? Ты ж говорил, что не местный.
– Не-а. Но часто гостил.
– И как?
Я поднял руку и показал большой палец, продолжая шустро разбираться с кушаньем. Пацюк готовила – пальчики оближешь. Неудивительно, что студенты не пугались ни летающих вареников, ни подпрыгивающих голубцов, шустро сновавших над тарелками. С разносчиками тут не сложилось, а очереди Горпына Петровна терпеть не может, потому вся еда к парням и девчонкам добиралась самостоятельно. Полеты тарелок и столовых приборов не прекращались даже тогда, когда в столовую входил Вий-Совяцкий. Скорее уж становилось еще оживленнее, ибо раз появился ректор, значит, надо скорее обслужить. Обед у него всегда был важным событием: миска борща со сметаной, свежие подрумяненные пампушки с чесноком, нарезанное на блюдце соленое сало. Отдельно тарелка с изумительной квашеной капустой с клюквой. Огромную красную кружку с горячим чаем Вий-Совяцкий выпивал только после того, как управлялся с обедом. Последнюю пампушку всегда заворачивал в столовскую салфетку и уносил с собой. Никто так и не знал, зачем и кому он это носит.
В первый раз его появление в столовой напрочь отбило аппетит, однако, поглядев на довольно трескавших рядом ребят, я понял, что это не опасно. Хоть и не студент, но железной уверенностью не обладал. Особенно в нескольких метрах от сурового ректора.
Только спустя неделю прошла неловкость, и я научился не обращать за едой ни на кого внимания. Вздохнув, тоскливо уставился на оставшиеся вареники.
– Ну, не переживай ты так, – улыбнулась Саша. – Вечером все посмотрим. Не убьет же он тебя!
– М-да, утешила. А что, были уже кого… того?
Она чуть поморщилась и убрала за ухо черную прядь, потом принялась рыться в сумочке.
– Убить – нет, а вот уволить – да. Но это даже хуже, потому что без права восстановления. Вий-Совяцкий хоть и строг, но без причины козни строить не станет.
Я поперхнулся и закашлялся. Вот не зря сегодня всю ночь проворочался, думая о своем предшественнике. Кто был куратором мольфаров? Почему покинул их среди года? Или все же не он сам ушел, а его… ушли?
– А что может стать причиной? – осторожно спросил я.
Сашка принялась сосредоточенно красить губы. На некоторое время повисла тишина. Удовлетворившись наведенной красотой и надлежащим цветом, она сунула зеркальце и помаду в косметичку.
– Разное. К преподавателям тут требования куда строже, чем к студентам. Вий-Совяцкий в штыки воспринимает все, что может грозить его студентам. Даже репутация заведения – это не то. А вот учащиеся… – Саша смолкла и вздохнула. – Была тут история…
Она вздрогнула от резко затрезвонившего мобильника.
– Кому еще не спится, – пробормотала Саша, беря трубку.