Разбитые звезды

Я понимаю, что Анна просто хочет меня защитить. Уж лучше пусть за мной следит она, а не телохранители, которые не станут покрывать меня перед отцом. Только Анна знает, на что способен месье Лару, когда дело касается меня. Ей известно, что случается с мужчинами, которые на меня заглядываются. В основном это слухи, конечно. Большинству парней хватает мозгов держаться от меня подальше. Пусть Анна и читает мне нравоучения, но я рада, что она со мной.
И все же я не могу успокоиться.
– Всего один разговор, – шепчу я, – и все. Мы каждый раз будем об этом спорить?
Анна берет меня под руку и кладет голову мне на плечо. В детстве так делала я. Но мы выросли, и я стала выше.
– Я просто хочу помочь, – говорит она. – Ты же знаешь своего отца. У него есть только ты. Разве плохо, что он о тебе волнуется?
Я вздыхаю и тоже склоняю к ней голову.
– Что толку путешествовать самой, если я не могу даже немного подурачиться, пока его нет?
– А майор Мерендсен ничего, – признает Анна, понизив голос. – Заметила, как ему идет форма?.. Слушай, раз тебе с ним ничего не светит, может, я для себя узнаю номер его каюты?
Странно екает в животе. Ревность? Вот уж нет. Корабль, наверное, слегка дернулся. Правда, обычно, когда корабль мчится на сверхсветовой скорости, ты будто спокойно стоишь на месте.
Анна поднимает голову, смотрит мне в лицо и заливается смехом. Отрепетированный сотни раз, он звенит колокольчиком.
– Ой, да не хмурься, Лил. Я просто пошутила. Не встречайся с ним больше, а то мне придется рассказать твоему отцу. Я не хочу, но никуда не денешься.
Элана, Свонн и безликий парень в смокинге возвращаются с парящим в воздухе подносом, заставленным напитками и закусками. Девушки дали Анне достаточно времени отчитать меня и теперь рассаживаются, сияя улыбками. Анна снова отправляет юношу в смокинге к бару, потому что у напитка, который он ей принес, ананасовый вкус, а не вишневый. Анна, Элана и Свонн прыскают ему вслед. Понятно, почему Анна его выбрала: в этом своем смокинге он даст майору сто очков вперед.
К удовольствию Эланы и Свонн Анна в красках описывает, как Смокинг добивался ее расположения. Иногда мне нужны именно такие разговоры – легкие и непринужденные. Анна переключает на себя все внимание, и я остаюсь в тени. Мне нужно только улыбаться и хихикать. Обычно над ее шутками я хохочу до колик, но сегодня чувствую фальшь, и мне трудно смеяться непринужденно.
Я вновь и вновь поглядываю на дверь: она открывается и закрывается сотни раз, но Тарвера Мерендсена не видно. Я уверена, что майор прекрасно знает правила. На борту меня узнают все, поэтому странно, что он вообще со мной заговорил. Да, отец отпустил меня одну отмечать день рождения в Новом Париже, но на самом деле он всегда, так или иначе, незримо со мной.
Меня утешает, что майор ушел сам, и мне не пришлось отшивать его перед своими друзьями. В конце концов, вероятность вновь с ним столкнуться на корабле, на борту которого тысяч пятьдесят пассажиров, равна практически нулю.
Два следующих вечера мы с Анной незаметно ускользаем из салона и после ужина идем на прогулочную палубу. Мы гуляем под ручку и обсуждаем последние сплетни. Каждую ночь Анна сидит у меня на кровати в моем роскошном люксе, смежном с ее, и болтает без умолку. Бессонница никак на ней не сказывается, у меня же наутро темные круги под глазами, которые на моей светлой коже кажутся синяками. В таких долгих путешествиях мы с Анной не разлей вода. Прямо как сестры.
И вот мы гуляем. Свонн, конечно же, с нами. Я даже встать с постели не успеваю, а она уже тут как тут. Но если она и слушает наши разговоры, то не встревает.
Анна ничего не говорила о майоре, но я все равно о нем думала. Когда люди из низшего класса разговаривают со мной, то делают вид, что они мне ровня. Они подлизываются ко мне, ходят на задних лапках, но от их лицемерия у меня зубы сводит. А майор был честным, искренним и улыбался от чистого сердца. Он вел себя так, будто ему и в самом деле приятно со мной общаться.
Мы сворачиваем на широкую искусственную лужайку, которая огибает корму «Икара». Освещение на корабле соответствует времени суток: после заката огни тускнеют, и корабль погружается в полумрак. Изображения на иллюминаторах постоянно меняются. Днем небо на них голубое, с солнцем и облаками, а к вечеру – розовато-золотое, закатное, и, наконец, ночное, усыпанное бриллиантами звезд. Такого неба нет ни на одной планете. Дома, на Коринфе, звезд не видно: только нежно-розовый свет городских огней отражается в атмосфере, а вместо облаков – голографические панели с фейерверками.
Я смотрю в иллюминатор и вполуха слушаю Анну, но вдруг ее рука напрягается. Я едва не спотыкаюсь, когда она резко останавливается, но, к счастью, только едва – иначе растянулась бы на лужайке. «Запуталась в собственных ногах!» – статейки с такими заголовками мелькали бы в прессе неделями.
Анна смотрит не на меня, а на что-то другое рядом – на кого-то другого. Я перевожу туда взгляд, и… сердце уходит в пятки, вернее, в мои лиловые атласные туфли.
Майор Мерендсен.
Он нас видел? Майор разговаривает с другим офицером, склонив к нему голову. Может, он так увлечен разговором, что не заметит меня? Я отворачиваюсь и мысленно молюсь об этом, проклиная свой необычный цвет волос, слишком яркий и броский. И зачем я надела столько драгоценностей? Будь я одета как другие девушки – смешалась бы с толпой.
В какую глушь мой отец упрячет «бесчестного» Тарвера Мерендсена, если Анна все же доложит, что я с ним общалась? С сыном учителя, стипендиатом, безродным героем войны… Знал бы майор, как ему повезет, если его всего лишь переведут на новое место службы…
– Боже правый, он и впрямь идет к нам, – шепчет мне на ухо Анна с застывшей на лице улыбкой. – Он что, больной? В смысле, может, у него помутне…
– Добрый вечер, майор, – перебиваю я Анну, пока он не расслышал поток ее оскорблений. По крайней мере, я надеюсь, что не расслышал.
Другой офицер держится на почтительном расстоянии, и у меня снова обрывается сердце. Анна и Свонн знают правила, поэтому извиняются и отходят подальше, с нарочитой заинтересованностью глядя в иллюминатор. Анна бросает на меня быстрый взгляд, когда проходит мимо майора, и озабоченно хмурит брови.
«Не надо, – говорит мне выражение ее лица, – избавься от него».
Замечаю проблеск жалости в ее твердом и настойчивом взгляде, но лишь на мгновение.
Анна и Свонн стоят так, что слышат каждое слово, – об уединении можно даже не мечтать. Свонн облокачивается о перила, пристально глядя на нас. Она выглядит скорее удивленной, нежели обеспокоенной. Если мне грозит опасность, пощады от нее не жди. И дома мне нужен человек вроде нее, чтобы оградить себя от тех, кто распускает сплетни и строит козни. Анна привыкла к бесконечной череде моих телохранителей, и она принимает их в нашу компанию как прочих спутников. Отец выбрал мне хорошую телохранительницу.
– Добрый вечер, – говорит майор Мерендсен. За его спиной Анна что-то шепчет на ухо Свонн, и та громко хихикает. Не моргнув и глазом, майор улыбается. – Извините, что помешал вам с друзьями. Но в тот вечер я не успел спросить… Вы не хотели бы как-нибудь вместе сходить на обзорную палубу? Вы сказали, что не бывали там.
Анна встречается со мной взглядом. Теперь в нем нет никакой жалости – только тревога. Даже ей, моей лучшей подруге, придется выдать меня, а я к этому не готова. В прошлый раз все закончилось очень плохо, но я ее не виню. Никто не может управлять моим отцом. Ни Анна, ни я.
И уж точно не Тарвер Мерендсен. Как можно быть таким беспечным? Он думает, что награда того стоит? Мужчины идут на что угодно ради внимания богатой девушки. Если он сам не отстанет – что ж, мне не впервой. Я его полностью уничтожу. Буду тщательно выбирать слова и разнесу его намерения в пух и прах.
– Вы запомнили. – Я поспешно улыбаюсь и чувствую, что улыбка больше походит на гримасу. Я снова обращаюсь к майору. – Думаю, мои друзья поймут, если я пропаду на один вечер.