Окно напротив (СИ)

Серега вежливо улыбнулся и кивнул ей. Казалось, его не сразили наповал её округлые формы, пухлые губы цвета спелой малины и коротенькое платьишко, едва ли прикрывавшее хотя бы половину тела. Он продолжал держать ладони на ручках маминой коляски, готовый в любой момент стартануть в сторону больницы.
- Анечка будет хирургом, - гордо заявила мама, любуясь старшей дочерью.
И она туда же! Может, она еще рекламный плакат ей на шею повесит? Продаётся, недорого.
- Ма-а-ам! – картинно скривилась Аня, складывая руки на талии. – Не надо, я же просила.
- Доченька, я очень в тебя верю! Ты только не скромничай.
Эй! Меня, вообще, кто-нибудь здесь замечает? Я, что, пустое место? Как закончить эту беседу?
- Нам уже пора, - пробормотала я.
Мой голос прозвучал неуверенно.
Мама даже не повела носом. И почему я всегда ощущала себя второсортной сестрой рядом с Аней? Когда она уехала, мы жили с мамой душа в душу, много разговаривали и, кажется, даже начали понимать друг друга. Теперь она вернулась, и я снова чувствую себя рожденной лишь для того, чтобы оттенять её достоинства.
Серега улыбнулся, заглядывая в мои молящие глаза, и мне захотелось, чтобы он поделился со мной своим солнцем. Так мне стало тоскливо.
- Вообще, медицина это скучно и грязно, - воскликнула Анька, пожирая глазами сильные Серегины руки.
- Просто нужно почувствовать, твоё это призвание или нет, - произнес он, одарив её искренней улыбкой.
Нет-нет! Не делай этого. Эта акула влюбится в твою улыбку, заграбастает, а потом разжует и выплюнет, как эту противную розовую жвачку, мелькающую меж её зубов.
- Анечка, тебе нужно отдохнуть с дороги, - ласково проворковала мама, - и мы тоже пойдём, а то опоздаем.
- Вы что, и парня с собой припахали? – сестра недовольно сдвинула брови. – Сережа, может, ты останешься? Зачем тебе с ними ходить? Зяблик справится, ей не привыкать.
Я взмахнула руками, не в силах подобрать подходящих слов. Да, как она может вообще?!
- Не-е-е, - протянул он, - мне самому интересно. И совершенно не трудно.
- Очень жаль, - произнесла она, продолжая очарованно разглядывать его черные глаза.
Донских наклонился, ловко, словно гоночный болид, развернул мамину коляску и бодро двинул в сторону проезжей части.
- Сережа, мы обычно ходим по тротуару, - взмолилась мама.
- И собираете все кочки? – усмехнулся он. – Дорога здесь лучше, мы имеем полное право ехать, прижимаясь к краю, и все водители должны с нами считаться!
- Разве?
- Еще бы! Так как насчет того, чтобы прокатиться с ветерком?
Я в первый раз видела маму такой веселой. Она хохотала на всю улицу. Донских направил коляску в сторону поликлиники и махнул мне головой, чтобы догоняла.
- Не староват для тебя? – раздался ледяной голос за спиной.
Я повернулась к ней, готовая с честью дать бой.
- Почему это?
Меня изумила решительность, появившаяся в собственном голосе.
- Тебе семнадцать. А ему сколько? – Она с вызовом посмотрела на меня. – Девятнадцать? Больше?
- И что?
- Да это как минимум противозаконно!
- Мы не делаем ничего такого…
- Я поговорю с мамой, - твердо сказала она, поправив сумку на плече.
Я ошарашенно глядела на неё. Почему она всегда так поступала со мной? Откуда столько ненависти? Никто не виноват в том, что ее мир рухнул после ухода отца. Мне тоже было несладко!
Да, он не выдержал этой ноши, решил, что не потянет жену, оставшуюся инвалидом после аварии, и двух маленьких детей. Да, Ане пришлось водиться с младшей сестрой вместо того, чтобы гулять со сверстниками. Но в этом не было виновных. И уж точно не на меня ей стоило выливать свой гнев.
- Ты не посмеешь! Почему ты вечно лезешь не в своё дело?! – прошептала я, сжимая пальцы в кулаки.
Она лишь надменно улыбнулась в ответ и легкой походкой направилась к подъезду. Её не волновало моё душевное состояние. Она привыкла быть победительницей по жизни.
Ужасно напуганная её словами, я просто смотрела ей вслед.
Две сестры.
Две маленькие девочки, которые прятались с фонариком под одеялом от монстров, реальных и выдуманных. Они делили всё пополам: одежду, игры, последний кусочек хрустящего серого хлеба. Они считали звезды, лёжа на узкой кровати возле окна, грелись у раскаленного радиатора и держались за руки во сне.
Они всё делали вместе и отчаянно старались, пытаясь заполнить пустоту в разбитом сердце матери. Две кровиночки, такие разные и такие одинаковые… Когда они успели стать такими чужими друг другу?
***
- Ты уверен, что обязательно надевать эту странную штуку? – смутилась я, в который раз краснея под его светоносным взглядом.
Серега повернулся и радостно хлопнул ресницами.
- Если ты хочешь прокатиться по городу, то да!
Отложив шлем на деревянную полку, я опасливо приблизилась к мотоциклу.
- Тогда давай сначала прокатимся в поле. Там, где дорога, видел?
- Хорошо. – Он остановил меня жестом руки. – Только ступай осторожно, сразу на подножку, иначе обожжешься.
От беглого взгляда брошенного им на мои бледные ноги я смутилась еще сильнее. Как же эти женщины из рекламы умудряются так элегантно запрыгивать на Харлей? Все эти мотоциклы такие огромные! Даже наши отечественные.
Не смело ступив на подножку, я вцепилась в Серегины плечи, подтянулась, перекинула ногу и неуклюже уселась. Пожалуй, косматые чешуйчатые носороги сделали бы это грациознее! Но что поделаешь, такой уж пассажир достался сегодня водителю. Придется ему потерпеть.
Мотоцикл, кажется, даже не заметил тяжести моего тела. Серега повернул ключ в зажигании, резво топнул, и железная махина громко заурчала.
Ловко спрятав ногой ножку стартера, Донских повернул ручку зажигания, и мы двинулись с места. Плавно, но меня все равно потянуло назад. Ойкнув, я обхватила его за талию, забыв о смущении.
Обнимать его было непросто. Сердце гулко затрепетало в груди, тело прошил сильнейший электрический разряд. Я вдруг испугалась, что он ощутит, как дрожит мое тело, и замерла.
Что со мной такое?
Совсем забыла, как нужно дышать..