Окно напротив (СИ)

Макс заржал, провожая взглядом хмурого Донских с сигаретой, зажатой в зубах. Тот покачал головой и скрылся в дверях.
И что такая куколка могла найти в этом угрюмом сосредоточии вселенской скорби, в этом грубом вместилище цинизма?
- Есть новости по делу душителя? – вдруг спросил Сергей, снова внезапно появившись на пороге кабинета.
- Похоже, он действительно затаился, - ответил Макс.
- Вот черт.
- Наверное, заметил усиленное патрулирование и залег на дно.
- Черт, - повторил Донских и хлопнул дверью.
- Жаль, - пропел Макс, - хорошая была девушка, я даже срисовал ее номер. А что за волосы…
- Бля, - донеслось из-за двери, - да, я всё слышу!
- Молчу, - буркнул Лисовский, развернулся к столу и склонился над фотографиями задушенных девушек.
Тот, кто убил их, действовал хладнокровно.
- Интересно, пропала ли эта гнида навсегда, - подумал опер, - или объявится вскоре в другом районе? Как, вообще, можно было сотворить подобное? Ради пары сотен рублей, золотых сережек или телефона. Нужно быть просто последней мразью, без чувств, без совести, без капли сострадания.
Он тяжело выдохнул.
С фотографий на него смотрели девушки, застывшие в неестественных позах. Белые лица, синие безжизненные губы, холодные руки.
Чьи-то матери, жены, дочери. Они уже не вернутся домой.
Никогда.
***
Марьяна замерла у окна, наблюдая, как Сергей проносится под окнами на мотоцикле и на скорости заруливает во двор. На нем была та самая потертая кожаная куртка, в которой она видела его перед расставанием. Наверное, стоило бы запретить красивым мужчинам ездить на мотоцикле, подумала она. Это сродни запрещенному приему. Другое дело, если бы он пришел к ней на костылях, зачуханный, жалкий. Блин, она всё равно бы захотела его обнять и отмыть!
Девушка подумала с пару секунд и все же сбрызнула шею любимым парфюмом. Ей вдруг вспомнился сегодняшний сон. Вообще-то, он преследовал её последние несколько лет. С периодичностью раз в месяц. И каждый раз после этого сна она целый день приходила в себя.
Ей снился Донских. Разные декорации, разные диалоги, неизменно только одно – они встретились, разговаривают, потом он всегда уходит, оставляя в душе зияющую дыру. Другая бы проклинала эти сны, умоляла бы Всевышнего избавить от них. Но не Марьяна. Она воспринимала их, как единственную возможность повидаться. И пусть с болью, но ощутить его близость. Девушка просыпалась и почти задыхалась от осознания, насколько реальными были его поцелуи во сне.
В такие дни она обычно ходила замороженная и только к вечеру ощущала некоторое облегчение. А через сутки уже ждала нового пришествия. В смысле, пришествия Его во сне.
Но именно этой ночью сюжет, почему-то, в первый раз за много лет был другим. Они разговаривали, а потом Серега вдруг замолчал. И смотрел на неё неотрывно, сосредоточенно, почти не мигая. На его губах словно застыли слова. Важные и нужные, которые могли бы всё изменить. И в глазах было столько тепла, способного отогреть даже замерзшую траву из-под снега. А потом она проснулась.
Раздался стук в дверь. Сердце запрыгало и в панике спряталось в самый потаенный уголок тела. В груди больше не было для него места: там цвел дивный сад. Распускались цветы надежды, сменяя собой заросли тоски.
Он пришел!
Марьяна дернула дверь за ручку и застыла на месте.
- Привет, - прохрипел Донских, делая неуверенный шаг на порог ее квартиры.
Почти беззвучно. Девушка едва расслышала. Ему же самому показалось, что он сказал это чрезвычайно громко, и его слова гильотиной разрезали воздух.
Она отошла, смущенно опустив глаза. Так Марьяна мысленно заставляла себя не пялиться на него. Девушка пропустила гостя вглубь помещения и перевела взгляд на его руки. Кольца на пальце не было. Секундный восторг сменился немедленной тревогой. Теперь напрасные надежды опять обрушатся на нее словно океан.
Она прошла в гостиную и села, сложив руки на коленях. Ей начинало казаться, что она больше не управляет своим телом.
- Не вижу следов мужского присутствия, - пытаясь сохранить невозмутимое лицо, возвестил Донских. – Очень странно!
И тут же прикусил язык. Как он мог? Давай, еще скажи про детей, испорть ей настроение окончательно.
Марьяна молчала.
Он заглянул на кухню и оценил дизайн, предположив, что цветовую гамму выбирала лично хозяйка квартиры. В её руках всё оживало.
Однажды Мурзя говорила ему по секрету, что не Марьяна на операциях творит чудеса, а скальпель в ее руках оживает и управляет телом. Она лишь послушно подчиняется. Её руки, совершая странные манипуляции, мечутся над телом так же быстро, как оголенные электропровода под напряжением. И это касалось всего. Волшебные ручки.
- Шикарный ремонт! – брякнул Сергей, желая провалиться под землю.
При одном только взгляде на эту девушку, он пожалел, что комната такая просторная. Вот если бы они оказались вместе в тесной коробке, где прикосновения не казались бы такими нарочными. Или запертыми в багажнике. Там уж точно негде развернуться, и можно вдоволь было надышаться ее волосами и бархатной кожей.
Марьяна ждала, когда он остановится и посмотрит на неё.
Всё-таки, она пригласила его по делу. Но Донских продолжал шнырять по квартире, словно в поисках чего-то, что известно ему одному. Заглядывал в уборную, оценивающе оглядывал себя в зеркале, играя мышцами, проверял мягкость ковра ступнями. Она бы не удивилась, встань он четвереньки и понюхай тапочки в коридоре.
- Как твоя жизнь? Я имею в виду, что неужели ты за все прошедшие годы так и не нашла себе кого-нибудь? - Мысленно Донских умолял себя заткнуться. – Так ведь нельзя. Я думал, у тебя уже куча детишек. Ты же не молодеешь. То есть, я не это хотел сказать. Выглядишь ты отлично! – Он увидел, что Марьяна ошалело таращит на него глаза, и нервно рассмеялся. – Просто время не стоит на месте, и если ты не перестанешь жить на работе, не займешься личной жизнью, то в один прекрасный день окажешься старой, одинокой и никому не нужной. Как я. – Последнюю фразу он так и не сказал вслух.
Марьяна не слышала почти ничего из того, что он говорил. Чтобы успокоиться, она выводила странные кружочки в кармане толстовки. Палец её чертил завитушки и лучики. А мозг сигнализировал об опасности.
Эта странная улыбка на его лице, причудливой линией разрезающая лицо. Похоже, он тоже ужасно нервничает. Совершенно безумный вид. И солнце. Во всё лицо. Бесконечное солнце. Из которого состоит вся его душа.
- Мари, ты ужасная болтушка, у меня от тебя уши вянут! – Серега беспокойно рассмеялся и пристально уставился на нее. – Кончай уже базарить! Тебе не стоит говорить всё, что придет в голову, иначе я так и не смогу вставить ни слова.