Отныне мы соседи (СИ)

— На счет первого, бери ноутбук или планшет, печатать левой все равно быстрее, чем ей же и писать. Друзья сами разберутся, просто скажи, что если понадобишься, пусть свистнут, раз не принимают помощь так. А вот третья, — Сиэль задумался. — Что с твоей мамой?
— Доброкачественная опухоль, — с мрачным видом ответил Себастьян, устремляя взгляд в потолок. Телефон в руке сжал сильнее. И ведь не зря он его держал, с минуты на минуту должен был позвонить отец.
— Так она же оперируется спокойно, — не понимал Сиэль.
— Да ты что? — вдруг обозлился Михаэлис, за время разговора впервые посмотрев на парня. — Право же, чего это я лежу тут и переживаю? Мою мать ведь часто кладут на операционный стол.
— Зато лучше удалить опухоль хирургическим путем, зная, что случаи рецидивов с доброкачественной опухолью редкость, так что шанс выздоровления твоей мамы высок, — Сиэль спокойно выдержал взгляд соседа. — Если хочешь, поговорю с отцом. Ее переведут к ним в клинику. Там хорошие условия для реабилитации больных. Мой отец сам оперировал людей с опухолью. И ничего. Все живы и здоровы. Я бы не переживал, поскольку знаю, что ничего с моей семьей не случится, если нет аллергической реакции на наркоз.
— Твой отец хирург? — со своим вопросом Себастьян по умерил пыл и вернулся в исходное положение. Не хватало ещё больную руку беспокоить.
— Да, и я учусь на хирурга.
— Я поговорю со своим отцом, — дал неопределённый ответ парень. И как раз вовремя, мобильный зазвонил, а на экране высветился абонент «отец» и фотография к ней.
Поднявшись с дивана, Себастьян принял вызов и поспешил в свою спальню. Сиэль в этот момент решил отправить сообщение отцу с советом. Знал, что тот не откажет в помощи, но хотелось бы все-таки уточнить некоторые детали.
Вернулся Себастьян примерно через двадцать минут. Непонятно, что он услышал. По выражению лица сложно понять. Сиэль тоже закончил беседу с отцом, который уже и сам позвонить успел.
— С тобой все хорошо?
— Более менее.
— Что твой отец сказал? — во взгляде Сиэля скользнуло беспокойство.
— Через три дня маме назначена операция, — нехотя ответил Себастьян, откидывая мобильный на диван.
— Папа сказал, что если понадобится реабилитация, он согласен поговорить с заведующим отделением.
— Да, спасибо, — слабо улыбнулся парень, беря пульт и включая телевизор. Хоть немного отвлечься и не переживать сильно.
— Лучше бы ты болтал без умолку, — проворчал Сиэль. — А на счет учебы. Диктофон бери.
— Вместо меня можешь поболтать ты. В последнее время у тебя хорошо получается.
— Я лишь временно стараюсь поддержать беседу, — закатил глаза Сиэль. — Повторюсь, что я не умею перестраиваться так быстро, чтобы подстроиться под твое настроение.
— Ни к чему такое напряжение, — перевёл взгляд на соседушку. Пора уже взять себя в руки. Он ведь нескончаемый оптимист. Все будет хорошо. Иначе и быть не может.
— Я уже в порядке. Твоё беспокойство так греет душу, — естественнее улыбнулся Себастьян. — Ещё и помочь пытаешься.
— Я совсем не беспокоюсь, — отвернулся Сиэль. На щеках вспыхнул румянец. И правда, почему он так беспокоится? Он ведь беспокоится. Это факт.
Мысли прервались, как только он почувствовал чужую ладонь на голове. Себастьян осторожно погладил по волосам, как маленького ребёнка, и подмигнул смущенному соседушке. Но зная о том, как тот реагирует на чужие прикосновения, размышлял, когда будет то самое время. Когда соседушка разрешит к себе прикоснуться. Вот и попробовал Себастьян на свой страх и риск.
— Эй! — Сиэль смутился еще сильнее, несильно стукнув парня по груди, чтобы тот убрал руку. — Ты же знаешь, что у меня лимит вежливости.
— И вот я все исчерпал, — с тихим смешком ответил Себастьян, убирая руку подальше. А то ведь так ему и вторую повредят. Что же он тогда делать будет?
— На тебя это совсем не похоже, — подул на челку Сиэль, выглядя как обиженный ребенок.
— Ты только руку мне не откуси в следующий раз.
— Не понял, — хлопнул глазами Сиэль. — О чем ты?
— О прикосновениях, — пояснил парень и помахал здоровой рукой. — Я правда боялся тебя коснуться. Но все же рискнул. У тебя мягкие волосы.
— Что? — удивился Сиэль такому комплименту.
— Что? — с улыбкой посмотрел на соседушку. Удивительно, но отвлекаясь от плохих мыслей, к Себастьяну вновь возвращался его нескончаемый оптимизм.
— С чего вдруг такие комплименты? — насупился Сиэль.
— Да это вряд ли можно комплиментом назвать. Просто констатация факта. На ощупь приятны, — пожал с улыбкой плечами. — Мои вот, не такие шелковистые. Можешь убедится и потрогать.
И для наглядности парень чуть наклонил голову.
— С чего бы мне трогать твои волосы? — Сиэль искренне не понимал таких предложений и действий.
— Не хочешь, я не настаиваю.
— Ты странный…
— А тебе все не угодишь, — хмыкнул парень. — То не нравится болтливость, то депрессивность, то отвлеченность от плохих мыслей. Что же мне, попробовать быть таким же хмурым и недовольным как ты? Что думаешь, у нас тогда найдется общий язык?
— Нет, я бы тогда прикончил тебя быстрее, — прикинул Фантомхайв такой исход событий.
— Как же тогда тебе угодить?
И это не просто вопрос, а настоящий крик души. Только внешне не показано, как же сильно Михаэлиса волнует ответ.
— Я вообще не понимаю, зачем нужно кому-то угождать, — пожал плечами Сиэль, посмотрев куда-то сквозь соседа. Фантомхайв и сам не знал, что его волнует больше.
— Потому что иначе тебя никогда не вывести на свет.
— Мне и в четырех стенах неплохо.
— Не в том смысле.
— А в каком?
— А то ты сам не понимаешь, да?
— Упорно не понимаю.
— Ты настолько завяз в своем мирке, где друзей заменяют книги, а одиночество выходит единственным спутником в жизни, что на тебя смотреть без жалости нельзя. И настолько огромное появляется желание вправить тебе мозги и показать, что ничто так не заменит живое общение и тепло, просто трясет.
— Вот не надо про жалость, ладно? — прорычал Сиэль, который терпеть не мог это слово.
— Значит, я не первый.
— Первый в чем?
— Тот, кто испытывает жалость к тебе.
— Я не нуждаюсь в чьей-либо жалости, — Сиэль подорвался и схватил Себастьяна за грудки. — Не нравлюсь, катись! Но не смей меня в чем-то жалеть.
Подобная реакция происходит впервые, однако нисколько не напугала Михаэлиса. Даже не напрягла. Вот только когда человек (особенно тот, кто симпатичен ему) находится так близко, срабатывает рефлекс. Себастьян здоровой рукой обвил талию парня.
— Если не хочешь получать от других жалость, может, стоит подумать и что-то в себе изменить? Все равно не убежишь. Не я, так кто-то другой станет вправлять тебе мозги. То, что пытался сделать и твой покойный друг.
— Не смей про него говорить, ты и мизинца его не стоишь!
В синих глазах читалось раздражение, злоба, даже грусть. Коктейль противоречивых чувств. Из-за этого Сиэль даже не заметил руки на талии.
— Он не капал мне на мозг, что я замкнулся! Он не строил из себя героя, желавшего вытащить меня откуда-то! Он просто был рядом, когда это было нужно.
— Как часто я тебе на мозги капаю? За все наше общение это лишь третий серьёзный разговор. Заметь, сегодня я не лез к тебе вообще. Это ты решил поговорить.
— Но это ты сказал про жалость, — хватка немного ослабла.
— Ты мне нравишься, — Себастьян решил выйти на чистую воду, — и мне не все равно, что ты себя гробишь. Но сам ты ничего не хочешь в себе менять, потому у меня и появляется так называемая жалость. И мне хочется тебе помочь. И я не геройствую. Очень часто люди употребляют это слово, когда находятся в агрессивным состоянии и настроены побольнее уколоть собеседника, когда он пытается помочь.
— Что ты сказал?..
 Сиэль завис после первой фразы, из-за чего пропустил большую часть фразы. Руки сами собой разжали ворот.
— Я много что сказал, — вздохнул Себастьян, подавляя в себе искорку разочарования. Не любил он, когда, будучи серьёзным, его не слушали.