Сапоги — лицо офицера

У штаба фыркал газик.
Под одиноким фонарем у входа колотились на морозе зампотех майор Асаев и майор Курицын, проверяющий по штабу.
Черт с ним, с новогодним тостом, подумал Селиванов, опоздаем на пяток минут, не даром же хлеб едим, служба должна быть прежде всего. И сказал спутникам:
— Садитесь в машину, товарищи! Я сейчас, надо еще в политотдел дивизии позвонить!
И вошел в штаб.
Майор Асаев ядовито улыбнулся, — как же, так тебя и ждут в дивизии, кому ты там нужен сейчас, — и отвернулся к машине помочиться. Агитатор полка капитан Пустовойт посмотрел на часы и безнадежно махнул рукой…
Переходя из казармы в казарму, из батальона в батальон, офицеры, вероятно, не подозревали, что весь полк следит за ними. То есть, само собой разумеется, второй, скажем, батальон оповещен, что они направились в его расположение, маршрут был известен заранее, и дневальный у двери казармы наблюдал их приближение… Но еще с большей тщательностью и нетерпением отмечалось их удаление. Когда освещенные редкими фонарями на центральной аллее фигуры свернули к крайней казарме пятой роты, полк облегченно вздохнул — все, сейчас отвалят!
Все шло как нельзя лучше, до полуночи оставалось еще полчаса, времени хватит…
Дежурный по полку капитан Пирогов поправил портупею и взял шапку.
— Пойду провожу тещу, — сказал он своему помощнику.
Тот потянулся к секретному сейфу.
— Я открываю?
— Подожди, — сказал Пирогов, — куда спешишь, как голый на комиссию.
В дверях столкнулся с подполковником.
— В дивизию надо позвонить, — деловито сообщил Селиванов и прошагал в свой кабинет.
Капитан мысленно сплюнул. Нашел когда проявлять рвение! Уже же звонили, передали, что все в порядке. Через семь минут Новый год…
Часовой у знамени улыбнулся краешком губ.
Дежурный телефонист быстро вызвал казарму хозвзвода…
Праздник был под угрозой…
Днем майор Оверьянов учинил генеральный шмон.
До этого он встретился на полковом складе с каптенармусом минометной батареи.
— Вроде что-то есть, — тихо говорил солдат, поглядывая на завскладом. — Точно знаю, что Сон и Студенников приволокли наволочку сахара. В Ледяной купили…
— Наволочка, это килограммов двенадцать, не меньше, — задумчиво прикинул Оверьянов. — На два ведра браги… Ну и где она?
— Не знаю. Может, вынесли куда?
— Как ты думаешь! Такое добро берегут при себе! Да и у других те же заботы — куда спрятать. Ну ничего, я-то найду… Что еще?
— Костюков снова приемник сделал… Только толку мало, одни китайцы. Музыки — никакой.
— Ладно, — сказал Оверьянов…
В казарме майор строго приказал:
— Офицеры батареи, на совещание!
Все собрались в каптерке.
— Ну, — вздохнул Оверьянов, поочередно оглядывая каждого, — будем пожинать плоды своего благодушия?
— А что такое? — встревожился капитан Алексеев.
— А то такое, — значительно продолжал Оверьянов, — что в батарее готовится коллективная пьянка! А ты, Алексеев, и твои лейтенанты об этом и знать не знаете. Ты помолчи! — остановил он встрепенувшегося капитана. — Надо знать, что происходит в подразделении! Батарея разлагается при вашем полном попустительстве!
— А вы откуда знаете? — мрачно спросил Коровин.
— Я-то знаю, милые мои лейтенанты! Недаром я двадцать пять лет в армии! — майор был почему-то в хорошем настроении. — Пошли, сейчас вы получите наглядный урок!
Шмон продолжался уже час, и капитан Алексеев заметно повеселел. Найдена была какая-то ерунда — два флакона одеколона в тумбочке сержанта-старика. Они были торжественно изъяты, но находка ничего практически не означала.
Оверьянов начал обыск напористо, с видом старого служаки, вынужденного заниматься этим исключительно в интересах своих несмышленых подчиненных.
— А ну-ка, всем стать возле своих коек! Открыть тумбочки! Выкладывать все! Поднимай матрацы! Что это за тетрадка, дай-ка мне. Потом, посмотрю, верну… Так, пошли смотреть сушилку…
Особенно он заинтересовался вечно заиндевевшим углом возле Ленинской комнаты. Там стояла елка, убого украшенная вырезанными из бумаги фигурками и клочочками ваты. Майор тщательно исследовал иней на стене, который хотя и ежедневно соскабливали, но к утру снова нарастал в палец толщиной. Доски пола были гнилыми и в двух местах провалены.
— Принеси лом! — приказал майор. — А теперь оторви доску вот здесь… Дай-ка я туда загляну… А теперь вот здесь…
— Так вы, товарищ майор, всю казарму разрушите! — смело сказал Сон. — И так живем, как на улице. Утром сапоги примерзают к полу, не отдерешь!
Оверьянов встал с четверенек и неожиданно закричал.
— Вы почему наглеете, сержант?! Почему вы грубите?! Ты мне батарею не разлагай! Батарея небоеспособна! Это по вашей вине! На китайцев работаешь, Сон?!
Невозмутимый обычно Сон обиделся.
— Какие китайцы, какие китайцы! — закричал и он, побледнев. — Что вы мне все повторяете, что я шпион! Сейчас вот пойду в штаб, скажу командиру полка, пусть меня переводят!
Он резко повернулся и почти побежал к выходу.
— Вернитесь, сержант! Это приказ!
Сон остановился.
— Вы тут истерики не закатывайте! Положение на батарее катастрофическое! Разве вы не знаете? — Оверьянов заговорил ворчливым тоном командира-отца. — Вот, пожалуйста, до этого пили одеколон, «Поморин», а сейчас уже докатились до браги! Не ты ли, Сон, купил со Студенниковым сахар? Не ты ли это организовал?
Сержант безразлично смотрел в сторону.
— Чтоб брага мне была обнаружена! — Оверьянов подошел к офицерам. — Командир батареи, доложить мне об этом к 18.00! Казарму привести в идеальное состояние! Алексеев, пошли со мной!
Брага так и не была найдена. Да ее никто и не искал, дела поважнее есть. В шесть вечера лейтенанты уже прихорашивались к празднику, гладили, брились, а некоторые даже почистили зубы…
Праздничные столы накрыли в столовой на «Б».
Офицеры пришли заранее, женатые с женами. В ожидании полуночи разглядывали ряды сдвинутых столиков, покрытых новыми солдатскими простынями и уставленные закусками. Водку не выставляли, ждали прихода командира полка, начштаба и замполита…
Полковник Белоус, долго колебался, прежде чем разрешить новогодний банкет. Усевшись за стол всем полком, наверняка перепьются все до единого. О какой боеспособности может идти речь? Не говоря уже о пьяных скандалах и истериках. А с другой стороны, лейтенанты-двухгодичники уже два месяца в полку, но до сих пор, как чужие, и они, и их сторонятся. Удобный предлог для более близкого знакомства, да и кадровым офицерам нелишне собраться вместе, укрепить, как говорится, полковое братство. Вот только женщины… Их мало, да еще водка, ох, будут безобразия… Опасная-таки затея!
Но замполит поддержал идею, и полковник дал себя уговорить.
Организацию банкета партбюро поручило майору Залесскому.
Решили, что взнос — по восемь рублей с человека — будет вычтен из следующей зарплаты. Начфин выдал деньги, майор зашел к завстоловой Маше, жене лейтенанта Сырца, и договорился обо всем необходимом.
В магазине водки не было, только что завезенная партия была в мгновение ока реализована, и кроме бочкового алжирского вина не осталось ничего. Несколько бутылок, припрятанных завмагом для знакомых и полкового начальства, положения не спасали.
Маша предложила съездить в Шимановск.
Десятитонный автомобиль повышенной проходимости «Урал» с трудом, но преодолел полностью занесенную снегом дорогу через тайгу. Маша привезла четыре ящика девяностоградусного спирта. Полсотни бутылок, да еще пиво, прикинул майор, должно хватить…
С закуской было проще. Колбаса, окорок, рыбные консервы, соленые огурцы и грибы, селедка — это продала из своих запасов завмаг. Но выяснилось — не хватает денег на горячее, основное блюдо…
Сгоряча хотели зарезать свинью на полковой ферме и составить акт о падеже. Но это непременно стало бы известно полку, мол, офицеры свиней солдатских едят, да и акт надо отсылать в ветеринарную службу, там могли бы заинтересоваться, почему это в полку свиньи дохнут. Поэтому майор с начпродом решили обойтись без этих сложностей.