Повезло

Калхаун-хауз тянулся к вершинам деревьев, точно прекрасная женщина – сплошные изысканные изгибы и пышные украшения. Узкие окна подмигивали в последних лучах солнца, словно полуопущенные веки. Канареечно-желтая краска немного выцвела и потускнела с годами. Глициния висела на стенах, как яркий аксессуар, а куст пышных азалий будто бы говорил: «Может, я и стар, но не приручен».
Подо всеми этими украшениями прятался настоящий борец до мозга костей.
Дом идеально подходил своей владелице.
Лу Эллен Калхаун была прекрасна, как воскресный обед, тверда как камень и совершенно безумна в истинно южном стиле.
Эва ее просто обожала.
Лу Эллен отвечала ей взаимностью и сдавала чудный домик за гаражом за гроши.
Ну, за гроши и за всю ту домашнюю еду, что хозяйка могла выжать из своей квартиросъемщицы.
Едва увидев Лу Эллен на одном из крыльев веранды, Эва воспрянула духом. Пожилая женщина стояла с кисточкой в одной руке и шампанским в другой перед мольбертом с каким-то жутким холстом.
– А сейчас разве не счастливое время, когда начинает работать бар?
– Милая, здесь все время счастливое. – Лу протянула Эве винтажный зеленый стакан времен Великой Депрессии и, не обращая внимания на перепачканные краской пальцы, пригладила свою шапочку темных волос. – Присядь.
Эва послушно приземлилась на заваленное яркими подушками плетеное кресло. Обивка выглядела не в пример скромнее нынешнего полотна горе-художницы, но от комментариев лучше воздержаться – иначе шедевр неминуемо украсит стену ее дома.
Лу Эллен оперлась о перила, явно почувствовав настроение Эвы:
– Похоже, денек у тебя не задался.
Та сделала большой глоток. Помимо Кейти, Лу Эллен была единственной, кому Эва могла доверять. Она рассказала каждой по чуть-чуть, но ни одна всей истории не знала. Не надо им такого груза. Господь свидетель, Эва сама едва его выдерживала.
Но Лу Эллен видела кровь на сидении машины.
– Тот мужчина, которого я на прошлой неделе вытащила из багажника, сегодня явился ко мне в клинику.
– Так. – Лу Эллен снова налила им обеим. – Держу пари, разговор вышел интересный.
Эва умудрилась послать ей испепеляющий взгляд над краем стакана:
– Удивительная удача, но он пришел не за тем, чтобы обвинить меня, отчитать или подвергнуть гонениям. Так случилось, что Джордан нашел в парке бродячего пса, и подруга его матери порекомендовала обратиться ко мне. Прошу, не стесняйся, повеселись надо мной вдоволь, – прибавила она, когда Лу рассмеялась.
– Милая, признай, какая все-таки ирония.
– Подруга его матери – Джойси Филипс.
– Фу. – Веселье Лу Эллен улетучилось. – Жуткая тетка. Ну кто в здравом уме перекрашивает питомцев под цвет своих волос?
Эва не сдержала смех:
– Определенно, ты так и не простила ей, что она увела твою школьную любовь.
– А ты видела, во что сейчас превратился Баки Филипс? Выглядит, как колобок с волосами. Быть замужем за таким сокровищем уже наказание. Ну да бог с ними. Что собираешься делать с парнем из багажника?
«Тем самым, кто вот ни разу не напоминает колобка», – подумала Эва, ощущая, как шампанское щекочет горло.
– Думаю, я сделала достаточно. – Пролетел ветерок, принеся с собой сладкий аромат жасмина, но желудок Эвы свело. – Спасла ему жизнь, позаботилась о его собаке. Все честь по чести. Все довольны и счастливы.
– Забавно, но счастливой ты не выглядишь.
– Он за мной ухлестывал. – Эва нахмурилась, глядя на стакан. – И он знает свое дело.
– О, – поцокала языком Лу Эллен, – вот это мы в паутину угодили.
– Не так смешно, учитывая, что плетет эту паутину мой дядюшка. Я просто чертова муха, сдуру в нее влипшая.
– Я не смеюсь над тобой, дорогая. – Лу Эллен потрепала Эву по руке, и браслеты леди как-то успокаивающе звякнули. – Просто любуюсь переплетениями судьбы. Если не ошибаюсь – а я редко ошибаюсь, – этот молодой человек тебе понравился.
Эва вспомнила ямочки на покрытых легкой щетиной щеках.
– Да я б его целиком заглотила. Ладно, в два захода, он слишком огромный.
– И, похоже, этот огромный потрясающий мужчина тоже положил на тебя глаз. Как… необычно, что ты оказалась не в том месте, но в нужное время, чтобы спасти ему жизнь.
– Куда ты клонишь, Лу Эллен?
– Судьба. – Зеленые глаза ярко сверкнули за стеклами очков. – Вдруг он твой мужчина?
– Ты перепила шампанского. Чтобы я с ним встречалась? Это даже не обсуждается.
– Как скажешь, моя Фома неверующая. – Нарисованные карандашом брови Лу изогнулись. – Холодный научный подход делает тебя циничной.
– Я не циник, а реалистка. – Чувствуя надвигающуюся головную боль, Эва решила не допивать шампанское и поднялась на ноги. – В любом случае, он не позвал меня на свидание. А теперь, к сожалению, мне придется перемыть гору грязной посуды и заняться кое-какими срочными бумагами. Спасибо за выпивку. Завтра устрою тебе пасхальный ужин.
Эва отперла дверь. Одноглазый Джек прошмыгнул мимо ног хозяйки и надулся при виде пустой миски.
Вздохнув, Эва бросила сумочку на полку в прихожей, где хранила всякие нужные мелочи, прошла на кухню и в сотый раз поразилась кафелю из оранжевой и зеленой плитки в шахматном порядке. Лу Эллен совершенно не различала цвета. Удивительно, как кто-то смог воплотить ее идеи и не заработать нервное расстройство.
Эва наполнила миску Джека и закатила глаза, когда он стал уминать еду с громким жадным чавканьем.
– Похоже, можно забрать кота с улицы, но улицу из кота не вывести никак.
От выпитого голова разболелась сильнее; за глазами начало пульсировать. Эва приняла пару таблеток ибупрофена и рухнула на высокий табурет. Может, когда подействует, гора тарелок в старой чугунной мойке станет выглядеть не так устрашающе.
Обычно Эва понемногу накапливала посуду в течение недели, а когда достигала критического уровня, устраивала помывочный блиц-криг. К сожалению, сегодня был как раз такой день.
Раз уж кухня представляла собой кошмар наяву, а сильной тяги к действию Эва не ощущала, она решила начать со спальни и постепенно дойти до конца.
Сперва отдраила уборную, до блеска отчистив старую ванну на когтистых лапах и пол. Вымела пыль из-под обожаемой латунной кровати. Наверное, стоило и простыни освежить, но как-то сейчас не хотелось связываться с капризной стиральной машинкой.
А когда вытащила полироль, чтобы заняться кофейным столиком в миссионерском стиле, вдруг так разрыдалась, что выронила тряпку из рук.
– Да к черту все.
Эва упала на испанский антикварный диван и залюбовалась его простыми линиями. Он передавался в семье из поколения в поколение и достался Эве от матери.
«Как я по ней скучаю».
И так плохо понятия не иметь, что с ней стало.
Не в силах сейчас думать ни о ком из своих родителей, Эва яростно вытерла щеки. Затем взбила подушки на диване и громко выругалась, увидев на дереве царапины.
– Я подумаю над своим решением не обрезать тебе когти, – раздраженно крикнула она в сторону кухни.
Когда Эва добралась до посуды, уже совсем стемнело.
Сковородка, на которой она готовила паэлью для Лу Эллен, покоилась под кофейными чашками, мисками и всевозможной утварью. На верхушке опасно примостился бокал.
Господи, как же она мечтала о посудомоечной машине!
Но так как все доходы тут же вкладывались обратно в бизнес, придется подождать с этой роскошью.
Смирившись с неизбежным, Эва принялась мстительно тереть посуду.
Пожалуй, вся жизнь дяди сводилась к мести. Месть тем, кто перешел ему дорогу. Месть за его несчастное детство. Старший сын поденного рабочего, умершего слишком рано и слишком страшно, Карлос стремительно выбрался из ужасающей нищеты. Начал с продажи наркотиков, затем расширил сферу и стал торговать секс-услугами и потакать любым порокам, на которых мог нажиться. На самом деле Эва не могла его винить. Выживание – не всегда красивый путь.
Но она винила дядю в беззаботности, с которой тот затащил в эту жизнь ее отца. Жизнь, полную жадности и насилия. Когда империя строится на чужой боли, а верность Карлосу превыше всего.