Снежный Барс

До утра… Осталось надеяться только на чудо. Но я давно разучился верить в них. Чудеса не случаются сами, их нужно делать. Однако надежда – это последнее, что осталось у графа. Маленькая такая надежда – демоны бы ее побрал! – что придет добрый волшебник и всех спасет. Только не надо смотреть на меня так, будто этот волшебник я.
Я не умею верить в чудеса, зато умею убивать. Ненависть? Месть? Ярость?.. Нет. Просто больше я никогда не хочу смотреть, как близкий мне человек умирает. Как Фрида…
Наверное, я бы все-таки сделал какую-нибудь глупость, просто чтобы сорвать злость. И даже строгие взгляды Вады не удержали бы меня. Но в дверь неожиданно постучали. Прикорнувший на стуле де Энакер встрепенулся. Я, признаться, тоже никого не ожидал. Час поздний, наши все, кто не дежурят, сидят по своим комнатам или же спят. Кого там принесло?
Поспешно открыв дверь, я застыл в полном ошеломлении. На пороге возникла щуплая фигура давешнего купца. В руках восточник держал два свертка, один из которых был явно тяжелым. Тем не менее он, словно не замечая веса своей ноши, изысканно поклонился. Зачем он пришел?
Я еще пытался справиться с удивлением, а купец между тем подошел к постели Астор и сокрушенно покачал головой.
– Бедное дитя. – Он протянул мне свои свертки. – Думаю, вам это необходимо больше, чем мне.
Сердце мое громко ухнуло и замерло, словно раздумывая, следует ли дальше биться, или хватит с него таких нагрузок. И видимо, придя к выводу, что жить стоит, забилось с удвоенной силой, ибо я понял, что чудо сегодня все-таки случилось вопреки всему.
Мне даже не нужно было разворачивать свертки, чтоб узнать, что внутри. Небольшой и легкий – конечно, маленький с шелковыми лепестками цветок гетру. А иначе зачем бы еще восточник пришел сюда? И другой сверток – такая знакомая тяжесть, что ее трудно с чем-то спутать. Мой меч!
Я, наверное, слишком долго пребывал в оцепенении, потому что купец добродушно улыбнулся. Э-э, совсем ты расклеился, де Энхард, пора брать себя в руки!
Отложил в сторону свертки и поклонился купцу так, как принято на его родине, искренне поблагодарил на его родном языке. Амид ответил мне тем же (кажется, я все сделал правильно) и направился к выходу. Однако у самой двери обернулся:
– Когда закончишь свои дела, возвращайся сюда, кхет’нша. Я давно ищу достойного ученика, чтоб передать ему свое мастерство, – сказал восточник. Сказал так, словно наверняка знал, что я приду. И продолжил: – Если «Сирены Саудары» в порту не будет, спроси у коменданта мастера Ульгара.
Ульгар? Вот, значит, как его на самом деле зовут! Да еще и мастер.
– Я приду, мастер.
– Знаю, такие, как ты, воин, не забывают долга жизни. До встречи, кхет’нша, – бросил купец, скрываясь за дверью. Горцы проводили его уважительными взглядами. Амид-Ульгар назвал меня кхет’нша, что на языке агррами означает «правитель без царства» или «свободный правитель». Сейчас подобный титул не имеет ровным счетом никакого значения, так, красивая метафора. Но когда-то давно этому выражению придавали другой смысл. Так могли назвать короля, отрекшегося от трона или пребывающего в изгнании. Мой отец умер, но я ведь так и не стал царем. Я утратил земли, которыми должен был править, и не имею подданных, но древняя кровь царей Энхарда все еще течет в моих жилах.
Теперь же для горцев понятие «свободный правитель» обрело совершенно иной смысл. Это тот, кто волен назначить нового вождя племени или сместить старого. Сам же он, по большей части, не вмешивается напрямую в жизнь племени, хотя и имеет на это право в критической ситуации. Тот, кто даже выше вождя. Для агррами я единственный возможный кхет’нша. Но я редко пользуюсь своим правом. Разве что формально подтверждаю права нового вождя, когда прежний умирает от старости.
Интересно, как же глубоко восточник заглянул в мое сознание, если знает и об этом?
– Сэр Энхард! – Голос графа резанул по ушам. Вот задумался так задумался. – Объясните, что происходит?
– Этот человек только что подарил жизнь вашей дочери.
– В каком смысле?
– Без гетру нельзя составить противоядия, а он просто отдал практически бесценный цветок нам.
– Так чего же вы ждете?! – возмутился граф.
– Я не жду, – ответил я спокойно. Душевное равновесие стремительно возвращалось ко мне. – Вада, сделай милость…
– Сейчас все принесу, – понимающе улыбнулась она. – А для тебя прикажу подготовить комнату. Когда все кончится, ты просто обязан отдохнуть.
Отдохнуть! Какое это сейчас имеет значение? Я теперь полон энергии, способен действовать, а не сидеть сложа руки, ощущая полное свое бессилие.
Вероятно, я и сам бы помчался за всем необходимым, чтоб время не терять. Ведь каждое мгновение промедления – это мучения Астор. Однако Вада и впрямь обо всем позаботилась. К тому же появились Борн, Ортон и Халай. Они конечно же не могли пропустить столь важное событие. Кроме того, Халай сменил караул у дверей, чтоб дать ребятам отдохнуть до утра. На всякий случай.
Я на пару минут сосредоточился, прокручивая в голове рецепт противоядия. Пусть я ничего не забываю, но это все-таки не отвар для больного зуба, тут дело серьезное. Малейшая ошибка, и все старания пропадут впустую. Было бы обидно совершить такую ошибку в шаге от цели.
В принесенную Вадой ступку я принялся последовательно складывать все ингредиенты. Сначала марагон, аккуратно, чтобы, не приведи боги, не коснуться голыми руками: достаточно пары капель этой отравы, и она просочится под кожу. Дальше идет порошок из коры оранжевого дерева конса и листочки травы с каким-то совершенно непроизносимым названием.
Теперь цветок гетру. Жалко портить такую красоту, однако его нужно очень тщательно измельчить. Оставался последний компонент, но он вызывал у меня некоторое сомнение. Нужна кровь человека, испытавшего на себе действие марагона. Боюсь, кроме меня, кандидатов не найдется. Но как насчет давности? И потом, кровь-то у меня не совсем человеческая…
– Чего вы ждете?! – не выдержал граф, видя, что я медлю. Вот кому действительно не помешает отдохнуть. Нервный какой.
– Сомневаюсь я в последнем ингредиенте. – Тут нужна кровь человека, у которого после противоядия выработался иммунитет к марагону.
– И где ее взять сейчас?
– Не волнуйтесь, я добавлю свою, – успокоил я графа. – Вот только со мной это слишком давно случилось. Получится ли?
– А у нас есть выбор?
Я немного подумал. В конце концов, у меня всегда были некоторые сомнения относительно этого ингредиента, возможно, кровь и не играет столь уж важную роль, яд не болезнь, вряд ли к нему можно выработать иммунитет подобным способом.
– Нет, пожалуй. Ладно, рискнем! – Короткий росчерк кинжала по ладони. Алая струйка потекла в подставленную ступку. Нужно совсем немного.
Вот и все. Теперь только тщательно перемешать полученное лекарство, добавить воды и заставить Астор выпить. С этим прекрасно справились де Энакер и Вада.
– Теперь нам осталось только ждать. Если через два часа синяя жилка исчезнет, значит, лекарство подействовало как надо, – сказал я графу. Де Энакер поднял на меня глаза, и я поразился тому, какое у него измученное лицо. Оно осунулось от нервного напряжения. Граф провел у постели дочери почти шестнадцать часов. Это невыносимо больно – смотреть, как умирает твое единственное дитя. Эта сжигающая ярость бессилия, когда знаешь, что от тебя ровным счетом ничего не зависит. Он был намерен не отходить от Астор ни на минуту. Да и я заодно с ним. Только рассудительная Вада, как всегда взяв руководство в свои руки, не позволила нам этого.
– Немедленно оба ступайте вниз и поужинайте. Здесь и без вас найдется кому подежурить. – Она обвела всех суровым взглядом и остановилась на де Энакере. – А на вас, господин граф, просто лица нет. Вы хотите напугать бедную девочку, когда она придет в себя? О себе не думаете, так ее пожалейте. Мало уже случившегося? Идите, идите! Как только что-нибудь изменится, вам немедленно сообщат.