Золотая лихорадка (СИ)
Первую чашку мы допить не успеваем – из спальни доносится писк "все, я проснулся, вытаскивайте из люльки и общайтесь, я готов познавать мир дальше". Минут через десять всестороннего познания Ярик легким движением опрокидывает кружку с кофе – хорошо, успел остыть – и тут же влезает в коричневую жижу по уши. Доволен, слов нет. Сара забирает у меня детеныша и удаляется в ванную, а мы пока перебираемся в коридор.
– А теперь моя очередь экскурсоводом работать, – усмехаюсь я, сдвигаю створку шкафа и достаю с полки первый оружейный баул, мышасто-серый и заметно потертый. – Итак, показ личной огнестрельной коллекции начинаем с пулеметов. Ручник "мадсен" образца тысяча девятьсот третьего дробь, кажется, пятидесятого года, исходная версия была то ли под спрингфилдовский патрон, то ли под один из маузеровских, но потом ее переделали под триста восьмой калибр для бразильской полиции, заодно чуть укоротили ствол. Увидел, понимаешь, в орденском арсенале и не смог пройти мимо... Несмотря на солидный возраст, замечу, агрегат сей еще живой и даже рабочий.
Запустить лапы в антикварное железо Крук не торопится, но поглядывает с интересом.
– Следующий раздел, – убираю "мадсен" обратно в шкаф и достаю три сумки поновее, – автоматы и автоматические винтовки. – Расстегиваю первую, темно-оливкового колеру. – Бельгийская автоматическая винтовка "эф-эн фал" модель пятьдесят-шестьдесят три, десантная, выпущена в шестьдесят девятом году. Не новая стрелялка, как видишь, но вполне приличная. Взял трофеем по дороге с Базы в Порто-Франко, считай, на третий день пребывания в статусе мигранта, с тех пор и пользуюсь. – Передаю "фал" Беличу, серб отщелкивает складной приклад в боевое положение, примеряется, качает головой и возвращает винтовку мне. Что ж, может, ему и тяжеловата, а мне в самый раз. Убираю бельгийца в баул, вскрываю другой, темно-зеленый. – Здесь мы имеем довольно-таки редкий ствол – немецкий "штурмгевер" образца сорок четвертого года. Первый в мире массовый автомат, однако...
Крук удивленно вертит его в руках.
– Надо же. У нас за ленточкой они иногда попадались, даже стрелял разок, но твой же совершенно нулевый. Откуда в таком состоянии?
– Подарок одного хорошего человека, – честно отвечаю я, – подробности долго объяснять. А вот откуда взял его он – без понятия. Увижу, спрошу.
"Хороший человек" – это комиссар Рамирес, к которому мы по плану как раз завтра и выезжаем, так что увидеть и спросить вполне реально. Убираю "штурмгевер" в баул, заодно продемонстрировав пластиковую укупорку боеприпасов "семь-девяносто два курц". Как подарили, так я из него и не стрелял еще. И не собираюсь пока, для этого хватает других стволов, не столь раритетных.
Открываю третий баул, песчаного колера штатной повседневки всех орденских служащих.
– Ну, такие машинки тебе наверняка знакомы. – Наружу появляются два стандартных янкесовских автомата, длинная "эм-шестнадцать-а-два" и, чуть покороче, "эм-четыре". – Стволы почти свежие, хоть сразу в дело. – Там же в сумке дюжина полупрозрачных пластиковых рожков и несколько коробок натовской "пятерки".
Серб сдвигает затворную крышку "эм-четыре", одобрительно кивает – да, содержится в чистоте и порядке – и закрывает обратно.
– Ничего стрелялки. Воевать я бы, правда, предпочел с чем-то более выносливым.
Пожимаю плечами.
– Из этих я работал, и даже в бою – но, пожалуй, "войной" назвать ту историю трудно... Да, я тебя не слишком гружу?
Усмешка.
– В прошлой жизни был у меня друг, марки собирал. Вот он – грузил, тебе до него как куцему до зайца. Так что валяй дальше.
– Гут, тогда продолжаю... – Убираю сумку с американскими автоматами обратно в шкаф, достаю из специальных отделений у входной двери наши с Сарой "калаши". – Ну а это, собственно, наше вроде как служебное оружие от щедрот протектората, плюс у Соколовых провели легкий тюнинг.
Увидев на АКМе такой же приклад, как на "фале", Крук лишь хмыкает, ага, сразу видно, чей; а вот на "семьдесят четвертый" удивленно вскидывает бровь:
– Откуда это у нас на складах "тантал" взялся?
– Говорю же, тюнинг Соколовых. Было стандартное "весло", поменяли приклад, как у немецкого. Поляки, когда свой автомат делали, брали за образец его же.
Отправляю "калаши" на место и берусь за следующие сумки. Вот наша "уставная", в желто-зеленых камуфляжных пятнах.
– Идем дальше. Винтовки самозарядные и магазинные. – Расстегиваю молнию баула. – Американский карабин "эм-один", произведен компанией "Ай-Би-Эм" [27] в сорок третьем году, немного повоевал, прошел полный ремонт и далее лет пятьдесят лежал на складах резерва, пока не попал в орденские арсеналы, там я его жене в подарок и выкупил. Сперва-то Сара отнекивалась, но со временем машинку оценила и на стрельбище чаще появляется с ней, чем с автоматом...
– Добрая машинка, согласен, – отзывается Крук, – единственный минус – все ж таки слабоват у нее патрончик. Вот был бы карабин под "семерку", как СКС...
– Ну, если бы у бабушки было сам знаешь что, она была бы дедушкой, – отвечаю я и достаю из баула следующий агрегат. – "Винчестер" ковбойский, а вернее, его клон из староземельной Бразилии, "росси-девяносто два". – Аккуратный граненый ствол, рабочая потертость ложи светлого ореха, у основания подствольного магазина выгравировано ".357 MAGNUM". – Вместо триста пятьдесят седьмого калибра я обычно тридцать восьмой пользую, на сто метров все равно, а дальше из него так и так не шибко. Соколов, сволочь такая, сунул мне этот карабин прямо в руки, мол, посмотри какую цацку принесли на комиссию, а я и выпустить не могу, пришлось купить...
Белич смеется.
– Бывает. Ничего, взял оружие по нормальной цене – считай, сделал долгосрочную инвестицию; железо спокойно себе лежит и кушать не просит, а если вдруг потребуется, его всегда можно продать.
– Да я, массаракш, жене примерно так и сказал. А она смеется и обзывает оружейным маньяком... – Закрываю "полигонный" баул и достаю еще один. – Ну, а тут снова коллекционные раритеты. Этот вот по случаю достался, – карабин из тех, что когда-то именовали "кавалерийскими", – китайский "ханьянь-восемьдесят восемь", клон старой немецкой винтовки, когда выпущен – тут, может, и обозначено, только я в иероглифах ни хрена не разбираюсь. Видно, что пострелял агрегат изрядно, а здесь или за ленточкой, кто ж его знает...
Серб задумчиво рассматривает выпирающий неотъемный магазин.
– Так это исходно кто был, "маузер" или "маннлихер"?
– Если ты про оригинал, то по паспорту назывался он "комиссионная винтовка образца тысяча восемьсот восемьдесят восьмого года". Сборная конструкция, у Маннлихера там взяли магазин, у братьев Маузер еще что-то. Потом уже, когда кайзеровская армия перешла на маузеровские "девяносто восьмые", старые "комиссионки" переделали под обычную обойму.
– Век живи, век учись.
Крук возвращает мне карабин, а я добываю из баула последний ствол.
– И наконец, японская пехотная винтовка "арисака-тридцать восемь", год выпуска тоже хрен разберешь. Досталась в куче общих трофеев, остальное почти все продали, а ее я себе оставил. Три месяца назад старушка еще была живая, последнюю обойму расстрелял, теперь жду пока из-за ленточки прибудет заказанная коробка. У нас в Демидовске, естественно, японскую "шестерку" можно даже не искать...
– Только у нас? – усмехается Белич. – Это тебе к "Фьокки" надо.
– Фьокки?
– Итальянская контора, которая под заказ выпускает любые боеприпасы, хоть три раза антикварные. Цена негуманная, но работают вроде качественно. Да у тебя ж вон была ихняя упаковка патронов для "штурмгевера".