Если бы я был Богом... (СИ)

Дверь открывается, и полоса света проникает в комнату, практически мгновенно исчезая. Я не слышу шагов, потому что музыка заглушает всё, но я вижу Роберта. Он сливается с полумраком и медленно направляется в мою сторону - мне лень вынимать наушники и вообще хоть как-то шевелиться, и я просто наблюдаю за парнем, пытаясь оттянуть момент, когда мне придётся услышать его голос.
Роб подходит ближе - я уже буквально вижу, как он толкает меня ногой или же просто вырывает наушники, лишая меня красивого женского голоса, чтобы я обратила на него внимания, но ничего подобного не происходит.
Роберт садится рядом со мной, прислоняется спиной к стене и замирает. Будто призрак из моего прошлого, пришедший поговорить о былых временах. Я напряжённо замираю, ожидая в любую секунду какого-нибудь подвоха, но парень просто сидит и, кажется, даже ничего не пытается мне сказать.
Он близко ко мне, но не настолько, чтобы наши тела соприкасались. Мы сидим так долго, будто потерянные люди, нуждающиеся в чьей-то компании. Без лишних слов и бессмысленных разговоров. Роб превращается в призрак из темноты, и я вижу его очертания только краем глаза.
А потом парень начинает шевелиться - его рука направляется ко мне, заставляя меня перестать дышать, осторожно отбирает один из наушников и засовывает в своё ухо.
И мы сидим в томящей и поглощающей тишине, слушая музыку и притворяясь обычными друзьями.
- Жаль, - я замираю, снова переставая дышать. Лёгкие отказывают. Голос Роба тихий, похожий на отголосок моих мыслей. - Твоего брата.
Шумный выдох покидает моё тело. Он узнал про Адама? Конечно же он узнал... Наверное, он узнал обо мне всё.
Я ничего не отвечаю.
Я не была близка с Адамом, мы были всего лишь детьми, но последние дни, которые я провела наедине с ним, наедине с его разлагающимся телом, не покидают меня до сих пор.
- У меня тоже был брат, - я сомневаюсь, что это говорит Роберт. Может быть, это просто моё воображение? Может, в этой комнате нет никого, кроме меня? - Младший. У него был рак головного мозга. Ему делали операцию, но он не очнулся после наркоза. Ему было четырнадцать, когда он умер.
Я молчу. Песня нагнетает, но я не могу пошевелиться и выключить её. Не знаю, зачем Роб рассказывает мне это, но мне не нравится такая перемена в нём. Я не чувствую к нему ненависти, а воспоминания об Адаме, смешанные с рассказом Роберта и политые сверху трогательной песней, играющей в плеере, заставляют меня проникнуться жалостью и тоской. Я теряю бдительность, а потом меня охватывает неожиданный страх. Нет. Я не позволю этому человеку сбить меня с толку. Он издевался надо мной, посадил на поводок, лишал воды, пропускал ток через моё тело. И никакие трогательные истории не заставят поменять к нему моё мнение.
- Я похоронил его на кладбище рядом с мамой. Отца у меня не было, - продолжает говорить Роб.
- Зачем ты это рассказываешь мне? - спрашиваю я. - Я не проникнусь к тебе доверием, если ты будешь изливать мне душу.
- Я и не хочу, чтобы ты проникалась ко мне доверием, - Роберт кладёт предплечья на согнутые колени. - Я хочу, чтобы ты ненавидела меня. Я хочу, чтобы все меня ненавидели. Я это заслужил.
Я хмурюсь, непонимающе поворачивая к нему голову. Песня сменяется следующей ещё более грустной, и у меня складывается такое ощущение, словно мне специально закачали сюда все печальные песни этого мира.
- Заслужил? - тихо спрашиваю я, вглядываясь в его профиль, очерченный полумраком. - Чем?
Он сидит, облокотившись затылком о стену, и медленно дышит. Словно статуя. Словно тень.
- Я должен был унаследовать рак от матери, я был старшим, - медленно говорит Роб. - И за что бы я не взялся, я всё получаю. Мне всё сходит с рук. Это как проклятие. Поэтому я постоянно испытываю судьбу. Когда-нибудь моя удача закончится, и всё, что я сделал, вернётся ко мне.
Роб поворачивает голову ко мне, и я замираю. Он смотрит на меня, и в этот самый момент я в таком замешательстве, что совершенно не понимаю, что происходит у меня внутри. Ненависть отступает, смешиваясь с обидой и отвращением, поверх всего этого ложится понимание и сострадание, а потом и нечто иное, но всё это снова пропадает под страхом и недоверием.
- Ты делаешь так, чтобы тебя ненавидели, потому что хочешь, чтобы удача отступала и тебя настигло наказание? - переспрашиваю я.
- Что-то вроде этого. Да, - тихо говорит он. - Может быть, когда-нибудь именно ты убьёшь меня?
Я тихо выдыхаю, и парень пользуется этим. Он неожиданно приближается и целует меня. Я не успеваю сообразить, что происходит, и только через несколько секунд отталкиваю Роберта.
- Перестань...
Парень перехватывает мою руку и толкает меня на пол - я падаю на спину, наушники выскакивают из плеера, и теперь музыка тихо разлетается по пространству.
- Не заставляй меня использовать ошейник, - на выдохе произносит Роб. Его голос звучит серьёзно и настойчиво, словно бы передо мной появляется совершенно другой человек.
Его руки скользят по ногам и заползают под платье, когда парень оказывается между моими ногами. Пальцы сжимают бёдра - Роберт нагибается и целует меня в шею, потому что я отворачиваюсь и не позволяю больше прикоснуться к моим губам. Его руки сжимают грудь и высвобождают её от платья, убирая ткань чуть в сторону.
Я пытаюсь снова оттолкнуть его, но мои руки оказываются прижатыми к полу.
- Я же сказал, - тихо рычит он.
Парень отстраняется, забирается мне под платье и рывками снимает мои трусики. Я пытаюсь отвернуться и спрятаться хотя бы за волосами, потому что прекрасно понимаю, что если буду сопротивляться, то всё закончится хуже, чем я могу себе представить.
Роберт хватает мой подбородок цепкими пальцами и заставляет меня посмотреть на него. Парень нависает - его лицо практически возле моего, глаза распахнутые, тёмные и властные, и неожиданный жар скользит по всему моему телу, словно пожар.
- Ты моя, Малия, - тихо и вкрадчиво говорит Роб.
Второй рукой он расстёгивает свои джинсы, удобнее пристраивается между моих ног, и мне кажется, что я буквально всем своим телом чувствую головку его члена, жаждущего проникнуть в меня. Я замираю, и всё внутри меня тоже.
Роб делает сильный и грубый толчок, входя в меня полностью.
- Только моя.
Снова толчок.
- И я убью каждого, кто прикоснётся к тебе...
Парень целует меня в губы, перехватывает бедро, чтобы было удобнее, и начинает двигаться. Я сбита с толку не только его словами, но и действиями. Я готова ненавидеть и подчиняться одновременно. Я готова прострелить ему голову и впиться в его губы поцелуем. И я не знаю, чего хочу больше.
Мне стыдно. Я чувствую его горячее дыхание на шее и властные руки, блуждающие по телу. Мурашки скользят по коже, и я сжимаю зубы, чтобы не застонать и не показать, что мне всё это нравится.
Роберт двигается то быстро, то прерывисто медленно, проникая глубоко в меня и доставая до самых чувствительных уголков, а затем он неожиданно выходит и резко переворачивает меня на бок. Его рука упирается в моё плечо и прижимает меня лицом к полу.
Парень снова входит в меня, и теперь его движения грубые и сильные. Пальцы хватают мои волосы и оттягивают голову назад - Роб наклоняется ко мне, и от его обжигающего дыхания мне хочется и смеяться и плакать одновременно.
- Ты запомнила? - с придыханием спрашивает Роберт. Я не отвечаю. - Запомнила, что ты только моя? Говори.
- Да, - пытаюсь поменять положение, чтобы шея не так сильно болела, но рука парня крепкая и сильная, и она не отпускает.
- Я не слышу, - рычит Роберт.
- Да, Босс... - чуть громче выдыхаю я.
Пальцы расслабляются, Роб делает последние толчки и выходит из меня, моментально поднимаясь на ноги и оставляя меня на полу, словно сломанную игрушку. Я утыкаюсь лбом в прохладную поверхность, прячась за волосами и утопая в отвращении к себе. Слышу, как Роберт покидает комнату и исчезает, словно никогда ин е приходил сюда, а я просто лежу возле кровати, сломленная и использованная.