Покоритель сердец

   — Я... спросил у Рони, — признался Джордан. — Он не хотел давать твой адрес. Ему показалось, что мы поссорились.
   — Он прав.
   Джордан не знал, что ответить на это, и молча стоял, дергая узел галстука.
   — Это что, мирное предложение? — кивнула на коробку Ханна.
   А он и забыл, что держит в руках подарок.
   — Да, — тупо согласился он и протянул коробку, не в силах придумать что-нибудь достаточно остроумное, чтобы вызвать улыбку на ее лице.
   Ханна рассматривала пластиковый ящик для инструментов с игрушечными молотком, отверткой и пилой.
   — Резиновый молоток, — произнесла она, не меняя тона. — Резиновым молотком я в момент закончу дом для Эстер. Резиновые гвозди прилагаются?
   — Это для Кевина, — пояснил Джордан и только тут понял, что над ним смеются.
   Ханна подавила улыбку.
   — Я скажу Кевину, что это от тебя. Он сейчас на уроке музыки. Учится играть на гитаре.
   Она направилась к двери.
   — Можно мне войти? — спросил Джордан.
   Врожденное гостеприимство Брюстеров боролось с чувством самосохранения. Сегодня Джордан ведет себя смирно, и все же ей очень не хотелось впускать его в квартиру.
   — Ханна, что бы я ни сотворил при нашем первом знакомстве — а я честно не помню, чтобы бросил тебя из-за другой женщины, — я искренне прошу прощения.
   — Да, пожалуй, в тот раз женщина подцепила тебя. — Ханна вздохнула. — Ладно. Будем считать это просто очередным неудачным эпизодом из жизни сестер Брюстер. — Она взяла лопатку, пластиковые горшочки и полезла в карман за ключом.
   Решив, что это можно счесть приглашением, Джордан следом за ней вошел в дом.
   — У тебя есть сестра?
   — Была, — поправила Ханна. — Моя непутевая Мерибет умерла от передозировки наркотика.
   — Извини.
   Джордан не помнил, чтобы прежде она упоминала о сестре, но счел момент неподходящим для дальнейших расспросов. Он хотел изменить тему, но Ханна исчезла, не успел он открыть рот. Джордан стоял посреди комнаты и осматривался.
   Квартирка была маленькой, но светлой и уютной. Кухня и гостиная разделялись только стойкой. Стену украшал красно-голубой бордюр, гармонировавший с большим паласом на полу гостиной. Напротив голубого дивана стоял книжный шкаф, чьи полки прогибались под тяжестью книг. Но большая часть библиотеки лежала штабелями на полу. Читает она много, а вот сделать подходящий шкаф, при всем своем плотницком искусстве, не удосужилась.
   Ханна вышла из спальни, на ходу расчесывая волосы.
   Джордан нахмурился. Она продолжает набирать очки. Неужели он утратил всякую привлекательность? По крайней мере эта женщина явно не реагирует на него.
   Но он-то очень на нее реагирует. Глядя на ее белоснежные джинсы и зеленый вязаный топик, он чувствовал, как буйствуют в нем гормоны.
   — Послушай, — сказал он. — Очевидно, я не очень хорошо повел себя в прошлый раз. Но я не сдаюсь.
   — Не сдаешься?
   — Нет. Потому что я прекрасно понимаю твою тактику. Я не верю, что ты на самом деле хочешь расстаться со мной навсегда. Просто решила дать мне острастку. Чтобы убедиться, насколько надежно я сижу на крючке. — (Ханна взяла сумочку.) — Разве я не прав? — поинтересовался он. — Так вот, Ханна, могу признаться честно: ты подцепила меня очень крепко.
   Он едва успел выскочить следом за ней, прежде чем та захлопнула дверь.
   — И куда мы теперь? — поинтересовался он, когда они вышли на залитую солнцем улицу.
   — Я иду в бакалею, — сказала Ханна, остановившись так резко, что Джордан чуть не налетел на нее. — А ты, наверное, домой.
   — Какое совпадение! — воскликнул Джордан. — Я как раз собирался зайти в бакалею. У меня кончилась... крупа. — Помолчав немного, он добавил: — Жаль, что ты не могла видеть себя, Ханна. Ты ведь почти улыбнулась.
   А что ей оставалось? Она очень старалась сердиться на него или хотя бы держать на расстоянии. Но это трудно, когда твоему сыну делают подарки и покорно терпят все твои выходки.
   — Ладно, — сказала она, признавая, что этот бой проигран. — Я перестану тебя игнорировать при двух условиях.
   Он вскинул голову:
   — Каких?
   — Во-первых, ты говоришь Эстер и Рони, что я тебя не интересую, а ты не интересуешь меня.
   — А тебе не кажется, что это их только раззадорит?
   Ханна покачала головой.
   — Уж если такой бабник, как ты, отказывается от женщины...
   Он пожал плечами.
   — А второе условие?
   Ханна остановилась и повернулась к нему лицом.
   — Ты обещаешь не прикасаться ко мне и пальцем.
   Джордан поправил галстук.
   — Никогда? До конца света?
   — Именно так.
   — Не знаю, — сказал он. — Мне кажется, здесь необходима некоторая оговорка.
   Ханна на минуту задумалась.
   — Ладно. Единственное исключение допускается в том невероятном случае, если инициатива будет исходить от меня.
   — Должна ли это быть письменная инициатива на гербовой бумаге? — уточнил он.
   Ханна наконец улыбнулась.
   — Достаточно будет моего слова.
   — В таком случае сделка совершена. При первой же встрече с Эстер и Рони я постараюсь убедить их, что женщины твоего типа совершенно не интересуют мужчин.
   — Спасибо, — сухо произнесла Ханна. — Можешь остановиться на этом комплименте и не объяснять, насколько он близок к истине.
   Джордан откровенно веселился.
   — И я не буду прикасаться к тебе никоим образом... Кстати, а если дать тебе в ухо — это будет расцениваться как прикосновение?
   Ханна закатила глаза и снова зашагала вперед. Джордан шел рядом, весело насвистывая.
   Лучше не придумаешь, решил он. Можно видеться с сыном, не налагая на себя никаких обязательств перед матерью. Со временем она, разумеется, умерит свою враждебность, и можно будет обсудить факт наличия у него сына. И все это никак не посягает на свободу приходить и уходить, когда ему вздумается.
   Идеально.
   Настроение у него настолько улучшилось, что он уже стал рассматривать кирпичные домики с аккуратными двориками, мальчишек, пинающих футбольный мяч. Сейчас ему нравился даже запах сырой земли из палисадников и тяжелый, сытный дух горячего жира, сочащийся сквозь сетчатые двери кухонь.
   Он продолжал насвистывать, пока Ханна не перешла дорогу и не остановилась полюбоваться ящиками с рассадой у двери в бакалею.
   Это был старомодный магазинчик из тех, где продавцы знают каждого покупателя по имени. На безупречно чистой витрине красовалось   выписанное   синей   краской: «Беттлман».
   Джордан улыбнулся, заметив, как Ханна погладила лепесток анютиных глазок.
   — Ты эти цветы высаживала? — спросил он, заходя в магазин.
   — Куда там! Эти стоят десять долларов за горшок. Мой бюджет не позволяет идти дальше ноготков и петуний.
   Ханна вошла в магазин, взяла пластиковую корзину с проволочными ручками и положила в нее несколько апельсинов, затем подошла к мясному отделу. Женщина, отпускавшая ей гамбургеры, перекинулась с Ханной парой слов.
   — Очень аппетитно выглядят, — сказал Джордан, показывая на итальянские сосиски.
   Продавщица улыбнулась:
   — И на вкус не хуже.
   — Тогда возьмем четыре штучки.
   Женщина   вопросительно   взглянула на Ханну, но та лишь пожала плечами.
   — Ты собираешься готовить их на моей кухне? — спросила она.
   — Я замечательно готовлю лазанью, — заявил Джордан, сообразив, что попасть к ней на обед можно только в качестве повара.
   Ханна в нерешительности поглядела на него.
   — Я не хочу, чтобы ты готовил мне обед, — сказала она.
   — Послушай, — начал он, на ходу придумывая довод. — Я должен сказать Эстер, что мы пытались поладить. Иначе ее не убедишь.
   Ханна, вздохнув, признала его правоту.
   — Ладно, — сдалась она. — Но только один раз.
   — О! — восхитилась продавщица. — Преклоняюсь перед женщиной, к которой напрашивается в стряпухи такой классный парень. Скажи мне хоть, чем ты душишься. Я куплю и себе.