Завещание майя

— Улыбочку.
Вспышка сверкнула перед ее глазами, оставив назойливые темные пятнышки.
— К концу твоей смены пропуск будет готов. — Он вернул ей водительские права. — О'кей, теперь садись перед вот этой инфракрасной камерой. Видела когда-нибудь тепловую карту своего лица?
 А ты когда-нибудь спину сам себе брил? 
— Нет, ни разу.
— Инфракрасная камера создаст уникальное изображение твоего лица, реагируя на тепло кровеносных сосудов под кожей. Даже близнецы под инфракрасным излучением выглядят по-разному, к тому же рисунок сосудов никогда не меняется. Компьютер фиксирует тысячу девятьсот разных термических точек. При сканировании зрачка учитывается только двести шестьдесят шесть отличительных характеристик, а у отпечатков пальцев их только сорок…
— Рэй, это, конечно, очень интересно — но нужно ли? Я никогда не видела, чтобы кого-то проверяли инфракрасным сканером.
— Это потому, что ты не бывала здесь ночью. Магнитная лента на твоей идентификационной карточке — это все, что требуется для того, чтобы войти и выйти отсюда в течение дня. Но после половины восьмого вечера тебе понадобится вводить личный пароль, а затем становиться под инфракрасный сканер, чтобы провести идентификацию. Тогда компьютер сопоставит термальные отпечатки с теми, которые я введу в твой личный файл. Без предварительного сканирования выйти из этого здания ночью невозможно, да и сканер невозможно обмануть. Улыбнись.
Доминика угрюмо уставилась в круглый зрачок камеры, спрятанный за толстым стеклом. Она чувствовала себя глупо.
— О'кей, теперь повернись налево. Хорошо. Теперь направо. Теперь посмотри вниз. Готово. Эй, солнышко, тебе нравится итальянская кухня?
 Приехали. 
— Иногда.
— Я знаю отличный ресторанчик неподалеку. В котором часу ты освобождаешься?
— Я сегодня вообще-то не могу…
— А когда можешь?
— Рэй, честно говоря, в мои правила входит обязательный пункт — не встречаться с персоналом.
— А кто говорил о свидании? Я говорил об ужине.
— Если это будет просто ужин, то да, как-нибудь я с удовольствием составила бы тебе компанию, но сегодня я действительно не могу. Мне нужно несколько недель, чтобы тут освоиться. — И придумать следующие отговорки.Она мило улыбнулась, надеясь смягчить этим свой отказ. — Кстати, если сейчас ты тренируешься, тебе следует быть поосторожней с итальянской кухней.
— Ладно, солнышко, но помни о моем предложении. — Лучезарная широкая улыбка. — И запомни, если тебе что-нибудь понадобится, не стесняйся, проси.
— Запомню. Но мне действительно пора идти, доктор Фолетта ждет…
— Фолетта не появится до позднего вечера. У него ежемесячное собрание управленцев. Эй, я слышал, что он приписал тебя к одному из своих пациентов. Как его зовут?
— Майкл Гэбриэл. Что ты о нем знаешь?
— Немного. Фолетта притащил его с собой из Массачусетса. Я знаю, что начальство и персонал изрядно взбесились из-за этого. Фолетте наверняка пришлось нажать не на одну кнопку, чтобы их успокоить.
— Что ты имеешь в виду?
Раймонд отвел глаза, избегая ее взгляда.
— Да так, ничего.
— Перестань. Ответь мне.
— Нет. Мне придется научиться помалкивать. Фолетта твой босс. Я не хочу говорить ничего такого…
— Это останется строго между нами.
Вошли еще два охранника, поприветствовав Раймонда.
— О'кей, я скажу тебе, но не здесь. Слишком много ушей и болтливых ртов. Давай поговорим за ужином. Я освобождаюсь в шесть. — Желтые зубы обнажились в торжествующей усмешке.
Раймонд снова открыл и придержал перед ней дверь. Молодец, солнышко. Ты еще за милю должна была заметить, к чему я все это веду.
 * * * 
Марвис Джонс наблюдал на внутреннем мониторе охраны, как Доминика выходит из лифта.
— Доброе утро, интерн. Если вы пришли повидаться с резидентом Гэбриэлом, он возвращен в свою палату.
— Я могу его увидеть?
Охранник взглянул на нее, лишь на мгновение оторвавшись от заполнения документов.
— Возможно, вам лучше подождать возвращения директора.
— Нет. Я хочу поговорить с ним сейчас. И не в камере для допросов.
Марвису это явно не нравилось.
— Я решительно против этого. За этим человеком тянется хвост насилия и…
— Я не уверена, что судить о его поведении следует на основании историй одиннадцатилетней давности.
Их взгляды встретились. Марвис понял, что Доминика не отступит.
— Ладно, мисс, под вашу ответственность. Джейсон, проводи интерна Вазкез в палату 714. Отдайте ей свой коммуникатор и закройте дверь.
Доминика проследовала за охранником по короткому коридору и вошла в холл, соединявший три палаты восточного крыла. Он был совершенно пуст.
Охранник остановился у палаты номер 714 и нажал кнопку внутренней связи.
— Резидент, оставайтесь на койке, чтобы я мог вас видеть.
Отперев дверь, он протянул Доминике нечто похожее на толстую ручку.
— Если я вам понадоблюсь, просто дважды щелкните кнопкой ручки.
Он показал, как это сделать, и на его поясе завибрировал пейджер.
— Просто будьте осторожны. Не позволяйте ему подобраться к вам слишком близко.
— Благодарю, — сказала она и вошла в палату.
В комнате три с половиной на четыре метра, без окон, вдоль одной из стен вертикально шли толстые лампы дневного света в серебристых пластиковых чехлах. Железная кровать, привинченная к полу, стол и несколько пуфиков возле нее. Стальная раковина и унитаз справа располагались под таким углом, чтобы их невозможно было увидеть из коридора сквозь дверной глазок — это давало пациенту иллюзию уединенности.
Кровать была застелена, и комната, казалось, сверкала чистотой. Майкл Гэбриэл сидел на краю тоненького матраса. Он поднялся, приветствуя ее теплой улыбкой.
— Доброе утро, Доминика. Вижу, доктор Фолетта еще не вернулся. Какая удача.
— С чего вы взяли?
— Мы разговариваем в моей камере, а не в комнате для допросов. Прошу, садитесь на кровать, мне будет удобно и на полу. Или вы предпочитаете унитаз?
Она ответила ему улыбкой, устраиваясь на краешке матраса.
Мик прислонился к стене слева от нее. В его темных глазах отражался свет флуоресцентных ламп.
Он не стал медлить с расспросами.
— Как прошел ваш уикенд? Прочитали дневник моего отца?
— Простите. Я успела прочитать только первые десять страниц. Зато я прочла заключение Розенхана.
— Оно о пребывании психически здоровых людей в сумасшедшем доме. Поделитесь вашими выводами по этому поводу?
— Заключение показалось мне довольно интересным, даже немного удивительным. Его людям понадобилось довольно много времени, чтобы разобраться и определить, где настоящие пациенты, а где участники эксперимента. Почему вы хотели, чтобы я это прочитала?
— А как вы думаете? — На мгновение ей показалось, что на нее смотрит какой-то умный зверь.
— Совершенно ясно, что вы хотели заставить меня задуматься о вероятности того, что вы не сумасшедший.
— Совершенно ясно.
Он выпрямился и снова сел в позу лотоса.
— Давайте сыграем с вами в игру? Давайте представим, что одиннадцать лет назад вы были мной, Майклом Гэбриэлом, сыном археолога Юлиуса Гэбриэла, который вскоре будет обесчещен и мертв. Вы стоите за кулисами сцены в Гарвардском университете, в аудитории полно народу, и слушаете, как ваш отец делится результатом труда всей своей жизни с величайшими умами научного сообщества. Ваше сердце гонит по венам волны адреналина, поскольку вы работали бок о бок с отцом почти с самого рождения и знаете, насколько важно это выступление, важно не только для него, но и для всего человечества. Десять минут длится его лекция, и вот вы видите, как Немезида вашего отца несется по сцене ко второй трибуне — это Пьер Борджия, щедрый сынок из политической династии, решил, что неплохо стать оппонентом моего отца прямо во время выступления. Стало ясно, что эта лекция с самого начала была ловушкой, подстроенной для Борджия, чтобы он имел возможность втянуть моего отца в дебаты и уничтожить любое доверие к его доводам. По крайней мере десяток людей в той аудитории были участниками дешевого розыгрыша. Десять минут спустя голос Юлиуса потонул в хохоте его коллег.