Пышка

— Ложись на живот.
Что он удумал?
— Не хочу. Что ты будешь делать?
— Массаж. Не бойся.
Массажа как раз-то я и не боюсь, а вот то, что он стал делать, больше напоминало соединение наших тел. Николай снял футболку и штаны, сначала водил руками по моему телу, одновременно по частям оголяя, а потом тупо стал тереться об меня. Я даже не заметил, откуда он вытащил тюбик с маслом. Если мне до этого было холодно, то теперь, наоборот, жара ударила в мозги.
— Боже, как я люблю твои складочки, мой пупсик. Как же я тебя хочу, сладенькая моя булочка! — От его сравнений бросило в краску, — где наш любимый малыш?
Его скользкая рука нагло подлезла под мой живот и сжала мой член.
— Не называй мой член «малышом»! Он не маленький!
— «Большой мальчик» хочет, чтобы я его поласкал? — так-то лучше!
— «Он» не возражает.
Перевернув, наконец-то, меня на спину, стал ласкать мой член, двигая рукой.
— Потрогаешь мой? — эта просьба и раньше звучала в этой комнате, даже более — была удовлетворена, поэтому я протянул руку к его трусам, — боже! Как я люблю, когда твои пухленькие фаланги сжимают его! Да, вот так!
Честно говоря, он имеет право называть мой член «малышом», по сравнению с его агрегатом, который даже не получается обхватить целиком ладонью.
— Дай вторую руку, обхвати их вдвоем. Да-да! Держи, не разжимай ладони, я буду двигаться.
Его поршень ритмично задвигался, скользя по моему члену.
От возбуждения мне стало трудно удерживать руки.
— Молодец! Еще чуть-чуть… Вот так! — Одной рукой он обхватил мою ладонь, а второй стал водить по моей головке. От быстрого темпа я не выдержал.
— А-а-а! А-а-ух! — тяжело дыша, чуть ли не задыхаясь, я продолжал держать наши члены вместе. От спермы стало скользко. Пара секунд и он задрожал, кончая и смешивая наши жидкости.
— Пышечка! — он свалился между моих ног, упершись лбом в мою грудь, — я говорил, что люблю тебя?
— Да. Каждый раз, когда кончаешь.
— Тогда — я люблю тебя, Пышечка!
Это — правда, это словосочетание теперь звучит постоянно. Если в первый раз это меня испугало, то теперь это как обещание, которое он дает каждый раз. Я начинаю верить ему. Даже могу сказать с уверенностью — я хочу верить ему!
  
Часть 13
 
Можно ли представить, что парень в двадцать четыре года, при этом еще девственник, начинает понимать, что ему нравится мужчина, да еще и старше его? Можно, да? А я бы и не подумал, пока не оказался именно этим парнем.
Единственное, что мне о нем известно: наглый, настойчивый, но, в тоже время, заботливый и до неприличия нежный. А еще… Что-то есть в нем такое, что вызывает теперь во мне желание. Рефлекс — вижу, как он улыбается и хитро прищуривает глаза, и все! Прощай — мой умеренный пульс, да здравствуй — учащенное дыхание. Даже на работе тяжело сдерживать свое волнение, когда увижу его даже издалека. Что это? Рефлексы Павлова?
А чем он занимался до меня, какие у него были интересы, кроме работы? Где жил, а главное, с кем? Все это покрыто для меня тайной. Месяц уже живет у меня и даже не вспоминает о своем жилье. Да что там говорить, если я удивляюсь даже себе: как так произошло, что теперь не представляю свое существование без него. Он за месяц научил меня не только находиться с кем-то рядом, но и готовить, ухаживать за другим человеком, смотреть телевизор, обнявшись…
Я стал привыкать, но, как говорят, всему приходит конец. И вчера это произошло: утром предупредил, что встречается с друзьями, и не пришел ночевать. Я мог бы соврать, что не расстроился, мне все равно, но себя же не обмануть. Конечно, ждал, волновался, даже не ложился спать, так и пролежал, периодически проверяя телефон. Поэтому не удивительно, что с утра на работе у меня был непрезентабельный вид.
— Пыжов, что с твоим фейсом? — остаться без язвительных шуток Игоря сегодня не получилось, — что, тебя мучили всю ночь? Хотел бы и я всю ночь с цыпочкой зависнуть, — опять "тощий зад" уселся на мой стол и с мечтательным взглядом уставился в потолок, — что-то сегодня твоей второй половины не видно… И ты своим ходом сегодня… Поссорились?
— Не знаю.
— Как так?
— Он не ночевал дома.
— Ничего себе! — рыжий даже присвистнул, — неужели тебя бортанули? Я знал, что он мудак! Помнишь, тогда вызывал меня к себе? Знаешь, что сказал? «Если из-за тебя у меня ничего не получится с Георгием, я тебя убью!» Представляешь? Правильно ты ему в глаз врезал!
«Не получится с Георгием»! Уже, видно, он получил, что хотел! Как я мог ему поверить?
— Слезь со стола! — как это меня злит!
— Что ты надулся, не я же тебя бросил!
— Игорь, можешь слезть с моего стола и помолчать? И запомни, я ни с кем не встречаюсь и меня никто не бросал. Тебе понятно?!
— Понятно, как не понять!
Остаток дня я провел, пытаясь работать, что получалось с трудом. Сказалась ночь без сна и постоянное напряжение в ожидании его появления. Как же я жалею, что связался с ним, а еще жалею, что вчера не сдержался, позвонил ему… Он не ответил, просто не взял трубку. Видно, был очень занят, вот только чем или кем? Черт! Это смахивает на ревность! Боже, я сейчас похож на свою мать, когда отец не ночевал дома. Нет! Только не это! Теперь пусть даже не думает ко мне сунуться.
Этот ужасный рабочий день наконец-то закончился. Он так и не позвонил… Ожидание выматывает. Едва опустился дома на диван, усталость накрыла меня и я уснул, даже не переодевшись. Как долго я проспал — не знаю, сон был крепкий, поэтому очнулся уже от знакомого чувства — кто-то обнимал меня сзади.
— Уходи, — я не кричал, не злился, просто тихо развернулся в его сторону.
— Прости… — хорошо, что я вижу только его силуэт. Так проще будет оставаться спокойным.
— «Прости» - это все? Я волновался, между прочим. Мог сразу сказать, что не вернешься, я же не жена, которая бы тебя не пустила. По сути — я тебе никто и терпеть измены не обязан. Просто уходи.
Я отвернулся обратно к стене.
— Это не правда, ты для меня самый близкий человек. Пышка, я люблю тебя! — он опять прижался сзади. Сердце предательски забилось. — Мы вышли из ресторана и хотели разъезжаться по домам, когда к нам прицепилась компания пьяных мужиков. Короче, я сутки просидел в КПЗ.
— Что?! Как?! А как же твои адвокаты? Право на звонок?
— Пышечка, какой звонок? Саня по ошибке врезал менту, и нам хорошо перепало уже за решеткой. Повезло, когда сменились дежурные, дали сделать один звонок.
— Это правда?
— Клянусь! Или тебе дать номера парней, с которыми я сидел?
— Думаю, это будет лишним, — в знак примирения повернулся к нему лицом.
— Можно я тебя поцелую? Я так скучал!
Не ответив, я сам обхватил его лицо руками и стал целовать.
— Ой! Ай! Не-е-е так с-и-и-ильно! — такой реакции на поцелуй я не ожидал.
— Что?! Что такое?!
— Больно!
Включив ночник, я подскочил на кровати от увиденного: все лицо было в ссадинах, одного глаза почти не было видно, верхняя губа распухла, как у Анжелины Джоли.
— Боже! – все, что я смог выдать в ту секунду.
— Все так плохо?
— Очень! Тебе нужно к врачу.
— Не хочу, лучше нежно поцелуй.
Наклонившись, нежно поцеловал, опершись рукой в его грудь.
— А-а-ай-й-й! — опять закричал он.
— Где?! Что?! 
— Грудь!
Тогда я стал стаскивать с него свитер, а следом футболку.
— Боже! На тебе не осталось живого места, словно по тебе проехался каток. Так! Ты как хочешь, но эту неделю ты точно не пойдешь на работу.
— Да нет, все нормально. Терпимо.
— Ну, уж нет! Хватит мне этих сплетен, что я тебя избиваю. Будешь сидеть дома!
— Только если с тобой, — несмотря на такие травмы, его шаловливые руки поползли по моей ноге, — ты же поухаживаешь за моим телом?
— Сейчас это прозвучало пошло, — я посмотрел в его глаза.
— Ты все правильно услышал… Пышечка! — руки продолжили свое движение под футболкой, — я так сильно хочу… Можно я вставлю?