Альфагенез (ЛП)

Легкие шаги Генри приблизились к нему.
- Весьма вероятно, что прибегнуть к физической агрессии - это не самый лучший путь, - пробормотал Генри.
Временами, Лукас мог бы поклясться, что этот человек может читать мысли, хотя каждый когда-либо встреченный им «ломщик сознания», тем не менее, утверждал, что такое невозможно.
- Копаешься у меня в голове?
- Конечно же, - улыбнулся ему Генри, - нет. Твои кулаки сжаты, и все само у тебя на лице написано.
Настолько он был показательным.
- Она начинает задавать вопросы.
- Что-то немного быстрее, чем я ожидал, - нахмурился Генри. - Я стер у нее почти двенадцать часов лютой боли. Обычно, стирание в такой мере оставляет людей инертными на более длительное время. До тебя доходит то, что я пытаюсь объяснить?
Лукас кивнул:
- Не впервой.
Он уже несколько раз помогал переносить людей. Человеческое сознание не могло так много воспринять. Если он загрузит Карину противоречивой информацией, тогда под давлением от столкновения с ее видением реальности, в сочетании с физической травмой, она моментально сломается. Ее тело уже находилось на пределах своих возможностей, борясь с отравлением, справляясь с его ядом, и с его последствиями, которые вскоре будут проявляться.
Лукас пустился по коридору. Ему просто был необходим душ, и некоторое время вдали от всех, чтобы успокоить мчащееся по венам возбуждение.
- Лукас? - позвал Генри.
Лукас обернулся.
Его кузен долго смотрел на него и сказал:
- Будь добрым.
* * *
Через час Карина накрыла ужин на стол. Столкновение в коридоре опять и опять проигрывалось в ее голове, и она не могла решить - схалтурила ли она, или же хорошо разрулила ситуацию. Эмили все еще спала. Генри сказал, что усталость - это нормально, но Карина все равно волновалась.
- Отбивная, - скользнул на свой стул Генри. - Говядина. Так вот на ужин что…
Карина заняла свое место. Лукас сел справа от нее. Слишком уж близко. Ей следовало, вместо кухни, подавать ужин в столовой комнате. Стол большего размера дал бы ей побольше пространства.
Лукас переполнялся ею, упиваясь ее беспокойством. Не в состоянии помочь себе, Карина сглотнула. Он просто был слишком большой, и постоянно смотрел на нее. И даже когда ей не было видно его взгляда, она не могла избавиться от давящей пристальности. Он буквально нависал над нею, испуская угрозу, и она, чисто из самозащиты, съежилась от него.
Губы Лукаса растянулись, и он показал Карине свои зубы, большие и острые:
- Я страшный?
Она встретилась с его вытаращенными глазами.
- Да, - сказала она. - Но ты же знаешь об этом. А заставлять меня это признать является жестоким с твоей стороны. Бобы или кукурузная каша?
Он потянул спину. Его глаза расширились, и на мгновение бремя его присутствия ослабло.
- Каша.
Она передала ему блюдо с кукурузной кашей.
В помещение, как на прогулку, зашел Даниель. В то время как Генри перелетал с места на место, а Лукас важно шествовал своими бесшумными шагами, полными свирепой грации, Даниель шагал так, как будто его ноги делали земле огромное одолжение. Он не шел, а плыл, осведомляя опустошительной красотой о своем совершенстве.
Даниель занял место прямо напротив Карины. Он наколол бифштекс и уронил его себе на тарелку.
- Ты собираешься каждый день делать это? Готовить ужин, быть ужином?
- Да, - сказала Карина со спокойствием, которого и в помине у нее не было.
- Почему? Ты абсолютно бесхребетная? Или ты думаешь, подлизывание тебе что-то даст? Посмотри на него, - Даниель указал на Лукаса, - ему пополам.
- Я делаю это не для него.
- Тогда зачем?
- Ну, вот еще, - закатил глаза Генри.
Даниель оттолкнулся от стола и, балансируя на задних ножках стула, скрестил руки на груди:
- Нет, я хочу, чтобы она просветила меня. Насколько глубоко засел стокгольмский синдром. А?
Карина опустила вилку. Инстинкт подсказал ей, что бы она дальше ни говорила, все это с точностью определит ее место в этом доме. Мысль о какой-нибудь лестной отговорке пересекла ее сознание и умерла. Она задалась мыслью, что может ей вообще ничего не говорить. В конце концов, она решилась на честность.
- Я понимаю, что в любой момент могу умереть. Кузен Лукаса умер на последнем рождественском ужине. Все, что мне известно, Лукас может завтра умереть, убитый вашими врагами или членами вашей семьи. Без него я ничего не стою. Моя дочь здесь из-за меня. Если я не буду больше нужна, то полагаю, что и она - тоже. Я достаточно увидела, чтобы осознать - ваша семейка не позволит нам жить. Вы избавитесь от нас, словно мы никогда не существовали. Мне необходимо найти некий способ, чтобы меня ценили и без Лукаса. Тогда, если он умрет, как я смогу выжить, так и моя дочь выживет.
- И ты сделаешь это, став нашей домохозяйкой? - ухмыльнулся Даниель. - Готовка, и уборка после нас? Скажи мне, как низко ты опустишься? Если я для тебя оставлю в ванне какое-нибудь дерьмо, ты его тоже уберешь?
- Нет, - сказала Карина. - Свое дерьмо будете сами убирать. Если исключить, что ты прямо сейчас сидишь в его куче, то должен знать, как прицеливаться в туалете и подтирать собственную жопу.
Потешность в глазах Даниеля кристаллизировалась в гнев:
- Если ты хочешь снискать расположение к себе, имеется способ намного легче это сделать. Ты можешь прямо сейчас пройти сюда и отсосать мой член. И чем просто отдраивать раковину, этим ты сможешь намного быстрее снискать от меня самую полезную милость.
Карина глянула на Лукаса. Он откромсал кусок стейка и, продолжая жевать с нескрываемым удовольствием, бросил на нее быстрый взгляд, говорящий: «Тугой».
- Даниель, она не глупая, - сказал Генри и подцепил другую пампушку из корзинки для хлеба. - Они восхитительны. Она знает, что прислуживание тебе могло бы вынудить тебя и Лукаса схватить друг друга за горло. Ты играешь в эту игру ради личного удовлетворения, но от нее зависит выживание Лукаса. Ей пришлось бы быть умственно отсталой, для того чтобы вместо него предпочесть тебя.
Даниель переметнулся на Лукаса:
- Так что его светлость обо всем этом думает? Ваша закуска уже похоронила вас. Вам это льстит?
Лукас врезался зубами в третий на его счету бифштекс.
- Что бы вы сделали на ее месте? Полы помыли бы вы шваброй? О всемогущий?
Лукас призадумался и ответил на это:
- На ее месте я бы уже убил вас двоих. Но, я не на ее месте. И я - не она. Я ни меньше всех, кто окружает меня, ни слабее, и без детской жизни на руках. В данной ситуации она вполне благоразумна.
Даниель усмехнулся:
- Никогда и не думал, что ты настолько будешь сговорчивым относительно идеи о собственной смерти.
- Так или иначе, мы все должны прийти к согласию с нею, - сказал Лукас.
- Возможно, я помог бы тебе на твоем пути, тогда, когда вы все будете готовы. А то, кажись, стыдно терять такую возможность.
- Думаешь, что сможешь? - с неподдельным интересом спросил Лукас.
- Осторожней, Даниель, - сказал Генри. - Такого рода разговоры для тебя закончатся испорченной прической или поломанным ногтем.
Даниель проигнорировал сказанное и сверкнул глазами на Лукаса:
- Только дай повод.
Лукас опустил вилку, улыбнулся и оттолкнул в сторону, как невесомый, стол. Карина еле увернулась с пути. Огромная рука Лукаса зажала горло Даниеля. А Даниель вцепился в предплечье Лукаса. Более большой мужчина рванул другого с ног, встряхнул его так, как собака трясет крысой, и кинул на хлопнувший стол. Блюда разлетелись, улавливаясь где-то в углу между стойкой и плитой. Карина вскинула руки перед лицом. Керамическое блюдо разбилось рядом с ней, вызвав над стойкой процесс пульверизации из зеленых бобов.
- Нет! - закричал Генри. - Только не внутри!
Красные отметины прорезали предплечья Лукаса. А кожа вздулась так, словно его кости попытались освободиться.