Альфагенез (ЛП)

- Доброе утро.
- Доброе утро, - ответила она на автопилоте. - Я видела… птиц.
- Терроризирующие птицы, - кивнул Генри, - ужасно противные создания. Не беспокойтесь, повсюду вокруг холма имеется большая ограда. Мы называем ее сетью - это тонкая проволока, по которой бежит мощный электрический ток. Вы в полной безопасности поблизости дома. Они близко не подойдут. Кроме того, они чаще всего бывают трусливыми. И взрослому человеку нечего беспокоиться.
Одна из этих курв могла и ребенка убить. Видение окровавленного клюва, опускающегося как топор, промелькнуло перед глазами Карины. Она сглотнула.
- Моя дочь?
Лопатка указала направо от Генри.
- Прямо за пролетом этой двери.
Карина силилась не побежать. Она обогнула стол и прошла через дверной проем в гостиную. Ее сердце колотилось.
Зеленое одеяло прятало в очертаниях свернувшуюся на кушетке калачиком крошку. Карина отдернула покрывала. Головой на подушке лежала Эмили. Ее рот был слегка раскрыт, глаза закрыты, а волосы беспорядочно запутались.
Карина опустилась на колени и нежно ее обняла. Эмили зашевелилась. Карина уткнулась лицом в щеку дочери и вся сжалась, пытаясь не заплакать.
- Даниель принес ее рано утром. Артур сказал, что позволит, в ответ на это, ему говорить, - из дверного проема мягко произнес Генри. - Я стер ее воспоминания о нападении в мотеле, которые были слишком травмирующими, так что она ничего не вспомнит об этом месте, и весь этот день ей будет смутно помниться. От стирания памяти нет каких-нибудь далеко идущих эффектов, но имеются краткосрочные последствия: она будет значительно больше спать, будет казаться сконфуженной и может испытывать некоторую озабоченность. Похоже, это должно продлиться где-то около недели. Лукас звонил в головной дом. Они уже обустроили для нее хорошую комнату.
Карина обернулась.
- Я хочу, чтобы она осталась со мной.
С виду Генри было некомфортно.
- Имеется причина, почему трое из нас изолированы от головного дома.
- Трое? Я думала, что Артур здесь живет.
Генри закачал головой.
- Артур остается в основном соединении. В нашей группе, в целом, самым страшным является Лукас, Даниель - это самый презираемый, а я не заслуживаю и наименьшего доверия… - он запнулся. - Этот дом - не самое лучшее место для ребенка.
Карина выдержала паузу, перед тем как спросить:
- Генри, а почему это все на свете не доверяют вам?
Из четырех встреченных ею мужчин, пока что, Генри казался наименее невменяемым.
Он примирительно улыбнулся, с почти ранимым видом, и ближе наклонился.
- Я могу сделать так, чтобы вы забыли о том, что у нас был этот разговор. Я могу заставить вас забыть о Лукасе, о мотеле, а если немного поднапрягусь, вы не будете помнить, что у вас когда-либо была дочь.
Услышанное вынудило Карину сделать паузу. Это казалось безумным, но не более безумным, чем представить человека, который превращался в кошмарного зверя.
- Вы умеете читать мысли?
- Никто не может читать чужие мысли, - Генри закачал головой, - даже оперативники боевого ранга вроде меня.
Бой? С кем? Почему? Он формулировал свои ответы очень аккуратно, обдумывая их, прежде чем отвечать. Если она нажмет на него слишком сильно, то он перестанет говорить.
- Я не совсем уверена, что понимаю. Вы стираете память у врагов?
Генри снял свои очки и протер линзы углом одеяла Эмили. Без очков он казался моложе.
- Сознание хранит не только воспоминания. Оно также правит множеством функций тела. Я могу произвести мысленную разведку сил противника и выдать вам их пронумерованную совокупность. Хотя, очевидно, чем больше их, тем выше предел для ошибок, но обычно я не выхожу за существенное число. Я могу найти ваше сознание в толпе людей и атаковать его, так что вы будете думать, что тонете. Я могу отключить ваш мозг от остальной части вас и устроить ему гипоксию, пока вы не станете овощем. Мой подвид называется «ломщик сознания», а не «стиратель памяти».
На некий момент Генри ужаснул ее даже больше, чем Лукас, а мысль о том, что он в силах каким-то образом взломать ее череп и всмотреться в мозг напугала еще больше.
Генри глянул на Эмили, лежащую на кушетке.
- Теперь вы мне доверяете? Вы хотите, чтобы ваша дочь находилась рядом со мной?
Нет. Она не доверяла ни одному из них. Но головной дом, где бы он ни находился, мог быть полон странных чужаков. Мысль что кто-нибудь, полный сильной ярости как Лукас или холодный как Артур, будет заботиться об Эмили без нее, защищающей свою дочь, заставила ее содрогнуться.
Карина стиснула руки. Крики и истерика до хорошего не доведут. Она должна быть рассудительной с ними. Должна быть остроумной. Использовать логику.
- Генри, для меня скорее будет неприемлемым, даже чересчур, какой-то дом людей, которых я не знаю, чем вы с Лукасом. Эмили проснется одна, без меня. Она обязательно испугается. Она моя дочь, Генри. Со мной она в самой что ни на есть безопасности, потому что я - ее мать и жизнь свою отдам, чтобы уберечь ее от того, что может ей навредить.
- Поговорите с Лукасом, - предложил Генри. - Я думаю, он разрешит что-то типа посещений.
Лукас. Лукас уже говорил, что владеет ими обоими. Ей было необходимо заставить его понять. Карина поправила одеяло Эмили и поднялась.
- Могу ли я сделать для нее завтрак? Или мне следует спросить разрешение у Лукаса?
Генри отступил в сторону и, глотая слюнки, произнес:
- Добро пожаловать к любому имеющемуся у нас продовольствию!
В холодильнике содержались яйца, несколько фунтов бекона, холодная нарезка с каким-то налетом, пожелтевший шмат засохшего и ломкого сыра «Моцарелла», а также упаковка позеленевших с виду сосисок. Карина вытащила яйца и бекон.
- А мука?
С растерянным видом Генри покопался в одном из шкафов, нахмурился и открыл дверь, за которой обнаружилась огромная кладовая.
- Я думаю, где-то здесь.
Карина ступила в это помещение. Несметные ряды деревянных полок, заполненных консервными банками и бутылями, огромная стойка для набора специй, пятидесятифунтовые мешки с сахаром, мукой, рисом… три большие морозилки, забитые мясом. Достаточно еды, чтобы годами кормить этих мужчин.
- Вы ожидаете продолжительную блокаду?
- Об этом заранее никогда не известно, - с тонкой ухмылкой сказал Генри. - У нас их уже несколько было.
- Вы, Даниель, Лукас, я, Эмили… еще кто-нибудь будет?
- Нет. Это означает, что мы были приглашены на торжественный прием пищи?
- Но, я использую ваши продукты.
Генри издал выдох облегчения, поднял тарелку с черными клочьями бекона и вывалил их в мусорное ведро со словами:
- Слава богу…
В первую очередь Карина открыла окно, для того чтобы кухня проветривалась, и принялась готовить завтрак. Генри припарковался поближе к холодильнику и наблюдал за ней. В Генри было что-то беспокоящее. Когда она посмотрела на него, у нее возникло впечатление длины: длинные конечности, длинное туловище, длинное лицо. И хотя ей смутно припоминалось, что Генри был короче Лукаса, он выявился выше ростом. Он казался тощим, чуть ли ни тонким, но это было обманчивое представление: рукава его толстовки были закатаны по локоть, обнаруживая слепленные при помощи крепких мышц предплечья. Он часто улыбался, но в изгибе его губ испытывался недостаток эмоции. Его улыбка была тонкая как бумага, автоматическая, как моргание, подобное проявлению коленного рефлекса.
«Ломщик сознания», - подумала Карина. Если сказанное им было правдой, то он мог бы убить Эмили прямо перед нею, дочиста стереть ей память, а она бы никогда и не вспомнила об этом.
В поддоне холодильника Карина нашла яблоки «Гренни Смит», и проверила выдвижные ящики. С третьей попытки она попала на то, что выглядело как ящик с кухонной утварью: ножи, отвертки, штопоры, открывалки и деревянные ложки. Она выудила из ящика нож среднего размера, очистила от кожуры яблоки, удалила сердцевину, порубила и отправила их жариться на слабом огне, посыпая коричневым сахаром.