Дьяболик

Разумеется, благодаря низкой силе тяжести ничего страшного не случилось. Сидония лишь покачнулась, схватившись за мою руку, чтобы удержаться на ногах, но для меня это стало настоящим шоком. Мои руки дрожали от напряжения. Поймав взгляд Донии, я поняла, что она тоже это заметила.
В ночи, когда меня не подвергали терапии, я стала спать дольше, – моему телу требовался отдых. Тем вечером я быстро провалилась в сон и очнулась только тогда, когда Дония потрясла меня за плечо. Это было невероятно, обычно я просыпалась от малейшего звука.
– Ты не заболела?
– Заболела? – пробормотала я.
– В последнее время ты какая-то вялая. Я ни на что не намекаю, но одежда на тебе висит мешком. Немезида, ты отощала.
– Со мной все в порядке.
– Думаю, надо позвать доктора Изаруса.
– Все, что мне сейчас требуется, это выспаться.
Однако беспокойство в глазах Донии усиливалось день ото дня.
Наконец матриарх решила, что мое тело уменьшилось до приемлемых размеров. Теперь я напоминала не тигра, а скорее некрупную рысь и вполне походила на обычную девушку: немного высоковатую, но ничего экстраординарного.
Инъекции завершились, и я могла вздохнуть с облегчением. Вскоре моя сила вернулась ко мне в куда большем объеме, чем я смела надеяться. Хотя упражняться в камерах с повышенной силой тяжести я уже не могла, но была в состоянии, по крайней мере, через них проходить. Даже теперь я оставалась намного сильнее обыкновенного человека.
– Это осложнит тебе жизнь, – заметила матриарх, глядя, как я делаю стойку на руках на подлокотнике ее дивана. – Лучше бы нам было ослабить тебя еще больше. А теперь тебе придется постоянно притворяться. Никогда впредь не делай ничего подобного.
– Вы же сами попросили меня показать, на что я способна, – напомнила я ей.
Медленно отняла ладонь от подлокотника, балансируя на одной руке. Пусть сила моя уменьшилась, но и тело стало легче, что компенсировало деградацию мышц.
– Или мне нужно было солгать о своих возможностях?
Какое-то время матриарх наблюдала, как я отжимаюсь на руках. В этот момент она показалась мне какой-то незнакомой, почти старой.
– И больше не тренируйся, – наконец проворчала она. – Даже в одиночестве. В Хризантеме глаза и уши повсюду, вся наша работа пойдет псу под хвост, если ты опять накачаешь мышцы.
Я взглянула снизу вверх. Бицепсы приятно разогрелись, но… Они предательски дрожали. Впервые в жизни.
– Я все это понимаю, госпожа. Я ведь не дура.
– Тогда прекращай эти занятия. Встань по-человечески.
Я прыжком приземлилась на пол. Руки побаливали. Я помассировала их, продолжая смотреть прямо в глаза матриарху.
– Хорошо, прекратила.
Я только что попробовала, каково быть слабой. И поняла, что между настоящей слабостью и сокрытием истинной силы предпочитаю второе.
Так я и поступила.
Сутере ню Эмпиреан настолько нравилось работать над косметическими эффектами, что она с жаром занялась не только внешностью Сидонии, но и моей. Теперь мы обе щеголяли аккуратно введенными под кожу перламутровыми и оттеночными пигментами, а в наших волосах появились особенные «живые» пряди, которые с помощью роботов-косметологов укладывались в ниспадающие замысловатые прически. По утрам достаточно было одной-единственной команды, чтобы взъерошенные со сна волосы сами собой уложились в прическу, какой бы сложной она ни была. Еще одна команда – и некоторые пряди начинали сиять золотом, серебром или как-то иначе, в соответствии с надеваемой одеждой. Таким образом можно было легко менять цвет волос без участия обычных роботов.
Сидония несколько вечеров подряд забавлялась с настройками программы. Ее волосы то синели, то вставали дыбом. Она заставляла их завиться тугими кудрями, чтобы в следующую секунду сотворить из них нечто совершенно уже необыкновенное с помощью одного-единственного импульса. Затем она занялась моей шевелюрой, решив в итоге, что больше всего мне идут волнистые локоны цвета черного шоколада.
Наконец Сутера ню Эмпиреан исчерпала все свои познания об обычаях императорского двора. На заключительный урок она пригласила сенатора с матриархом, чтобы с гордостью продемонстрировать им наши достижения.
– Моя грандесса, я имею честь посоветовать, чтобы сигнатурой вашей дочери Сидонии стали ее прекрасные глаза. Только я предложила бы затемнить ей кожу еще на два тона, чтобы подчеркнуть их цвет. Что скажете насчет золотисто-коричневого? А ее прямой, аккуратный носик! Он просто великолепен! Какие бы модификации Сидония ни выбрала, она должна всеми силами привлекать внимание окружающих к своим глазкам и носику.
– А что скажете относительно Немезиды? – поинтересовалась матриарх.
Сутера запнулась, застигнутая врасплох ее вопросом. Посмотрела на меня, удивленная тем, что спектакль с моим обучением продолжается до настоящего момента. До нее никак не доходило, какую игру мы затеяли.
– Полагаю, она может выбрать любые сигнатуры на свой вкус. Как у всех искусственно спроектированных гуманоидов, у нее нет явных недостатков. Хотя, на мой взгляд, это не настоящая красота, вы согласны, грандесса? – Она заглянула в лицо матриарха, ища поддержки.
Но та молча ждала, на ее лице появились признаки растущего нетерпения.
– В общем, физический облик подобных созданий должен радовать глаз, поэтому ей не на что жаловаться, кроме носа. Вот его бы я настоятельно посоветовала исправить. По крайней мере, убрать эту неприглядную горбинку.
Я потерла переносицу, пытаясь припомнить, сколько раз ломала нос в драках, прежде чем была окультурена.
– Тогда выбираем глаза и скулы, – решила матриарх после некоторого раздумья. – Что скажете, Сутера?
– Ну… можно и так. Повторяю, вы вольны выбрать любую из ее черт. – Сутера рассмеялась и поправила свою прическу. – А если изменить ей цвет кожи?
– Хм-м… Вообще-то мы никогда не подвергаем своих гуманоидных существ меланиновой терапии, для того чтобы их легко можно было отличить от членов семьи. Однако для Немезиды, пожалуй, можно сделать исключение. Ты согласен, дорогой? – она взглянула на сенатора.
– А? Конечно, все будет так, как ты пожелаешь, – впервые подал голос муж.
– Я так и не поняла, в каком качестве Немезида отправится в Хризантему, – произнесла гувернантка, – но что бы ни выбрала в итоге моя госпожа, по моему мнению, вы не ошибетесь, сделав ставку на ее глаза, а высокие скулы всегда в моде.
Затем Сутера перешла к проверке наших знаний, засыпав нас вопросами. Я легко ответила на все, тогда как Сидония нервничала под ястребиным взором своей матери и несколько раз запнулась. Перед нами замелькали голографические портреты членов императорской семьи. Дония перепутала Цинию Домитриан с Дивинией. Я же узнала всех, а только это и имело значение.
– Великолепно! – зааплодировала матриарх. – Браво, Сутера! Они хорошо подготовлены.
– Да-да, очень хорошо, – поддержал жену сенатор.
Взгляд матриарха так и впился в меня, на ее губах застыла безжалостная улыбка. Я – ее анаконда.
Гувернантка, просияв от похвалы хозяйки, вычурной придворной походкой приблизилась к грандессе и упала на колени с руками к сердцу. Приложила к своей щеке сначала пальцы матриарха, затем – сенатора.
– Я была счастлива услужить еще одному поколению вашего рода. Надеюсь в один прекрасный день увидеть дитя Сидонии, когда она вернется со звезд.
– Мы все будем уповать на лучшее, – губы матриарха растянулись в улыбке.
Едва только Сутера ушла, Дония спросила:
– Зачем все это было нужно?
Сенатор с матриархом переглянулись.
– Я же чувствую, что-то готовится! – Сидония повысила голос. – Вы собираетесь выдать меня замуж, да? Но… Я ведь несколько раз ошиблась на экзамене. Я ошиблась, а вы, матушка, даже не отругали меня! Что происходит? – Из глаз Сидонии полились слезы. – О, нет! Отец! Вы в беде? Меня готовят вам на замену?
– Нет-нет, милая, – ответил сенатор. – Со мной все в полном порядке.
– Не верю! Что…