Чтобы встретиться вновь…

Он вздохнул, а она уперлась руками в бока и спокойно смотрела на него.
— Я не снежинка и не растаю от солнца.
Он бросил взгляд на ее одежду — льняные шорты и топ.
— В таком наряде нельзя выходить на солнцепек — сгоришь через десять минут. У тебя есть джинсы и рубашка с длинными рукавами?
— Джинсы есть, а вот рубашки с длинными рукавами я не привезла.
— Возьмешь мою и подвернешь рукава, а подол можно не заправлять внутрь. Это спасет тебя от солнца.
Софи от радости, что Марк согласился взять ее с собой, была готова надеть на себя что угодно.
Марк посмотрел на ее изящные белые сандалии.
— А что еще у тебя есть из обуви?
— Кроссовки подойдут?
— Подойдут. А шляпа?
— Я привезла шляпу от солнца.
— С широкими полями?
— Ну, не очень. Я взяла ту, что поместилась в чемодан.
Марк засмеялся.
— Возьмешь одну из моих. Конечно, она не такая красивая, но зато лицо не обгорит.
Спустя час Софи поняла, что Марк не зря нарядил ее в хлопчатобумажную рубашку и шляпу с широченными полями. Солнце палило нещадно. Она стояла посередине огромного загона и смотрела, как Марк отмеряет шагами места для металлических столбов.
Частокол показался Софи очень тонким и хлипким. На английских фермах ставят каменные или бревенчатые заборы.
— Почему ты не используешь бревна? — спросила она.
— Белые муравьи мгновенно изъедят деревянные колья, — объяснил он и, натянув кожаные перчатки, начал сгружать тяжелые рулоны колючей проволоки из багажника легкового фургона. — Если не удается достать колья и стяжки из термито-стойкой древесины, берем металлические.
— Ты сам чинишь все изгороди на ферме?
— Для больших работ я нанимаю людей, а мелкий ремонт делаю сам.
Марк сверкнул белозубой улыбкой.
— Итак, что делать мне? — спросила она.
Он вручил ей перчатки.
— Ты очень мне поможешь, если подержишь колья, пока я буду их забивать. Руки должны находиться подальше от верха, примерно на половине длины.
— Поняла.
Софи присела, чтобы удержать тонкий черный кол на месте. Марк приподнял инструмент, похожий на огромный молот, затем с силой опустил. С каждым ударом кол погружался в землю все глубже и глубже.
— Намного легче, чем вбивать кувалдой, — пробормотал он.
Рубашка на широких плечах Марка натянулась и грозила вот-вот лопнуть, а подол вылез из-под ремня брюк. Софи не могла не восхищаться его сильной фигурой с мускулистыми узкими бедрами и выпирающими бицепсами на руках. Да, при такой работе тренажеры ему ни к чему.
Он посмотрел на нее, и она поспешно отвела глаза.
— Продолжим? — спросил он.
— Да.
Они забили все намеченные колья, и Марк приладил по периметру проволоку.
Софи смотрела на него как заворожённая. Все движения Марка были выверенные, плавные и неторопливые, но она не сомневалась, что при необходимости его реакция будет моментальной.
Когда ограда начала принимать очертания, Софи вдруг почувствовала — пусть и неоправданную — гордость. Конечно, ее помощь минимальна, но они работали вместе, и из них вышла отличная команда.
Ленч они устроили в тени эвкалиптов, и с удовольствием ели бутерброды, запивая чаем из фляжки. Марк вытащил из фургона старое одеяло и расстелил на траве.
— Прежде чем поедем домой, тебе надо немного отдохнуть.
Спорить с ним Софи не хотелось, и поэтому она улеглась на одеяло и стала смотреть на небо сквозь ветви дерева. Небо было удивительно голубое и ясное, без единого облачка.
— Дедушкино небо, — задумчиво произнесла она.
— Не понял? — Марк вопросительно взглянул на нее.
Он сидел, прислонившись спиной к стволу дерева и вытянув длинные ноги.
— Я всегда думаю о дедушке, когда смотрю на чистое, ясное небо. В Англии не часто увидишь голубое небо без облаков. Совсем маленькой я ездила в деревню и любила гулять с дедушкой и смотреть на небо. Мы радовались, когда небо бывало темно-голубое и безоблачное. Он говорил мне, что если я когда-нибудь увижу небо красивее, то должна написать ему об этом.
— И ты напишешь?
— Не могу. Он умер два года назад.
Марк сочувственно посмотрел на нее.
— Он, видно, был хорошим человеком.
— Да. Самым лучшим. — Софи следила за стайкой маленьких птичек с ярким опереньем, которые уселись на ветки дерева справа от нее. — В нашей семье мы с дедом считались… чудаковатыми, — сказала она. — На воскресных приемах мамы — если он там появлялся — ему, как и мне, становилось скучно от всех этих музыкальных сплетен, и мы с ним обычно сбегали. Бродили по саду, искали птичьи гнезда или высматривали ежей, а иногда он тайком от мамы водил меня в кафе, где я объедалась пирожными.
Марк засмеялся, и Софи перевернулась на бок, чтобы лучше его видеть.
— Летом, как раз перед его смертью, я поехала с ним в Шотландию. Пока я сидела на берегу реки и читала, он часами с удовольствием ловил форель.
— Да, не всякому так повезет, — вздохнул Марк. — Мой отец умер пять лет назад во время лесного пожара. Всю свою жизнь он тяжело трудился. Плохо, что я не додумался устроить ему настоящий отдых.
— Но он наверняка был доволен жизнью на собственной ферме.
— Да, наверное. Папа и мама были очень близки. Она умерла через полтора года после него. Врачи говорили — от сердечной недостаточности, но я считаю, что она слишком сильно горевала по нему.
— Как трогательно. — У Софи сдавило горло. Она подумала о том, как счастливо родители Марка жили в аутбэке. И как любили друг друга.
Лежа под деревом, она рассеянно поглаживала живот и… представляла себя следующей миссис Уинчестер.
— Интересно, родится мальчик или девочка? — произнес Марк, глядя на нее.
— Ты думал об этом? — удивилась она.
— Конечно. А ты разве не думала?
— Я боялась, — призналась она.
— И ты не придумывала имена?
— Нет.
— А я считал, что все женщины любят это делать.
Софи посмотрела на него и увидела серьезное, даже суровое, лицо.
Она не решилась сказать ему, что придумывание имен для ребенка означает надежды на будущее, а предательство Оливера отучило ее надеяться на лучшее.
— Я… я просто думаю о нем, как о моей маленькой фасолинке, — сказала она.
— Фасолинке?
— Ну да.
В глазах Марка промелькнула нежность.
— Человеческая фасолинка?
— Да. — Софи едва заметно улыбнулась. — Маленькая человеческая фасолинка. Наша маленькая фасолинка.
Марк тоже улыбнулся. Их взгляды встретились, и у Софи потеплело на душе. После совместной работы сегодня утром она впервые осмелилась подумать: а вдруг у них с Марком все получится?
Софи натянула шляпу Марка на лицо и постаралась успокоиться, прислушиваясь к тишине залитого солнцем аутбэка. Сегодня эта тишина не внушала страха, и она больше не скучала по городскому шуму, наслаждалась покоем и чувствовала, как спадает напряжение и расслабляется тело. Единственными звуками, нарушавшими тишину, было слабое жужжание насекомых в траве да ее собственное легкое дыхание. Лежа вот так, зная, что над ней голубое небо и сине-зеленые конусообразные эвкалипты, она ощущала себя частицей вселенной.
Должно быть, она заснула и очнулась, услыхав, как Марк складывает вещи в фургон.
— Сколько же я проспала? — спросила Софи и села.
Он улыбнулся.
— Около часа.
— Господи!
Он протянул ей фляжку и металлический стаканчик.
— Допьешь чай?
— Спасибо. Может, тогда я окончательно проснусь.
Серые тени от деревьев уже начали ложиться на желтую траву. Когда они ехали домой, тени становились все длиннее, а жара сменилась прохладой. Появились целые семьи кенгуру и начали щипать траву.
— Если хочешь, я покажу тебе, как незаметно подкрасться к кенгуру, — сказал Марк. — Когда они поднимают головы от еды, ты замираешь, а потом снова тихонько приближаешься к ним. Можно даже их погладить.
— Смешно, — улыбнулась Софи.
Австралийский буш  [7]не так страшен, если рядом с ней Марк, который уверенно держит руки на руле. Вот он объехал гигантский муравейник и устремился вперед по бездорожью. Он в этой среде свой. Его спокойствие передалось ей, и она чувствует, знает, что может ему доверять.