Мечты о счастье (ЛП)

Кэндис послала мне мрачный взгляд, явно не оценив мое очевидное отсутствие такта.
После резкой смены темы повисла секунда или две полной тишины, а затем несколько человек пробормотали согласие.
Я посмотрел через комнату на Корин, надеясь, что она не подумает, что я был груб. Я надеялся, она понимает, что я лишь пытался помочь ей. Наши взгляды встретились, и ее строгое выражение лица смягчилось, темные глаза едва потеплели, и меня будто ударили в живот. Все было таким настоящим, таким искренним, таким непохожим ни на что, что я когда-либо испытывал. Атмосфера между нами накалилась.
Я не мог отвести взгляда. Это было физически невозможно. Но не успел этот момент начаться, как Корин отвела взгляд, а я подумал, не привиделось ли мне все это.
Что со мной происходит? Я коснулся повязки на груди и поморщился от приступа боли.
Боли, которая уже стала нормой.
***
После встречи с группой мы с Корин покинули церковь одновременно. Шли рядом друг с другом, но никто из нас не произнес ни слова, пока не оказались снаружи.
— Спасибо, что помог мне. Даже не знаю, что со мной не так. Обычно в подобных группах у меня не возникает проблем с общением, — произнесла она немного робко.
— В подобных группах? Она у тебя не первая?
— Эм, ну... — отмахнулась Корин, и я понял, что она начала закрываться.
Через несколько секунд она уйдет, и я точно знал, что не могу позволить этому случиться.
— Эм, ничего страшного, — быстро добавил я и потянулся, чтобы прикоснуться к ней, но передумал. Поэтому сжал руку в кулак и опустил. — Знаю, как тяжело говорить о своих проблемах со здоровьем. Я бы лучше вставил деревянные зубочистки себе под ногти, чем снова объяснял, что такое АКПЖ. — Я хихикнул, хотя и понял, что сказал что-то не то. (Примеч.: АКПЖ — Аритмогенная кардиомиопатия правого желудочка).
Корин ничего не ответила, и я был рад этому.
— Бекетт, Корин, привет! — К нам подошел Джоффри и протянул коробочку с леденцами.
— Что не так с этими леденцами? — прошептала Корин.
— Просто возьми парочку и улыбнись, — прошептал я под нос.
Джоффри хороший человек. Немного помешан на леденцах, но я знал: ему пришлось отказаться от курения и виски из-за проблем с сердцем. Кто я такой, чтобы заставлять парня меняться?
— Спасибо, Джоффри, — улыбнулся я, набрав горсть леденцов.
Корин тоже улыбнулась и взяла одну конфетку, пощупала и убрала ее в карман.
— На потом, — заверила она пожилого мужчину, который снисходительно улыбнулся.
Джоффри с довольным видом пошел дальше, раздал другим оставшуюся часть своего угощения и направился домой.
— Он забавный парень. Странный, но милый, — задумчиво произнесла Корин, и между нами снова повисла тишина. — Ну, я пойду. Увидимся во вторник, — сказала она внезапно, пытаясь положить конец любому дальнейшему разговору.
— А пока я поработаю над своими навыками приготовления чая, — неуверенно ответил я.
Корин странно на меня посмотрела и приподняла бровь.
— А я поработаю над комплиментами в твой адрес, чтобы утихомирить твою потребность в одобрении, — язвительно ответила она, и я рассмеялся.
Корин выглядела удивленной, будто и не хотела пошутить. После напряженного момента она снова улыбнулась и быстро прикрыла рот рукой, будто смутившись того, что ей весело.
— Отличная мысль, — фыркнул я, улыбаясь ей как идиот.
Корин подняла большие пальцы в жесте одобрения и театрально мне подмигнула. Я рассмеялся еще сильнее, и она перестала прикрывать рот.
Мы хохотали вместе.
Смеялись над всем и ничем.
И это было фантастически.
Я провел рукой по болезненному месту на своей груди и заметил, что Корин наблюдает за мной с вопросом в глазах. Наш смех начал стихать, пока не исчез полностью. Тишина, последовавшая за этим, подавляла и тяготила.
— Почему ты так прикасаешься к своей груди? — прямо спросила она.
Сначала мне хотелось посоветовать ей заняться своими делами. Но Корин спросила не из любопытства. Просто задала вопрос, на который хотела получить ответ.
Поэтому я стянул вниз воротник рубашки и показал повязку.
— Это мой ИКД, — объяснил я.
— Больно? — спросила она, уставившись на вещицу, которая поддерживает во мне жизнь.
— Побаливает после операции, но не слишком сильно. Но я слышал, что становится больно, когда... — Я резко замолчал, даже не знаю почему.
— Когда посылает электрический разряд твоему сердцу? — продолжила Корин, и я удивился, что она знает, что это устройство делает.
Я кивнул, разглаживая рубашку над повязкой.
Корин снова начала кусать губу, которая теперь выглядела болезненно. Ее брови были нахмурены, она выглядела так, будто глубоко погружена в свои мысли. Корин снова начала тереть свою грудь, я заметил, что она часто так делала. Ее темные глаза стали мрачными и беспокойными, дыхание прерывистым, а сама она побледнела.
— Ты в порядке? — спросил я, гадая, не начинается ли у Корин паническая атака.
Я взял ее за руку, потянул к скамейке и насильно заставил сесть. Она сопротивлялась моей помощи и пыталась отстраниться, но я продолжил удерживать ее за предплечье, переживая, что, если отпущу, она упадет.
— В порядке, — прохрипела Корин, но я ни на секунду ей не поверил. Она все еще терла грудь.
— Сделай глубокий вдох. Скажи, где болит.
Я не понаслышке знал опасность игнорирования сигналов, которое посылает тебе тело. Если она пришла в эту группу поддержки, значит, у нее серьезные проблемы.
Корин отмахнулась от моего вопроса.
— Я в порядке. Просто дай мне минуту, — произнесла она лаконично, и я вспомнил тот первый раз, когда пытался ей помочь. Она ответила так же. Слово в слово.
Я только собирался предложить поехать в больницу, чтобы провериться, но Корин неожиданно встала, все признаки ее недомогания исчезли.
— Я должна идти. Пока, — сказала она слишком громко.
— Подожди...
Она ушла еще до того, как я успел добавить что-то еще. 
  
Глава 5
 
Бекетт
Квартира пахла сгоревшим сыром и чесноком.
— Ты поздно, — заметила Сиерра, когда я зашел и бросил ключи в блюдо на столике у двери.
— Много дел в офисе, — ответил я, что было абсолютной ложью.
В последнее время я все чаще и чаще придумывал оправдания, чтобы подольше оставаться на работе. Это самое последнее место, где я хотел быть, но даже там было лучше, чем дома. Где была Сиерра и ее холодная враждебность.
Я пытался быть более терпеливым и понимающим с Сиеррой. Когда раздражался из-за нее, напоминал себе, что она пока приспосабливается к изменившейся жизни. Что у нас просто переходный период в отношениях.
Но постоянные мысленные уговоры самого себя не помогали, когда моя девушка желала привести своих подружек и допоздна пить с ними текилу, хотя на следующее утро мне рано вставать на работу. Или когда настаивала на ужине с индийской едой, хотя я не раз говорил, что отказался от чрезмерно острой пищи из-за диеты.
Мы все время ругались. Из-за мелочей. Глупых мелочей. Мелочей, которые вдруг стали очень важными.
Поэтому сидеть в крошечном кабинете и смотреть на экран компьютера стало нравиться мне больше, чем слушать жалобы Сиерры, что я больше никуда не выхожу, и как она злится из-за того, что мы не можем поехать в поход, как планировали.
— Я приготовила себе лазанью. Не знала, когда ты вернешься домой, поэтому на двоих не хватит. Но можешь попробовать, — заметила Сиерра небрежно, накладывая еду себе на тарелку.
— Очень мило, — чересчур вежливо ответил я.
Подошел к холодильнику и достал бутылку воды, наблюдая за тем, как Сиерра разрезает довольно подгоревшую лазанью. Пришлось подавить рвотный рефлекс. Ненавижу лазанью.
— И что это значит? — требовательно спросила Сиерра, цепляясь к моему тону, и повернулась ко мне.