Один темный трон (ЛП)

Жрицы бросились к Ро, помогая ей держать девочку. Мимо Мирабеллы прошла жрица с маленьким серебряным топориком.
— Это всё, что я смогла найти, — промолвила она.
Ро схватила его. Взвесила в руке.
— Заставьте её отвернуться, — она вскинула клинок, чтобы нанести решающий удар.
— Отвернись, Элизабет, — прошептала Мирабелла, притянула к себе дорогую подругу так близко, чтобы та ничего не смогла увидеть. И потянула край собственного капюшона, чтобы крошечный дятел, скрытый в воротнике Элизабет, не смог вылететь — чтобы его не заметили.
С тяжёлым, громким стуком опустился вниз топор. Вот оно, свидетельство дара Войны Ро — ей не придётся быть во второй раз. Остальные жрицы принялись перевязывать кровоточащую руку бедной девочки, увели её, наверное, чтобы излечить. Может быть, они даже её спасли. Может быть, яд, предназначенный для Мирабеллы, уже остановил своё действие.
Мирабелла сжала зубы, чтобы не закричать. Это сделала Катарина. Маленькая прекрасная Катарина, которую Мирабелла не знала… Но Мирабелла теперь умнее. Она уже совершила сентиментальную ошибку с Арсиноей. Она не повторит этого ещё раз.
— Когда она исцелится, я для неё тоже сделаю лопатку. Мы вместе будем следить за садами. Она не будет грустить о своей руке, — со слезами прошептала Элизабет.
— Как и ты, Элизабет, — промолвила Мирабелла. — И когда я покончу с Арсиноей, я уничтожу Катарину. Поэтому никто больше не пострадает из-за отравленных перчаток из столицы.
В ту ночь Мирабелла, Бри и Сара Вествуд встретились с Лукой и жрицами перед двором храма. Чёрное платье Мирабеллы было скрыто мягким коричневым плазом, сапоги для верховой езды сжимали ноги. Так были одеты и Бри, и Элизабет, и все, кто увидел бы их, приняли бы их за торговцев.
Мирабелла погладила морду одного из длинноногих черных коней, что были бы приманкой для Катарины и Индрид-Даун. Коляска — красивая, бесконечно пуста, оделанная серебром, и лошади чернили так, что слились бы с мраком, если б не пряжки. Этого хватит для Катарины и Арронов. И этого хватит для того, чтобы ей никто не мешал в Волчьей весне.
— Вот она, Крейка, — Лука вложила в руки Мирабеллы поводья крепкой корчиневой кобылки. — Она тебя не подведёт.
— Я не сомневаюсь, — Мирабелла похлопала её по холке. А потом запрыгнула в седло Крейки.
— Что это?
Мирабелла обернулась. Кто-то дёргал седельные сумки Бри.
— Прочь, — Бри заставил лошадь шагнуть вперёд. — Просто груши.
— Мы их не проверяли, — ответила жрица.
— Это потому, что я сама собрала их в саду.
— Им тут не место.
— Место, — настаивала Бри. — Королева Катарина не столь изощрённая, чтобы отравить конкретно три эти груши на конкретном дереве в конкретном саду одного из множества садов и домов Роланса! А если это уже и случилось, — промолвила она, обращаясь уже к Мирабелле, — то она и вправду заслуживает победы.
Мирабелла и Элизабет подавили свои улыбки. Но было темно, луна давно уже не сверкала, и теперь всё скрывалось за облаками. Может быть, жрицы даже не увидят, как они улыбались.
— Вперёд. Мы спешим, — промолвила Ро. Она сняла свой капюшон, и её алые волосы рассыпались по плечам. — И тихо. Медведи бродят вокруг Волчьей Весны. Убили мужчину и его сына. Твоя сестра не контролирует своего фамилиара — или заставляет его творить зло. В любом случае, нечего тратить драгоценное время.
Мирабелла взяла поводья и повернула к дороге.
— Впервые за долгое время согласна с тобой, Ро.
Индрид-Даун
Катарина едва не подпрыгнула на булыжнике на пути к храму Индрид-Даун и вскинула голову. Ей нравилось быстро ездить по столице, когда люди бросались в стороны от её коня, а хвост лошади развевался, как флаг. Полумесяц — самый ловкий конь конюшен Грэйвисдрейка. И Бертран Роман, хамский стражник, назначенный Женевьевой, мог и не рассчитывать поспеть за нею.
Она добралась до храма и махнула жрице, что стояла в тени ворот и заработала свои чёрные браслеты, стоя у двери храма. Начальник тут же шагнул вперёд, тогда как Полумесяц остановился в полупрыжке, и Катарина поспешно спешилась.
— Отвести его в конюшню, королева Катарина?
— Нет, я ненадолго. Просто дайте ему немного сахара, — она отвернулась и улыбнулась, услышав тяжёлое дыхание Бертрана Романа, что пыхтел на спине своей чёрной кобылы.
Катарина не ждала. Она прошла сквозь дверь, выбирась из тепла Индрид-даунского июня в прохладу, дымный ладан и запах дерева. Снаружи храм Индрид-Дауна казался таким же мрачным, как и остальная часть города, фасад его был из чёрного мрамора, украшенный горгульями, но внутри всё оказалось попросту суровым — только узка тропа изошенной мозаики, потёртые деревянные скамейки и ярко-белый свет, что лился из окон наверху.
Катарина обернулась на Кору, главную жрицу, и ослабила воротник своей чёрной куртки для верховой езды.
— Воды королеве! — приказала Кора, и посвящённые помчались за кувшином. — Вам не стоило бы ехать так далеко от стражи… — Кора низко поклонилась.
— Не стоит беспокоиться обо мне, жрица, — ответила Катарина. — У Натали глаза и уши во всех уголках острова. Если бы в Волчьей Весне или в Ролансе случилось хоть что-нибудь, будьте уверены, меня бы давно закрыли за семью замками.
Кора нервно улыбнулась. Они все так боялись… Словно Мирабелла могла появиться из ниоткуда, заставила бы землю задрожать, или Арсиноя будет штурмовать город, восседая верхом на своём медведе. Как будто бы они попросту посмеют!
Катарина шагала между проходами, касаясь ладоней посетителей храма своими чёрными перчатками. Храм был почти полон в этот час. Может быть, всё так, как и говорила Натали, и Вознесение возвращает людей к Богине… Или, может быть, они тут, чтобы увидеть свою Королеву-нежить…
— Скоро в столицу прибудет жених? — спросила Кора.
— Да, — ответила Катарина. Николас Мартель. Натали уже готовит банкет, чтобы поприветствовать его в отеле Хайбёрн.
— Это огромная честь для нас — принимать его в храме. Может быть, вы порекомендуете, как нам было бы лучше всё украсить?
— Храм Индрид-Даун и без того достаточно изящен, — рассеянно ответила Катарина. — Хотя Натали нравятся ядовитые цветы, что-то красивое, что-то такое, что не обожжёт кожу и не отравит воздух.
Кора кивнула и шагнула к Катарине, когда они подошли к алтарю. Там, за серебряной цепью, лежал камень Богини, громадный обсидиановый круг. Он сиял ярко даже при слабом освещении храма. Заглядывая в его глубины, Катари чувствовала, что смотрела в глубины пропасти…
— Как прекрасно… — прошептала Катарина.
— Да. Прекрасно и безумно свято.
Говорили, его принесли из восточной стороны горы… Что однажды гора открыла свои глаза, чтобы узреть этот мир. Катарина понятия не имела, было ли это правдой. Но это прекрасная история…
Она потянулась вперёд и сжала запястье Коры. Чёрные браслеты главной жрицы были старыми, они давно выцвели, а ведь Коре было не больше сорока. Какой же молодой она пришла в храм!
— Какая преданность, — прошептала Катарина, выводя пальцем узоры на коже.
Открылись двери в задней части храма, послышался стук сапог Бертрана Романа. Катарина презрительно скривила губы.
— Возможно, лишь на миг? — промолвила она.
— Конечно, — жрица склонила голову, а потом обернулась к остальным. — Прошу всех побыстрее покинуть храм, — промолвила она. Зашелестела одежда, послышался топот в проходах. Катарина всё ещё стояла, пока дверь не закрылась и не воцарилась тишина.
— Ты тоже, Бертран, — раздражённо промолвила она. — Подождёшь меня снаружи.
Дверь хлопнула, открываясь и вновь закрываясь за ним.
Катарина улыбнулась и тихо скользнула за серебряную цепь. Она чувствовала на себе взгляд Богини-Камня.
— Ты знаешь меня? — прошептала Катарина. — Разве ты чувствуешь запах скал и влажной земли, в которую ты бросаешь нас?