Обратная сторона Луны (СИ)

Тот словно почувствовал, что Тим думает о нём, и ужасающие звуки в ту же секунду оборвались, уступив место тишине. Тим отчего-то затаил дыхание вместо того, чтобы облегчённо выдохнуть, и прижался ухом к неприступному дереву. Наверное, поэтому очередной удар с ноги прошёлся оглушающим звуком прямо по позвоночнику, осев где-то в сжавшемся вмиг сердце.
– Я знаю, что ты там! – выкрикнул в очередной раз Тимур и ударил по двери снова. – Слышишь?! Выпусти меня! Если ты сейчас же меня не выпустишь, Антипов, я клянусь тебе, слышишь?! Я превращу твою жизнь в ад!
========== Часть 3 ==========
Тимур успокоился только через три часа – устал. Тим всё это время был одними ушами и слышал, как дыхание его тяжелеет, удары становятся слабей и реже. И тем не менее, когда обессиленное тело с обратной стороны двери привалилось к ней, а потом сползло на пол, Тим не сразу решился схватиться за ручку и потянуть на себя.
Надо было, наверное, тупо запрыгнуть в тачку и свалить. Свалить и никогда больше не возвращаться сюда, забыть дорогу, переключиться на решение реальных проблем. Но, чёрт побери! Даже такая слабая, поверхностная связь выкручивала нервы уже сейчас. Одно лишь беспокойство за сохранность пары вызывало сокращения желудка едва не до блевоты, чего уж говорить про желание схватить ослабевшее тело Тимура, прижать к себе, прямо как тогда, в самом начале их недолгой схватки, и больше никогда-никогда не отпускать. Надо было не позволять этому гадкому, абсолютно иррациональному порыву завладеть разумом, но Тим не мог заставить себя сделать хотя бы один шаг назад в сторону остывшей уже машины.
Ну почему, почему это всё должно было произойти именно с ним?! Тим несдержанно застонал, а затем сам же зажал себе ладонью рот и прислушался, не очнулся ли на другой стороне Тимур. По доносившемуся ровному дыханию стало понятно, что нет, поэтому Тим всё же потянул дверь на себя, и к ногам, как только открывшийся проход позволил, прислонилась худая спина. Дальше действовать получалось буквально на автомате: он просунул руки под мышками и подтянул Тимура вверх, перекинул через плечо и вбежал по лестнице на второй этаж, толкнув ногой дверь в спальню. Просто сбросить тело на кровать и запереть дверь Тим тоже не смог. Футболка была насквозь мокрой до сих пор, джинсы подозрительно сильно липли к ногам, и, как только Тим прощупал ткань, тоже оказались влажными. Пахли только Тимуром, а, значит, намокли ещё тогда, когда Тим окатил его водой в сарае, да так и не высохли – в доме было не слишком тепло для этого. Только после этого Тим вспомнил, что привёз вещи Тимура, и те должны были быть сухими.
Сбегать за ними до машины и обратно Тим смог только когда стянул с отключившегося Тимура всё до трусов, а самого его засунул под одеяло. На глаза попались сбитые в кровь костяшки пальцев, но обрабатывать их сейчас Тим не решился – боялся разбудить болью от спирта на ранах.
Даже привести дом в порядок нормально не получалось – всё время тянуло наверх: заглянуть, узнать, удостовериться, что Тимур там, не сбежал, не выпрыгнул голым в окно. Поэтому приходилось отвлекаться, проверять, а потом снова возвращаться к растапливанию печки, переносу вещей и продуктов в дом. К тому моменту, когда на плите кипела вода для пельменей, и Тим с не присущей ему осторожностью вываливал полуфабрикаты в кипяток, половица в соседней комнате знакомо скрипнула.
– Хозяюшка, – едко протянул вставший в проходе Тимур.
Тим не хотел оборачиваться, до последнего боролся с этим постыдным от его силы желанием, но ему редко отказывали в его желаниях, он сам себе ничего не запрещал и подавно, поэтому считать пузыри в кипятке стало невыносимо, как только запах пары проворно забрался в ноздри. А стоило только сделать вдох, как в отражении половника он заметил желтоватые всполохи собственных радужек. Тим мысленно приготовился в новому раунду и развернулся одним слишком быстрым для человеческого глаза движением и замер.
Тимур стоял в проходе и выглядел… адекватным, хоть и настороженным. Тим даже растерялся немного из-за того, что тот оказался одетым, а не спустился на кухню в том виде, как его оставил Антипов. Да и на оборванца Тимур совсем не походил, каким казался двое суток назад. Вместо мешковатой олимпийки и заношенных джинсов, стройные ноги были затянуты в песочного цвета штаны, сверху была накинута какая-то странная конструкция из кардигана и джемпера. Лицо впервые выглядело здоровым: без опухших век, красных зрачков, посиневших губ или бледно-зелёного тона кожи. Тиму как-то сразу стало понятно, почему его волк остановил выбор именно на нём – он даже без этой чёртовой связи мог на всё это повестись, на Тимура мог повестись, как пить дать. Конечно, взгляд в тёмных глазах не давал возможности сильно обманываться, сквозя ненавистью. Тим эти байки про связь с парой терпеть не мог именно из-за этой дурацкой возможности влюбиться в человека да так и остаться не у дел, лишь потому что твой человек не влюбится в тебя в ответ, а теперь и сам влип по самое не балуйся. Нет, он, безусловно, понимал чувства Тимура какой-то частью рационального сознания, вот только вины не чувствовал – не умел.
Вода в кастрюле шумно начала плеваться кипятком, и Тимур на долю секунды позволил взгляду с интересом скользнуть Тиму за спину, но потом всё же вернулся, а самому Тиму этого хватило, чтобы вытянуть себя из болота собственных мыслей и сделать приглашающий жест рукой.
Тимур отлепился от косяка и плавно обошёл стол, чтобы сесть на предложенное место, не прерывая зрительного контакта. Тим решил расценивать это как страх, хоть в самом взгляде его и не было видно. Сам же он от этой мысли расслабился, ну и пусть пялится, пусть боится, зато с ножом не бросается и не пытается сбежать, пока пельмени ловко прыгают по тарелкам.
– Извини, что полуфабрикаты, не хочу готовить, – Тим поставил обе тарелки на стол и сел напротив. Хотел ещё что-то сказать, но слова застряли в горле, когда в глаза бросилась запёкшаяся кровь на чужих костяшках.
Тимур проследил за его взглядом и понимающе, но словно себе, кивнул, тут же убрав руки за спину.
– Надо обработать, сейчас вернусь, – выдавил из себя Тим, – в тачке вроде была аптечка.
Сдержать темп человеческой скорости снова не получилось, и как только он оказался за порогом, то не удержался от того, чтобы сгорбиться чуть ли не пополам, уставив руки в колени. Надо было поглубже вдохнуть и подольше растянуть ядовитый выдох. Господи, ну почему от увиденного стало так больно?! Это ведь не он, не он, тут уж точно не он виноват, тогда какого хрена?..
Тим перевернул полмашины, выудил из-под заднего сиденья запрятанный чемоданчик и вернулся в дом, Тимур сидел там же, где его и оставили, ни одной пельмешки из поставленной перед ним тарелки не исчезло – Тим пересчитал.
– Тебе надо поесть, – глухо сказал он, водрузив аптечку на стол.
Ответа не последовало, впрочем, как и дальнейших действий. Тим решил, что он не нянька, чтобы уговаривать скушать “ложечку за папочку”, и, оторвав хороший шматок ваты, щедро плесканул на него спиртом. Руки у Тимура всё ещё были заведены за спину, в силу, судя по всему, отсутствия на одежде карманов, но когда Тим потянулся к одному из запястий, тот резко повернул голову в его сторону, начав сопротивляться:
– Ты же крови боишься, – не вопрос, обычная констатация факта.
Тим опёрся о стол и без труда поднял искалеченную руку перед собой, повертел её под разными углами – пальцы не дрожали, не мёрзли и даже не были липкими от пота, наоборот – горячие, Тим начал подозревать, что из-за воспаления. А взгляд карих глаз тем временем прожигал висок – Тимур думал, что поймал его на лжи.
– Только своей, – едва слышно ответил он, не поворачивая головы – пусть сам решает верить или нет. Унижаться и высказывать собственные страхи, не входило в антиповские планы.
Еда стыла, Тим методично очищал от грязи и заноз поврежденные ладони с обеих сторон, зрение оборотня позволяло увидеть многое, а вот услышать хоть один маленький писк не удалось. На особо болезненных моментах Тимур на время затаивал дыхание, но не издавал и звука, да и Тим от этого даже никакого садистского удовольствия не испытал. Покончив со второй ладонью, Тим покрыл все покрасневшие места Левомеколем и забинтовал. А думал, что не будет нянькой – наивный.