Фиолетовый снег (СИ)

- Take this lovely flower, please as a token of my esteem and apologies for misbehavior this morning!
(примите, пожалуйста, этот прекрасный цветок как знак моего уважения и извинения за недостойное поведение утром – англ.)
Я пару раз растерянно хлопнула ресницами и прищурила глаза:
- Inexcusable to be late for a meeting, Бортников! (непростительно опаздывать на встречу – англ.)
В классе замерла даже муха. Я продолжила уже на великом и могучем, который понимали все, в отличие от английского:
- Смотрите, как много людей Вас ждет! Или Вы – принц крови, чтобы себе это позволить? - Принц покаянно опустил голову и уронил цветок на пол:
- I hope I`ll deserve forgiveness someday? (надеюсь, я заслужу Ваше прощение когда-нибудь? – англ.)
Я злобно перешла на немецкий:
- Versuchen. Beurteilen jeden nach seinen Werken. ( Попробуй, ибо каждого судят по делам его – нем.)
Он поднял голову и блеснул глазами:
- Ich werde versuchen zu rechtfertigen deine Hoffnung…( я постараюсь оправдать Вашу надежду – нем.)
Я мысленно застонала: один-один! На деле же улыбнулась и спросила:
- В предыдущей школе ты изучал…?
- Английский, - мило скаля зубы на публику и вставая с колен, а внутри себя подсчитывая очки, сказал этот вундеркинд. Обожание в глазах девушек и восхищение в умах юношей он себе обеспечил. Я посмотрела на лежавший на полу красивый цветок. Иван, перехватив мой взгляд, оглядел класс и прищелкнул пальцами.
- Прекрасная леди, - позвал он Дроздову, и снял вазу со шкафа, - будь добра, воды набери!
Наташа метеорчиком вымелась за дверь. Бортников поднял цветок и, нежно погладя его лепестки, протянул мне. Я поставила ее в принесенную Дроздовой вазу, наполненную холодной водой. Внутри меня бушевал огонь, и шипели адские сковородки, на которых я поджаривала малолетнего нахала.
 Ученики, перешептываясь и хихикая, достали учебники, и я раздала задания на темы, которые разбирались в прошлом году. Это было что-то вроде тестов на отдельных листочках. Подойдя к столу, где сидел раздражающий меня фактор, я отдала листочек его соседке, той самой Дроздовой, которая выгнала подружку, чтобы усадить Ивана рядом, и на секунду задумалась.
- Вас что-то смущает? – тихо спросил парень.
- Ты. – Откровенно сказала я и продолжила. -  Боюсь то, что здесь написано, ты и так прекрасно знаешь.
- И все же. – Он вытащил бумажку из моих пальцев. – Негоже отрываться от коллектива.
Я пожала плечами и выпустила листочек из рук. Он наклонился над заданием с ехидной физиономией кота, сожравшего сметану и благополучно скрывшегося на крыше от гнева хозяйки. Я села за учительский стол и начала разглядывать класс, попутно контролируя ситуацию. Но мои глаза против воли все время упирались в новенького. “Гаденыш”, - прошипело мое статус-кво, нарушенное одним малолетним оболтусом, который за мой счет решил пролезть в лидеры. “Почему я?”, - плакала внутри меня маленькая девочка. “Потому что нельзя расслабляться. Забыла, в каком гадючнике обитаешь?” – отвечало ей мое альтер эго.
 Я периодически поглядывала то на часы, то на класс. Скоро звонок, а они все копаются. Никак не могут отойти от беззаботных летних каникул. Ладно, первый день на раскачку, потом всех желающих впрягу по полной программе. Все-таки выпускной класс. Кто-то куда-то собирается ведь поступать? Не все будут сдавать у меня экзамен, но тех, кому нужен язык, буду гонять, как сидорову козу. Мое внимание опять привлек новичок. Интересно, почему ему не сиделось в своей школе до ее окончания? Это довольно безрассудный поступок – менять преподавателей накануне выпуска. Надо узнать о нем поподробней. Классной руководительницей у них, кажется, Оленька. Любопытно, как к ней отнесется этот выдающийся экземпляр?
 Экземпляр сидел и скучающе глядел в окно. Работу сдавать пока не собирался. Не отрываемся от коллектива, или помогаем Дроздовой? Та вдохновенно чесала ручкой идеально выщипанную бровь, периодически толкая локтем соседа. “Интересный мальчик”, - неожиданно всплыло в моей голове. Действительно. Умный, знающий себе цену. Несомненный лидер по жизни. “Такие везде вылезают за чужой счет. На бледном общем фоне это - сверкающий бриллиант, умеющий в любой ситуации выгодно себя показать.  Не сомневаюсь, что через какое-то время в него будут влюблены не только ученики, но и учителя”- шипело внутри меня уязвленное самолюбие. Внешность у него тоже была выигрышной. Ребята в этом возрасте только растут, набираются сил, а этот уже вступил в ту замечательную пору, когда прыщи на лбу ушли в далекое прошлое, а из маленького лопоухого мальчишки вдруг вырос высокий и красивый молодой мужчина. Да, по меркам этого класса он был высок, где-то под метр семьдесят пять – семьдесят семь. Пепельные густые и прямые волосы по плечи, темные брови, черные ресницы, узкое живое лицо, идеально ровный нос и неожиданно прозрачные серые глаза, какие бывают, вероятно, у альбиносов, из-за чего взгляд кажется каким-то пронизывающим. Широкие плечи, длинные прямые ноги – скорее всего, занимается спортом, делали этого мальчика неотразимым для всех представительниц женского пола. Он бесил, и в то же время чертовски нравился. И, самое смешное, я все-таки начала догадываться, почему объектом своих утонченных издевательств он выбрал меня. Я была независима, и я была счастлива. То есть, по определению, могла бы и не заметить такую выдающуюся личность. Но мальчик привык к вниманию и поклонению. А маленькое, местечковое божество стремится к чему? Правильно, набрать как можно больше адептов. И если в их число попадет “независимый эксперт”, то для него это огромный бонус в свою копилку.
                   Что-то я забрела в философские дебри. Посмотрела на часы. До перемены осталось десять минут. Я встала и пошла по рядам собирать задания.
- Ребята, - обратилась я к классу, - сегодня задавать не буду ничего, только посмотрю ваши работы. А пока подумайте сами над своими трудностями и, по возможности, повторите эти темы. Урок окончен.
 Прозвенел звонок, и детишек легким переменным ветром унесло в сторону кабинета истории. Я облегченно выдохнула. Встала, взяла сумку и вазу с цветком, заперла комнату и пошла в учительскую.
- Остатки вчерашнего? – кивнул на розу физрук. Я остановилась в середине и, подняв руку с вазой кверху, сказала: - Нет. Это знак. В нашем тихом болоте грядут перемены! – оставив вазу на столе посреди учительской, я уехала домой.
 Следующий урок в этом классе у меня должен был состояться где-то дней через пять. И о Бортникове, и о 11-в я как-то позабыла. Да, попадались в коридорах, да, здоровались, проходя мимо. Забот с началом учебного года и так хватало. Тем более, что и в моей родной семье начались какие-то непонятные проблемы. В выходные позвонила мать и неожиданно попросила заехать. “Мне нужно серьезно с тобой поговорить, и не по телефону”, - сказала она.
 В воскресенье днем, оставив дома дующегося мужа, я поехала к маме. В нашей старой квартире все было, как и всегда, на привычных с детства местах. Я бросила свое пальто на вешалку и обернулась к встретившей меня маме: - Что случилось?
Мама вздохнула, провела по моей руке: - Пойдем, чаю попьем, Светланка. – Мама приготовила чай и поставила в блюдечке рядом со мной мое любимое безе. Это была очень серьезная заявка. Я забеспокоилась: - Что-то с твоим здоровьем? Ты плохо себя чувствуешь? – Она рассмеялась.
- Я позвала тебя из-за Маринки.
- А с ней-то чего стряслось? – удивилась я.
              Маринка – это моя родная младшая сестра. Отец девять лет назад умер от сердечного приступа, и мы в нашей типовой маленькой трешке остались втроем. Мама после его смерти всю нежность своего сердца отдавала нам, пытаясь вырастить из хрупких и не очень-то красивых девчонок не только грамотных во всех отношениях, но и самостоятельных людей. По отношению ко мне, надеюсь, это получилось. А с Маринкой всегда возникали какие-то проблемы.  В детстве я была маленькой и чернявенькой, такой, впрочем, и осталась, сестра же наоборот, была достаточно высокой блондинкой с прямым точеным носом, каштановыми бровями, карими глазами, и большим ртом. Над ребенком смеялись, считая ее ужасно худой и некрасивой, но после четырнадцати лет она из лягушонка медленно, но верно превращалась в настоящую русскую красавицу. Я свои какие-то, как мне казалось в детстве, недостатки внешности компенсировала усиленной учебой, занятиями спортом и музыкой, и поэтому, когда мне исполнилось пятнадцать, мальчишки из нашей музыкальной школы, создавая свою рок-панк-фолк- и т. д. группу, пригласили меня сначала клавишницей, а потом и вокалисткой. Маринка же на правах любимой и младшенькой, постоянно мне завидовала, не пытаясь что-то изменить к лучшему в своей жизни. Я ее приводила на гимнастику, которой с удовольствием занималась сама, но она, немного походив, отказалась, заявив, что на нее давит преподавательница. Я искренне возмутилась: ведь если не постараешься, результатов и не получишь! Но мама ее пожалела и отдала заниматься модным тогда теннисом. Маринка его тоже бросила под предлогом, что после занятий всю ночь болят плечи. В музыкалку она ходить тоже не стала, отговорившись тем, что от моих упражнений у нее звенит в ушах, а на свои тем более не хватит сил. Но, надо отдать ей должное, училась она хорошо, что позволило поступить ей в юридическую академию и благополучно ее закончить. К тому времени она как раз почувствовала свою внешнюю исключительность и сделала для себя вывод, что завидовать ей теперь должна я. Каким же ударом тогда для нее стало мое замужество! Она обиделась и не разговаривала со мной почти три года. Поэтому и к матери я ходила не часто. В- основном, когда Маринка была на работе. Вот и теперь, оказывается, с ней что-то приключилось. Не дай Бог, разгребать мне придется. А ведь точно, иначе мать бы и не позвала.