Леди - обольстительница

В кабинете на некоторое время установилась тишина. Джерард ждал ответа, а Алекс задался вопросом: неужели они обречены на бесконечные споры?
– Нет, – наконец промолвил он, – я думаю, ты сотрясаешь воздух из-за упрямства.
Родные прочили Алексу карьеру священнослужителя. Но мир сильно изменился: товарообмен между странами и континентами постоянно увеличивался. Из Америки в Англию везли зерно, континентальная Европа поставляла мясо и шерсть. Транспортировка товаров и торговля приносили большую прибыль. Однако лорд Уэстон был категорически против того, чтобы его сын пачкал руки, занимаясь бизнесом. Семейство Рамзи всеми силами цеплялось за прошлое и не желало замечать изменений, которые происходили вокруг.
Алекс еще в детстве заметил абсурдность подобного подхода к жизни. Его держали в сельской глуши, заявляя, что делают это ради блага самого же Алекса, ради его здоровья. Выйдя из-под опеки родных, он твердо решил больше никогда не замыкаться в четырех стенах, не прятаться от людей и мира.
– Ты можешь называть это как хочешь, – снова заговорил Джерард. – Упрямством, глупостью, но я уверен в одном: богемный образ жизни не доведет тебя до добра. Когда-нибудь ты перейдешь дорогу лихому человеку, и он всадит тебе пулю в лоб. Пойми, твой образ жизни сильно огорчает всех нас.
Алекс потер глаза. В них как будто сыпанули горсть песка.
Сразу после окончания университета в Оксфорде Алекс некоторое время действительно сознательно эпатировал общество, находя особое удовольствие в скандалах и оскорблениях напыщенных ничтожеств. Но это время давно миновало. Если Алекс и учинял теперь скандалы, то делал это по большей части неумышленно.
– История о певичке, которую я якобы унизил, придумана от начала до конца. Я стараюсь хорошо вести себя в публичных местах, Джерри. Скандалы вредят бизнесу.
Джерард фыркнул.
– Да благословит Господь жажду наживы, – проворчал он. – Но даже если большинство слухов о тебе – досужий вымысел, что из того? Правдивы они или нет – по большому счету это не имеет значения. Почву для них создает твой образ жизни. Неудивительно, что о тебе ходит дурная слава. А расплачиваться за это вынуждены все мы!
Алекс кивнул и полез в карман сюртука.
– Ты кивнул, и это все? – возмутился Джерард. – Думаешь, этого достаточно?
Алекс, молча, положил на письменный стол чек. Джерард взглянул на него и нахмурился:
– Что это значит?
– Но тебе же нужны деньги.
– Кто тебе об этом сказал?
Алекс откинулся на спинку кресла и, вытянув вперед свои длинные ноги, скрестил их.
– Ветер нашептал, – ответил он и огляделся вокруг.
Он находился в отъезде семь месяцев, сначала был в Соединенных Штатах, а затем в Перу и Аргентине. За это время его невестка заново обставила кабинет мужа. В углу помещения теперь стоял бюст какого-то античного мыслителя с пустыми глазницами. А одну из стен занимало огромное живописное полотно с изображением какой-то резни: блеск обнаженных мечей, искаженные гримасами ярости и боли лица воинов, кони без седоков с бешено вытаращенными глазами. Судя по стилю, полотно было написано в восемнадцатом веке.
Некоторое время Алекс молча разглядывал его.
– Я купил эту картину на аукционе, – проворчал Джерард. – Я предполагал, что она тебе не понравится.
– Ну почему же? Впечатляющая батальная сцена.
– Не надо, я знаю, что тебе может понравиться, а что – нет.
– То, что мне действительно нравится, ты обычно называешь мазней или детскими каракулями.
Джерард выдавил из себя улыбку:
– Но ты должен признать, Алекс, что современное искусство не требует большого таланта.
Алекс пожал плечами. На его взгляд, современное искусство требовало от зрителя большой силы воображения и не терпело самодовольства и предубежденности. Творчество Гогена вряд ли льстило самолюбию британских империалистов.
– Но я действительно нахожу эту картину очень выразительной, – сказал Алекс. – Особое впечатление на меня производят лужи крови. Ты взял ее по дешевке, надеюсь?
На скулах Джерарда заходили желваки.
– Я вполне могу позволить себе подобную покупку. Но, судя по всему, ты считаешь иначе. Я был бы благодарен, если бы ты назвал имя человека, который распускает слухи о моих финансовых затруднениях.
– Это твои сестры. Но их не в чем винить. Какой еще вывод они могли сделать, узнав о том, что ты продал корнуоллское поместье Ролло Баррингтону?
– О… – промолвил Джерард.
Алекс подождал, что еще скажет брат, но тот упорно молчал. Такая реакция сама по себе была красноречива. Обычно Джерард был словоохотлив и с удовольствием сотрясал воздух своим сочным голосом.
– Интересный человек этот Баррингтон, – снова заговорил Алекс. – Я не знаком с ним лично, но как-то видел его мельком. О нем ходит множество слухов. Говорят, будто он скупает в Англии земли. Причем никто не знает, откуда у него деньги.
Он замолчал, и в комнате снова повисла тишина.
– Больше всего меня удивляет, что ты не пришел сначала ко мне, – продолжал Алекс.
Джерард вспыхнул.
– Я не пришел потому, что мне не требовалась твоя помощь! – наконец подал он голос.
Алекс тихо засмеялся. Если бы Джерард умирал от жажды и заметил, что его младший брат стоит в двух шагах от источника, то, пожалуй, и тогда бы он решил, будто не нуждается в помощи Алекса. Просто Джерарду не приходило в голову, что Алекс способен ему помочь.
– Ну, хорошо, – примирительным тоном промолвил Алекс, – ты продал поместье шутки ради?
– Оно стало для меня тяжелым бременем, ты же это знаешь, В течение последних пяти лет стоимость аренды земли неуклонно снижается. Я не получал никаких доходов от поместья. В конце концов, мне пришлось уволить почти весь обслуживающий персонал.
– Понятно, – сказал Алекс, хотя ему ничего не было понятно.
С каких это пор Джерард начал задумываться об экономической целесообразности? Он был ходячим анахронизмом, проводившим все свободное время в пропитанных табачным дымом мужских клубах и всегда боровшимся против стремления своей страны скатиться в варварство капитализма. По словам самого Джерарда, он находил утешение в мысли о том, что большая часть английской земли до сих пор сосредоточена в руках цивилизованных подданных. И если он все же продал свое поместье вопреки собственным принципам, значит, на это его подвигли веские причины, ничего общего не имевшие с рациональными соображениями или финансовым расчетом.
Лицо Джерарда пылало.
– А почему тебя так сильно беспокоит эта история? Сестры не живут в корнуоллском поместье. Они не провели там ни одной ночи. Да ты и сам не питаешь теплых чувств к тем местам.
– Ты прав, я не испытываю особой любви к Хеверли-Энд, – согласился Алекс. В детстве это поместье было для Алекса настоящей тюрьмой. Он вынужден был месяцами, безвыездно, жить в гулком доме, в котором долго не умолкало эхо. – И все же твое решение продать поместье выглядит довольно странно. Почему Белинда и Каролина узнали о нем не о тебя, а от чужих людей? Если уж мы находим время обсуждать сплетни обо мне и какой-то певичке, то обсудить столь важное дело, как продажа родового поместья, нам сам Бог велел.
Джерард сжал лежавшие на столе большие руки в кулаки, а затем, заметив, что Алекс наблюдает за ним, спрятал их, опустив на колени.
Этот жест возбудил в душе Алекса неприятное чувство. Возможно, Джерарда следовало пожалеть, но младший брат пока не видел причин для жалости. В отличие от сестер состояние беспокойства и тревоги не доставляло ему удовольствия. Оно казалось Алексу непродуктивным.
– Расскажи, Джерри, в чем дело. Если у тебя возникли какие-то проблемы, я решу их, – без всяких обиняков сказал Алекс.
В конце концов, для этого он и приехал сюда, прервав деловую поездку.
– Послушай, оставь меня в покое!
– Я бы так и поступил, если бы мог. Но увы, я пообещал сестрам выкупить наши земли.
Алекс не хотел, чтобы его приезд в Англию оказался пустой тратой времени. Он твердо намеревался выполнить обещание, данное близнецам.