Жизнь после Жары (СИ)

— Нет, ну зачем же…  
— А как тогда? Майкл теперь не хочет нас видеть — и всё из-за тебя с Салтыковым!  
«Может, и лучше, что он не приехал, — вяло подумала Олива, — Потому что если Майкл сам расскажет Яне, что я про неё написала в книге — мне тогда лучше вообще не жить…»  
Звонок Майкла прервал их перебранку. Яна, переговорив с ним, вдруг неожиданно расхохоталась.  
— Ты прикинь… — отсмеявшись, произнесла она, — Оказывается, мы перепутали вокзалы — он сейчас ждёт нас на Московском, а мы на Ладожском…  
— Так я думала, мы тоже на Московском — каким это образом мы вдруг очутились на Ладожском вокзале?  
— Надо было билеты посмотреть — там написано, что поезд прибывает на Ладожский вокзал…  
Олива никак не могла взять в толк, почему это поезд из Москвы вдруг остановился на Ладожском вокзале, но, устав от бесконечных нервных потрясений, что выпали ей за последний год, списала все эти нелепости вокруг неё на собственную съехавшую крышу.
«В конце концов, какая разница, почему так, — вяло подумала она, — Сейчас это несущественно, тем более после всего, что со мной произошло и продолжает происходить, я не удивлюсь и тому, если вдруг с неба посыплются красные тараканы, или Салтыков вдруг вырастет из-под асфальта…»  
От размышлений её оторвал подъехавший Майкл. Поздоровавшись с подругами, он решил повезти их в центр, в Эрмитаж. По дороге Олива, пытливо заглядывая в глаза Майклу, пыталась определить его «реакцию», которой ночью пугал её Салтыков, но, как ни пыталась, ничего определить не смогла до тех пор, пока Майкл сам не начал этот разговор.  
— Ознакомился с твоим пхоизведением, — холодно кинул он Оливе, — Вчеха ночью Салтыков, Мочалыч и Негодяев читали его вслух в скайпе.  
— Каким образом Салтыков нашёл его? — спросила Олива.  
— Думаю, в интехнете это было нетхудно…  
— А что, что там в книге-то? — полюбопытствовала Яна.  
— У-у-у… Тебе лучше не знать…  
— Может, всё-таки сменим тему? — занервничала Олива.  
— Да зачем сменять, — усмехнулся Майкл, — Олива, навехно, тепехь на седьмом небе от собственной знаменитости. Она ведь хотела стать знаменитой писательницей, хотела, чтобы её читали. Ну вот, в некотохой степени её желание исполнилось. Тепехь её пхоизведение читает и обсуждает весь Архангельск… Хазве не об этом ты мечтала, Олив?  
— Нет, неправда! — воскликнула Олива. Но оправдываться, равно как и всё опровергать было уже поздно.  
— Ты всех конкретно подставила этой своей книгой! — воскликнула Яна, — Тебя вообще убить за это мало!!!  
«Вот оно когда всё началось…» — обречённо подумала Олива.  
Бомба замедленного действия, которая так пугала её своим тиканьем, наконец, взорвалась.  
Ружьё, висевшее на стене на протяжении всей пьесы, выстрелило.  
Всё закружилось в глазах у Оливы. Она стояла и чувствовала, как проваливается почва у неё под ногами.  
А вокруг неё пестрели мосты, искрилась река, играло в отблесках солнца старинное здание Эрмитажа, цвёл и благоухал кудрявый Летний сад — так же, как год тому назад, когда начинался их с Салтыковым роман. Счастливое было время! А сейчас всё это окружающее великолепие лишь окончательно уничтожало в Оливе остатки человека, в том числе и желание дальше жить…  
— Презирайте меня! Ненавидьте меня! — крикнула вдруг Олива, глотая обильные слёзы — Да, я подставила всех своей книгой. Да! Вы можете ненавидеть меня и презирать, я это заслужила… И когда я умру, можете забить мне в брюхо осиновый кол…  
Она повернулась и, ни слова более не говоря, пошла прочь. Яна осталась стоять на месте, Майкл же пошёл вслед за Оливой.  
— Куда ты идёшь? Вехнись! — сказал он ей, как вдруг на его телефон пришла эсэмэска.  
— Что там тебе пришло? Покажи мне! — потребовала Олива и взяла из рук Майкла телефон. Она инстинктивно угадала, что сообщение было от Салтыкова. Так оно и оказалось.  
«Майкл, как настроение? :)»  
Это её окончательно добило, если можно так назвать, точнее — укрепило в ней окончательно вызревшее у неё решение на «крайний случай». И вот теперь этот «крайний случай» наступил. Надо было спешить.  
Олива опрометью бросилась бежать через дорогу, наперерез машинам. Она не видела, не осознавала, куда, зачем она бежит. На улицах был народ, полно народу.  
«Везде, везде люди… Куда мне спрятаться от них?..»  
Попала на какую-то стройку, там был тупик. Увидела подворотню, юркнула в неё. «Тут никого нет… — отдышавшись, подумала Олива, — Значит, не найдут…»  
Всё происходило как в ускоренной киноленте. С неба сыпались красные тараканы, из-под асфальта вырастали грибы, но Оливу ничего уже не удивляло.  
«Доигралась, доигралась… Вот тебе и жара в Архангельске…»  
Она быстро достала из кошелька лезвие бритвы — в последнее время она носила пару штук с собой везде — и быстро, словно боясь опоздать, перерезала руку вдоль и поперёк.  
«Ха-ха, это ни капельки не больно…»  
Кровь шла всё сильнее и сильнее. Олива скорчилась на асфальте, отставив перерезанную руку в сторону, стараясь, чтобы кровь стекала на асфальт, а не на её новые вельветовые брюки.  
«А, впрочем, плевать — всё равно мне в них больше не ходить…»  
Её била дрожь, она лежала, скорчившись, и улыбалась.  
«Хорошо, хорошо… Спать, спать… Теперь всё позади…»  
И — как в тумане — откуда-то склонились над ней рожи двух ментов. Один из них перетягивал ей жгутом руку, другой совал в нос нашатырь.  
— Ну зачем, зачем ты это сделала? Такая молодая, красивая…  
Она молча закрыла глаза.  
— Алё-алё, не спи, — один из ментов защёлкал пальцами перед её лицом, — Тебя как звать?  
— Олива, — прошелестела та и, вновь теряя сознание, повалилась головой на асфальт.  
  
Глава 30
 
День Независимости, на который как раз и выпали все эти события, питерцы отмечали с тем утончённый великолепием и триумфом, который присущ только культурной столице нашей Родины. Праздничный Питер сиял своей европейской чистотой; везде гремела музыка, пестрели яркими красками цветы и выстреливали в синеву небес хрустальные струи фонтанов. Всюду: и в Летнем саду, и на Марсовом поле, и на Невском проспекте — толпился праздно гуляющий народ.  
Яна и Майкл шли в направлении Марсова поля, обсуждая между собой возможные варианты предполагаемого местонахождения Оливы. Она убежала так стремительно и внезапно, что друзья даже не поняли, в каком направлении её искать, и полностью положились на волю случая.  
— Ты завтхакала? — спросил Майкл у Яны, когда они, обойдя кругом Летний сад и убедившись, что Оливы там нет, вышли на Невский проспект.  
— Конечно, нет, — проворчала Яна, — У меня уже живот к спине прилип!  
— Я тоже не завтхакал, — сказал Майкл, — Пошли в «Кхошку-Кахтошку», там пехекусим.  
Идея была принята, и ребята, заказав себе по «крошке-картошке» с грибным наполнителем и по кока-коле, уселись завтракать за свободный столик.  
— Вот морока нам с этой полудурошной, — проворчала Яна, посасывая колу через соломинку, — Если мы её не найдём, то и хер бы с ней — будем гулять. Наверняка она где-нибудь преспокойно бродит по городу и в ус не дует. Или вообще уехала в Москву…  
— Да фиг знает… — чавкая, пробубнил Майкл, — Я вчеха читал книгу, вспомнил наши пхиключения, и там ещё был эпизод, когда Негодяев сказал фхазу: «Вы как все вместе собехётесь — обязательно что-нибудь такое пхоизойдёт». И ещё так подумал: интехесно, какие пхиключения ждут нас на этот хаз…  
— Да уж, где Олива — там обязательно какое-нибудь недоразумение, — сказала Яна, — Я сама заметила, что стоит нам отправиться куда-нибудь вместе с ней — и стопудово попадём в какую-нибудь жопу. 
Звонок на мобильник Майклу прервал их разговоры. Звонил Салтыков.  
— Ну чё, Майкл? — бодрячком спросил он, — Хорошо ли вам там гуляется?  
— Да как сказать, мы вот сейчас с Яной тут завтхакаем, — Майкл откусил большой кусок сэндвича и продолжал с набитым ртом: — А Оливы с нами нет, она потехялась…