Всего лишь миг
Они попытались возродить дружескую атмосферу утра, снова посмеяться вместе, как на городском рынке, но тепло исчезло, как ускользает бабочка из наших рук. Вторжение его прошлого, память о миге взаимной страсти разрушили прежнюю близость.
Пока Клиф ел поданные ему яйца, а Эди пила чай, они говорили на нейтральные темы. О том, как изменился этот район, как разросся Канзас-Сити.
– Еще день-два, и вы станете гордым владельцем настоящей бороды, – сказала Эди улыбаясь.
– Как вы можете определить разницу между настоящей бородой и щетиной? – спросил Клиф, отодвигая пустую тарелку.
Эди непроизвольно протянула руку и нежно погладила его щеку, скользнув пальцем от виска к подбородку.
– Щетина жесткая и колючая, а борода мягкая. – Ее палец задержался на подбородке, почти у самой нижней губы.
Клифа передернуло, в глазах зажегся голодный огонь. Внезапно он отпрянул от Эди, рука взлетела вверх, схватила ее за запястье. Ведь он же говорил ей, что их совместная ночь была ошибкой и не должна повториться.
– Ну, пошли? – спросил Клиф. Он выпустил ее руку. Глаза снова стали непроницаемы.
Эди кивнула и вместе с ним встала из-за стола. Он может не смотреть на нее, может прятаться за ресницами, как трус за закрытыми ставнями, но она видела жадный пламень, вспыхнувший в его глазах при ее прикосновении, и знала, что, как он ни упирается, как ни отталкивает ее от себя, она ему не безразлична.
Домой они шли медленно, но не потому, что решили еще погулять, а потому, что с трудом тащили покупки.
– Я хочу совершить с вами сделку, – сказал Клиф, ставя корзинку с клубникой на плечо, как помощник официанта – поднос с грязной посудой.
– Какую?
– Я занесу к вам с бабушкой эту корзинку с клубникой, а вы поставите миску с ягодами на стол, чтобы мне было что пожевать ночью.
Эди улыбнулась ему.
– Значит ли это, что вы решили отказаться от картофельных чипсов и «Твинки» – любимой вашей закуски по ночам?
Клиф удивленно взглянул на нее.
– Откуда вы знаете, что я ем ночью?
– Я хороший детектив, – гордо ответила Эди, затем рассмеялась. – К тому же ваши пакеты лежат утром в мусорном ведре на самом верху.
Она не переставала смеяться, пока они поднимались по лестнице. Но, прежде чем они вошли в квартиру, Роза распахнула дверь и приложила палец к губам.
– Бабушка спит, – прошептала она. – Почему бы вам не погулять еще часок? Пойдите, пока я здесь, подышите свежим воздухом. – Она принялась выхватывать у них пакеты и ставить их на пол за дверью.
– Роза, ни к чему вам еще здесь оставаться, – запротестовала Эди, не желая злоупотреблять ее добротой. – У вас и дома дел хватает.
– Единственное, что мне надо делать дома, – это наводить чистоту. Этим я буду заниматься каждый день всю оставшуюся жизнь. – Роза взяла у Клифа корзинку с клубникой. – А теперь марш обратно на улицу, насладитесь последним теплым деньком. Не успеете оглянуться, как пойдет снег, и вы будете мечтать о таком дне, как сегодня. – И она закрыла дверь у них перед носом.
– У меня такое чувство, будто меня выставили из собственного дома, – сказала Эди.
– По-моему, так и есть, – усмехнулся Клиф, затем добавил: – Но она права. Вы на самом деле должны воспользоваться свободным временем.
Они вышли на улицу, залитую полуденным солнцем.
– Что вы собираетесь делать? Мы уже скупили весь городской рынок.
– Наверно, просто погуляю. Таких чудесных дней, как сегодня, действительно вряд ли будет много. Но вы-то, вероятно, хотите пойти домой и поспать, – добавила она. – Обо мне не беспокойтесь. Я привыкла быть одна.
– У меня прорезалось второе дыхание. Я совсем не чувствую себя усталым. – Клиф улыбнулся ей. – Хотите иметь компанию для прогулки?
– Вашей компании я всегда рада, – просто сказала Эди и загадочно улыбнулась. – Пошли, есть одно местечко, которое я хочу вам показать. – Она схватила Клифа за руку и повела за собой.
Они миновали городской рынок и склады, которые стоят вдоль берега Миссури.
– Эди, куда вы меня ведете? – недовольно спросил Клиф, видя, что они подходят все ближе и ближе к быстро несущейся реке.
– Идите за мной и не бойтесь, – смеясь, сказала Эди, в то время как они шли друг за другом по самой кромке берега.
– Я знаю, вы завлекаете меня сюда, чтобы утопить! – воскликнул Клиф.
– Не искушайте меня, – бросила Эди через плечо с широкой улыбкой.
Еще несколько минут – и они подошли к месту, где берег был вровень с рекой. А в реке на расстоянии одного прыжка из воды выступал большой плоский камень. Эди прыгнула на него, помахала Клифу, приглашая последовать ее примеру. Прыжок – и Клиф был рядом с ней. Эди села, подняла колени к подбородку и, охватив их руками, улыбнулась ему.
– Это мой персональный камень. С него и удить можно, и желания на нем загадывать. – Эди подождала, пока Клиф сядет, затем продолжала: – Я провела тут чуть не все мое детство.
– Вы приходили сюда, когда были девочкой? Разве это не опасно? – Он вглядывался в быстрое течение, в круговорот воды вокруг камня.
– Когда я была маленькая, я не понимала, что это опасно. И лишь когда повзрослела, догадалась, как легко я могла упасть в реку.
– Неужели бабушка позволяла вам сюда ходить? Не представляю.
Эди засмеялась.
– Бабушка бы выдрала меня, если бы узнала, что я сюда хожу. Ее первое правило было – не подходить к воде.
– Значит, вы были непослушным ребенком и не подчинялись правилам, – поддразнил ее Клиф.
– Да нет, – возразила Эди, – только тем правилам, которые я считала глупыми. – Она подняла лицо, наслаждаясь солнечным теплом. – Этот камень казался мне волшебным, он так и притягивал меня к себе. – Она задумчиво улыбнулась, не раскрывая глаз. – Здесь я разговаривала с родителями. Я почему-то думала, что, если я сижу на волшебном камне, они меня услышат, где бы они ни были. – Эди чуть приоткрыла глаза и грустно посмотрела на Клифа. – Что только нам не приходит в голову в детстве.
– Вам, должно быть, было очень тяжело так рано потерять родителей. – Устремленный на Эди взгляд был серьезен.
Эди пожала плечами.
– Я думаю, потерять близких тяжело в любом возрасте. Но вы и сами это знаете. Сколько вам было лет, когда развелись ваши родители?
Эди смотрела на него, любуясь тем, как играет солнце на его темных волосах, как оттеняет энергичные черты его волевого лица.
– Десять.
Тусклый голос Клифа сказал ей куда больше, чем могла бы сказать целая диссертация на эту тему.
Эди сидела молча, не желая выпытывать, как позволила себе в ресторане; пусть сам скажет ей то, что сочтет возможным и нужным.
С минуту Клиф тоже молчал. Слышался лишь шум воды, с плеском набегавшей на камень, да время от времени плюхалась в реку играющая рыба.
– Я даже не знал, что у них с мамой разлад. – Он говорил так тихо, что Эди пришлось к нему наклониться. – И вот однажды отец ушел на работу и больше не вернулся. Я очень ясно помню этот день, потому что отец обещал взять меня поиграть в бейсбол. После школы я надел бейсбольную рукавицу и шапочку и сел на крыльцо ждать его. Мама сказала, что он не придет, но я ей не поверил. Ведь он же обещал. Я ждал его, пока не стемнело, и только тогда понял, что больше ждать нечего – отец действительно не придет.
Клиф говорил, глядя в пространство. У Эди сжалось сердце, когда она представила себе мальчика с бейсбольной рукавицей, ждущего того, кто никогда не придет.
– Вам было, наверно, очень горько, – тихо сказала она.
Клиф расправил плечи, словно хотел в прямом смысле скинуть с них груз давних воспоминаний.
– Вы лучше скажите мне, вы хоть раз поймали здесь рыбу?
– Ни разу, – призналась Эди. – Я сидела здесь часами с удочкой в руке, но у меня никогда не клевало.
– Почему же вы возвращались сюда? – с любопытством спросил Клиф.
– Не знаю. Скорее всего, из упрямства. – Эди теснее прижала колени к груди и снова подняла лицо навстречу солнцу. – Вы должны согласиться, что это очень мирное местечко, оно как раз подходит, чтобы размышлять о сложных вопросах.