Вышибалы (СИ)

— Вы всё-таки нарушили правила? Что вы с ней сделали? 
И тут же понял, что вот не хотел он знать, что они там с ней сделали. Даже если она член его команды, даже если бы это был Барс или Тим. Потому что Гиена могла рассказывать, смакуя подробности, а потом прибавить, что что-то подобное ждёт и их всех, только происходить оно будет не в их головах, и они будут это чувствовать, ох как будут. Но вместо этого Легион мрачно повёл плечом:
— Что за странная привычка во всём подозревать меня. Никто из нас её не трогал. 
— Потому что она девушка? — догадался Акросс, но тут же спохватился, бросив быстрый взгляд на Тима, и отвернулся, осознав. Они ведь не знали про Тима?
— Нет. Потому, что не бью лежачих, — почти с гордостью отозвался Легион. 
— Она не из этого мира? Она как-то говорила, что кроме штаба… — продолжил развивать мысль Акросс, чувствуя, как смелел просто от того, что мог разговаривать с этим человеком. Тем, кто фактически пришёл его убить. 
— Закрыли тему, — скомандовал Легион, просто поставив его на место, и Акросс послушно поджал губы, снова чуть спрятавшись. 
Легион словно и не считал его за противника. Он смотрел в глаза Тиму, а тот не отводил взгляда. Они, казалось, вели мысленный диалог, в котором Легион напомнил, что предлагал ему присоединиться. А потом Легион первым отвёл взгляд, продолжил разговор:
— Думаю, правила всё же действуют здесь, поэтому играем до смерти капитана. Капитанов, — поправился Легион, но смотрел так, что понятно было, чью именно смерть он имел ввиду. Акросса передёрнуло, и, пытаясь скрыть это, он перехватил локоть, но сделал только хуже. Но Тим был к ним спиной и не мог этого увидеть, а Барс продолжал гипнотизировать взглядом Кощея, больше ничего вокруг не замечая. 
— Я на вашем месте сразу бы выбросила своего с крыши, как только мы уйдём, — ухмыльнулась Гиена. — Но тогда, конечно, и мы не поиграем. Да и вы, я уверена… 
И вдруг осеклась, потому что непоколебимая скала, зовущаяся Кощеем, и молчавшая до сих пор, вдруг тронулась с места. Стало ясно, что Тим — тоже не тот Тим, что был в реальностях, и вовсе не потому, что врал насчёт своего пола, а потому, что замер, пропустил Кощея мимо себя, словно в надежде, что его не заметят. Да, конечно, он наблюдал, стараясь контролировать ситуацию и, скорее всего, пришёл бы на выручку, стоило тому попытаться применить силу, но в игре Тим бы не дал ему пройти. Акросс и сам стоял на месте только потому, что он находился в паре метров правее Барса, а Кощей направлялся именно к тому, игнорируя остальных, иначе капитан бы отшатнулся. 
Кощей застыл, глядя сверху вниз, в полуметре от Барса, загремел непривычным, настоящим голосом:
— Что не так?
Барс только при звуках этого голоса вздрогнул, сжал зубы, нахмурившись. Он выглядел так, будто его вот-вот стошнит, но он ещё держался, спросил глухо, севшим голосом:
— Как вы попали сюда?
— Как всегда, — пожал плечами Кощей. Барс разозлился, отвернулся дёрганным, нервным движением и, глядя уже в бетонное покрытие крыши, процедил:
— Мы никогда не знали, как именно вы попадаете в реальности. Мы через… Да не важно! Просто… Вы занимали место живых людей? Вас ведь здесь не существовало? 
Он не поднял глаз, и так зная, что реакции не будет. Кощей, не отвечая, развернулся и прошёл на своё место, так же минуя остальных. 
Акросс проводил его удивлённым взглядом. Тим старался смотреть в сторону: не на Кощея, не на Легиона и не на Гиену. Может, ему казалось, что все заметили его слабость, и что он тоже не такой, как обычно. 
— Я постараюсь закончить быстро. Хотя и не думаю, что в этот раз игра займёт много времени, — уже со сбитым настроем и сам не до конца понимая, что произошло, добил Легион. 
У Акросса было неприятное ощущение, кошмар его вылез в мир ещё одной реальностью, желейной, и он чувствовал себя так, словно ожили его страхи. Часть его ощущала себя нездешней, ведь этого же не могло быть, а, значит, он просто спал. Или придумал сам себя и мир с Тимом и Барсом, которые, конечно, тоже не могли быть настоящими, и теперь фантазировал, как они будут сражаться здесь. Но отчего он тогда не чувствовал того, реального себя, который всё это придумал? И почему они тогда не такие сильные и смелые, как там, в играх? Почему здесь они, со всеми изъянами, такие, какие есть? Почему у него так стыдно дрожали ноги? 
Чужая, кошмарная действительность вытекла с крыши вместе с Легионом и его командой и можно было представить, что рядом просто некие люди, с которыми он только теперь познакомился вживую, а раньше созванивался или только переписывался. 
Тим молчал. Тим в принципе был не из тех, кто приставал к остальным с расспросами: «Ну что, как вы? Как себя ощущаете, ребята?» Из таких обычно Барс, но и тот смотрел мрачно на бетонное пыльное покрытие крыши, хмурясь и думая о чём-то своём, и Акросс понял, что трясёт не только его. Будто их только что поставили на счётчик за долг, который они всё равно никогда не смогут отдать, и потому обречены. 
И тогда до него дошло, наконец, главное. Они умрут. 
По-настоящему. Не будет возвращения в штаб. Мир под ними, видимый сейчас с крыши дома, останется. А их не будет. 
Акросс не мог сказать точно, что так нестерпимо жить ему захотелось только теперь. Наверное, он всегда хотел, просто не замечал этого, потому что никогда не думал о том, что когда-нибудь он умрёт. Не обязательно в старости, ведь мог и от несчастного случая на следующей неделе или через пять лет. 
А теперь ему как бы сказали срок, и это не было похоже на смертельную болезнь, когда остаётся только смириться и, сидя в палате в окружении книг, рассуждать о том, как чудесен был этот мир, когда ты не ценил его. Их смерть была подобна несущемуся на них поезду. С ней нельзя просто смириться. К тому же теперь Акросс ощутил, как сильно хотел жить: вставать в институт по утрам, проклиная будильник, засыпать над чертежами перед зачётной неделей. Влюбиться, а может даже и не влюбляться ни в кого, но жить в надежде на то, что у него ещё вся жизнь впереди на то, чтобы полюбить.
— Никому из нас нельзя возвращаться домой, — наконец нарушил молчание Тим. — В реальностях они нас всегда каким-то образом находили. Чаще всего по домам. Не стоит подставлять родственников. 
— Ты поэтому тут всю ночь просидел? — спросил Барс непривычно серьёзно, садясь на гудрон крыши, прислонившись спиной к краю. 
— Не то чтобы… Я на чердаке спал. Там есть место. Но мы там остаться, конечно, не сможем. 
Для Акросса не являлось потрясением то, что они здесь должны спать и есть. Он всегда в этом мире спал и ел, почему с приходом Легиона это должно было измениться? 
— Я, знаешь, — Барс попытался улыбаться, но получилось криво. Если бы Акросс не видел его до прихода врагов, то думал, что Барс только старался играть того себя, каким он был в реальностях, — в заводскую столовую забежал. Там пироги продают, больше ничего не придумал. Не котлеты же Тиму было нести… Я так и думал, что он не ел. Сидел, нас ждал и…
— Что с тобой теперь случилось? И что за странные вопросы Кощею? — спросил вдруг, неожиданно даже для себя, Акросс. Тут не игра и сюжета ему не объяснят, пока сам не спросит. Барс поджал губы, отвёл глаза так же, как от врагов. 
— Знаешь… Не твоё дело. Раз на то пошло, я тебя сегодня впервые в жизни вижу. А ты сразу ко мне в душу лезешь. 
— Но я должен знать… — Акросс попытался сказать это твёрдо, но получилось неуверенно, жалобно, вот-вот он прибавит: «Как же ты можешь, я же капитан». 
— Зачем? Это как-то тебе поможет? Нас, по-моему, ничего уже не спасёт. Даже реальное оружие. Не все, знаешь ли, способны людей убивать. Или Тим у нас и в этом настоящий? 
Тот отрицательно помотал головой, но тут же прибавил:
— Но я думаю, что смогу… Если мне будут угрожать, то…
— Не колеблясь? Не сможешь. А им хватит этого промедления… Я имею ввиду — ну правда, как мы с ними драться собираемся? Я в армии только картошку чистил да снег убирал. Ну ладно, с оружием управляться умею, но оружие ведь нам никто не даст. А они? Большинство из них могут нас голыми руками удавить, а если Гиене и нож дать, то совсем под хохлому распишет.