Нежданчик для Биг-Босса (СИ)

Кто же она? Ломаю голову, перебираю тех, с кем проводил досуг, но не понимаю, где прокололся. От этих мыслей лопается голова, и прохладная вода не помогает. Новый год позволил отвлечься, но теперь я один на один со своей бедой. Ловлю себя на неправильных мыслях о Дарье. Заставил ее заботиться о своем сыне, буквально навязался, но самое ужасное, что не хочу отпускать ее, хотя понимаю, что, как только появится мать Дани, начнется такая засада, что полетят клочки по закоулочкам. И лучше трепетной Даше быть вдалеке от военных действий.
Как хорошо после горячего душа. Сейчас бы кофейку и бухнуться на постель, попялиться тупо в телик. Первое января все-таки. Но со вчерашнего дня все свои желания приходится засунуть куда подальше. Вот реально, как женщины это выдерживают? Ты же себе буквально не принадлежишь. Был ты, самостоятельный, успешный, свободный, и нет тебя. Привязан к малышу, которого не оставишь, не упрекнешь, не пожалуешься. Ему не пожалуешься и никому не пожалуешься. Толку никакого. Ладно, всегда есть выход. Ждем жену Мартынова, как манну небесную. Дарья уже ни жива ни мертва. На минуточку, мы всю ночь не спали. А Данька худо-бедно, но перекантовался и теперь полон сил и энергии. А я все удивлялся, почему Маринка, как сурок, каждую свободную минуту спит. Даже считал ее ленивой соней, если уж совсем по-честному. Наверное, мне небесная кара прилетела за то, что маму с грудными детьми своими мерками свободного мужика оценивал.
— Даш, ты иди полежи, я с Данькой посижу, пока не приедет няня, — говорю девушке, которая буквально спит на ходу. На нее смотреть больно. Карапуз вовсю треплет ей прическу, а она даже внимания не обращает.
Она с опаской косится на мою кровать, что-то недолго обдумывает и потом кивает, с видом мученицы проходя к постели и осторожно на нее укладываясь. Не раздеваясь, ничего не спрашивая. Измучена донельзя.
В намерении дать ей хотя бы час сна, ретируюсь в спортзал, оборудованный шведскими стенками, тренажерами, грушами и прочим. При дизайне этой квартиры сразу решил, что гостевая мне не понадобится, поэтому вторую комнату переоборудовал под личные нужды.
Сжимаю маленький кулачок сына в свой и направляю вперед, чтобы вместе ударить по груше. Данька издает интересные одобрительные звуки. Понимаю, что он вряд ли способен воспринимать смысл моих слов, но хожу и рассказываю ему все подряд. О количестве жимов, отжиманий, весовой тяге и прочем. Был бы я химиком, малыш явно с точно таким же живым интересом слушал бы о пробирках и опытах. Но я сажаю его на горку блинов и устраиваюсь рядом на корточках. Заглядываю в лицо, пытаясь отыскать черты его матери. Данька снова тянет ручки, корчит смешные гримасы, и меня охватывает такое умиление, что я только и делаю, что улыбаюсь.
Спустя какое-то время раздается звонок в дверь, что сигнализирует о приезде подмоги. Мартынов входит в квартиру вместе с маленькой кругленькой женой, которая, раздевшись и помыв руки, тут же берет на себя уход за ребенком. В очередной раз поражаюсь умению женщин в возрасте управляться с чужими детьми, сам же обращаю взор на безопасника. А он в недоумении, оцепенев, смотрит на Дарью, даже не шелохнувшуюся от шума в квартире. М-да, вот сейчас бы точно гостевая не помешала.
— Это долго объяснять, — морщусь, не желая вдаваться в подробности нашей долгой новогодней ночи, и пытливо гляжу на Юру. — Ну? Что выяснил?
— Глеб Сергеич, задачка вышла непростая. Вы уж извиняйте, но обзвонить всех женщин в вашем телефоне…
— Понял, понял, давай к делу, — поторапливаю его, желая поскорее узнать итог изысканий.
— Я легенду придумал, звонил будто бы из прокуратуры, мол, перечисляют ли детские пособия или нет. Понимаете, если бы правду говорил, преступница бы готова была, наврала б с три короба. А так я ее, голубушку, сразу к стенке припер бы! — радостно восклицает, показывая руками, будто кому-то шею сворачивает. Вот только настораживает, как много “бы”.
— Припер? — спрашиваю коротко, наступая на горло песне соловья.
— Нет. Но зато отсеял много кого! — поднимает указательный палец и достает из заднего кармана брюк смятую бумажку. — Здесь четыре имени, вот две трубку упорно не брали. Одна вызов сбросила, как только про ребенка спросил. Последняя сначала наорала, потом тоже трубку бросила, нервная такая. Она, наверное, мать-кукушка.
— Как зовут последнюю?
— Значится у вас как “Киска М”, - стесняясь называет имя Мартынов, а я вспоминаю его обладательницу. Около года точно не виделись. С тех пор как разругались вдрызг, что ключи от квартиры давать не хотел, мы по-разному наши отношения рассматривали. Неужели Машка?
— Тогда поехали к этой красотке? — хватаю куртку, собираясь выскочить на улицу, но слышу за спиной тихое возмущение жены Мартынова.
— Подождите! Вы куда? Одежда, питание, памперсы — все есть, но ребенка даже положить некуда! Юр? — и смотрит так на мужа, мол, ты что меня в этот гадюшник привез?
Вопрос на засыпку: что сейчас первостепеннее, маму найти или адекватные условия для ребенка?
— Может, мы… это… — почесывая затылок, предлагает безопасник. — К себе его пока заберем? У нас там дети есть, поиграют с ним, много кто присмотреть может.
«Да, конечно! — взрываюсь изнутри, никак не показывая злости на самого себя. — Везде готовы и, главное, могут присмотреть за ребенком. Чужим. А его отец и мать просто не в состоянии справиться с элементарными вещами». Выдыхаю, принимая правильное решение.
— Хорошо. Но только на день-два, пока не утрясется вопрос с няней или с его матерью. Юр, я все оплачу. Отпуск бери сколько хочешь, оклад прибавлю…
— Да ладно, ладно, Глеб Сергеич, вы только не нервничайте так! — испуганно успокаивает меня безопасник. — Ничего мне не надо. Вы сами отдохните. От такого в себя еще прийти надо. С ребенком все будет чики-пуки.
— Даниил, веди себя хорошо, помни, чей ты сын, — внушаю ребенку, глядя в маленькие доверчивые глаза, а на душе погано. И я его тоже бросил. Не справился. Отправляю драгоценную ношу в руки очередного временного мамозаменителя и иду колотить грушу от ярости на самого себя.
  
Глава 12. Наедине
 
Пытаясь не поддаваться панике, аккуратно выбираюсь из постели, в которой обнаружила себя после пробуждения. Сколько времени, определить сложно. Темень за окном не дает совершенно никаких ориентиров. Тишина в квартире босса настораживает. Ничего не могу понять, но накрывает однозначное желание убраться восвояси. Сильное желание, сродни потребности поесть и привести себя в порядок.
Я лежала как мышка, когда открыла глаза. Не было мимолетного непонимания, дезориентации в пространстве. Я сразу же вспомнила, где нахожусь. В самом неправильном месте из всех возможных! Ребенок спит, а значит, я могу потихоньку слинять из холостяцкой берлоги Жданова.
Спит же? Я верно истолковала отсутствие звуков в квартире? Хотя, если прислушаться, звуки все же есть. Глухие, мерные. Как будто кто-то молотит по чему-то. А, здесь же есть спортзал. Гостевой нет, нормальной гостиной нет, кухня с комнатой соединены, зато спортзал есть!
Не удивлюсь, если вместо обычного санузла обнаружу бассейн, сауну или джакузи! На цыпочках двигаюсь в сторону выхода — где-то в разумной Вселенной. Но нет, я совсем не разумна и осторожно подбираюсь к входу в спортзал, чтобы одним глазком, всего лишь краешком глаза полюбоваться, ой, то есть взглянуть на хозяина квартиры.
Такого полного выключения мозга, надо сказать, у меня не случалось давно. А может быть, и никогда. Вот вроде ничего такого — мужчина в одних спортивных шортах скачет вокруг груши, награждая ее мощными ударами, а я растворилась в совершенстве представшего передо мной действа.
«Ну нельзя же так, Даша!» — мысленно бью себя по пунцовым щекам, но понимаю, что меня вместе с грушей безжалостно нокаутировали.
Босс замечает меня, замершую в дверном проеме. Трудно не заметить застывшую с открытым ртом статую. Но я открываю его еще больше, когда, обежав взглядом пространство спортзала, не замечаю ребенка.