Демон Разума (СИ)

Сергий не слышал выстрелов, но заметил всполохи огня на зданиях впереди. Очевидно, люди решили доделать то, что не закончило ЭМИ от ядерных взрывов. Какая нелепость: победить старость и смерть, чтобы погибнуть от электромагнитного излучения. Несмотря на опасность, он продолжал идти вперед. Нужно тепло, остальное пока не важно.
За полчаса он с трудом прошел около двух кварталов, часто останавливаясь, чтобы передохнуть, ощущать себя столь беспомощным было чудовищно неприятно. Но это негодование, жалость, пусть и к самому себе, в конце концов, боль - все это значило только одно: он еще жив.
А затем он увидел их. Люди шли с факелами, плотной группой. В руках у каждого был нож, саперная лопатка или другое холодное оружие, и ими они добивали лежащих технократов. Работали быстро, без перерывов. Старший регулярно указывал в стороны, и от группы отделялось несколько человек и направлялось в подъезды. 
Сергий встал у стены, уткнувшись сгорбленной спиной в стену. Один из людей в группе остановился, будто прислушиваясь. Крикнул об этом остальным, и вся группа свернула за угол. Снова смерть отпустила его. А значит, надо двигаться дальше. Или же бежать?
Он даже не стал оглядываться, вперед, только вперед. В экодом, обогреваемый скважиной. Интересно, сколько он продержится, прежде чем земля замерзнет настолько, что не способна будет греть? И надолго ли эта ночь?
Сергий с трудом узнавал очертания улиц, ориентируясь только на шпиль ретранслятора. Хорошо, безусловно, было то, что он еще стоял. Огромная конструкция островной связи, которая должна была обеспечивать беспроводной доступ на всей территории Сахалина, а так же включала в себя практически неограниченные вычислительные мощности. Несмотря на многочисленные попытки ее взорвать, разбомбить или снести – она удержалась. Сейчас он даже не знал, был ли в ней еще хоть какой-то смысл, в этой конструкции, кроме как показать ему путь к дому.
Ближе к утру он добрался до центра, откуда люди уже ушли. Небольшие отряды, выполнявшие спецоперации на территории Сахалинска убили столько, на скольких хватило патронов, а затем еще чуть-чуть. И теперь, оставшись без связи, они, очевидно, вернулись к своим основным силам. И это было абсолютно правильно: ведь сражаться, по сути, больше было не с кем. Или пока не с кем.
Он вошел в тридцатиэтажную башню экодома и, не став высоко подниматься, завалился в первую же открытую квартиру. Было тепло. С трудом стянув куртку и раздевшись, кажется первый раз за два дня, он залез в кровать, укрылся одеялом и уснул.
Когда он вновь открыл глаза, то не смог вспомнить, снилось ли ему что-нибудь. Время прошло, не принеся облегчения или света. Тяжело поднявшись и подойдя к окну, он понял, что утро все же наступило. В темных тучах свет солнца еле угадывался, но оно было. Где-то там. Нужно было поесть и восстановить силы.
Он оглядел квартиру, в которую вчера так бесцеремонно вселился. Небольшая студия с отгороженной кухней была чисто убрана. Холодильник почти пуст, за исключением бутылки питьевой воды. В шкафу нашлось несколько смен постельного белья. Очевидно, в квартире до него жила очень чистоплотная страждущая, из тех, что всегда все держали в порядке независимо от того, чем занимались.
Сергий вспомнил, что в округе должно быть здание фермы, точнее еще одно такое же строение с утеплением, только на сей раз с вертикальными грядками внутри. Глаза достаточно привыкли, и он вполне нормально видел на несколько десятков метров. Единственное, что сильно мешало это то, что слух так и не восстановился. Он до последнего надеялся, что причиной послужила просто грязь или усталость но, поковыряв в ухе гигиенической палочкой, найденной в ванной, ничего не обнаружил.
Выйдя из квартиры, он прикрыл дверь, но запирать не стал, даже найдя ключ в коридоре. Не был уверен, что вернется, а теплая постель могла пригодиться каждому. На улице шел снег вперемешку с пеплом. Вероятно, от ядерных ударов где-то загорелись леса. А может, это было свидетельством пожарищ в городах.
Несколько минут вспоминая дорогу он, наконец, нашел нужное здание. Окна на нижнем этаже были частично выбиты, внутри паслось несколько сотен неразумных технократов. Они ели листья и ботву, уплетали помидоры и огурцы.
- Ну, хоть на что-то мозгов у вас хватает. – Пробормотал Сергий, проталкиваясь к грядкам. Большинство не догадались откопать с грядок морковку и лук, и он надергал себе полные карманы овощей, а потом набил ими найденный большой детский рюкзак. Смотреть на жующих как бараны траву технократов он не мог. Поэтому лишь прикрыл валяющимся внутри брезентом дыру в окнах и пошел обратно в тепло.
В квартире, к счастью, ничего не изменилось, даже был, хоть и крайне слабый, напор горячей воды. Так что он помылся сам и вымыл морковь. Затем он поел, и только после этого решился посмотреть на себя в зеркало.
Он оттягивал этот момент, как мог, специально не глядя на себя в зеркало утром, стараясь избегать отражения днем. Ведь до последнего надеялся, что потеряв контроль над наномашинами, но сохранив разумность, вновь станет человеком. Однако до этого каждый встреченный им технократ опровергал его надежду своим видом и теперь он убедился, что надежда напрасна.
Из зеркала на него смотрело больное чудовище. Чудовище потому, что у него были небольшие шипы, торчащие из черепа. Ороговевшая кожа, больше напоминающая чешую дракона, на костяшках, лице, спине и груди. Острые треугольные зубы.
А больным он был, потому что пластины и шипы стали серыми и потрескавшимися. Красные белки глаз, полные воспаленных сосудов, обрамляли черную радужку, на которой почти не видно было зрачка. Щеки впали, мышцы пошли серыми буграми. Это уже не говоря о трескающихся под коростой кровоточащих ранах, переломах и ссадинах.
Что и говорить, чудовище было не страшным и жутким. Скорее страшно жалким.
Не придумав себе другого занятия, он лег на кровать и задумался. Он больше не был технократом. Не был бойцом, Светочем. Хотя плазменная пушка из руки никуда не делась, применить ее он не в состоянии, да что там, невозможно даже вызвать прицел.
Жизнь кончилась опять, второй раз за три месяца. Вернуться к людям и затеряться среди них он не мог, никакой макияж не мог скрыть такую внешность. Да и что он будет там делать? Можно было попытаться найти еще технократов, оставшихся разумными после вчерашнего взрыва, но их нужно кормить, а еду он смог найти только для себя, и то всего на пару дней. А значит, вскоре нужно будет выбираться наружу.
Был еще третий вариант. Ничего не делать. Просто жить. Вернее выживать. Уйти куда-нибудь подальше от города так, чтобы его не нашли. И что дальше? Жить всю оставшуюся жизнь в страхе быть найденным?
У него не было ответов ни на один из заданных самому себе вопросов. Еще недавно он искал смысл произошедшего, а сейчас сил хватало только на то, чтобы не повеситься от безысходности. Нужно было придумать себе новый ориентир для жизни. Доктрину, цель.
Он повернул голову, выглядывая в окно. На расстоянии в пару строений от него виднелось огромное здание ретранслятора. Возможно, там он найдет какие-нибудь ответы. Перекусив еще раз (есть абсолютно не хотелось, но он не знал, когда сможет вернуться), Сергий надел найденные в квартире теплые вещи. Серая мужская куртка оказалась ему чуть широковатой, но по длине подходила почти идеально. С зимними ботинками было хуже, они оказались на размер больше, чем нужно.
Но, в конце концов, одевшись по погоде, он отправился в путешествие длинной в три километра. Ничтожное расстояние для технократа, смешное для здорового человека, и крайне мучительное для него. Медленно бредя по серой от перемешанного с пеплом снега улице, он представил, что их ждет весной, когда она настанет. Если настанет.
Непонятно, откуда в мозгу всплыли воспоминания, но он знал, что после массированного термоядерного удара может начаться ядерная зима. И в худшем случае земля может покрыться тридцатиметровым слоем льда навсегда. А в лучшем… Что же, самого лучшего ждать было бессмысленно, судя по взорвавшимся вчера зарядам, было активировано все хранящееся в мире ядерное оружие. Сколько это, Сергий не представлял даже примерно, как не представлял и что будет дальше. Ведь лед не может закрыть планету полностью за один день, да и за год, наверное, тоже. А ему, знавшему себя всего девять дней, заглядывать так далеко и вовсе было бессмысленно.