Запах соли, крики птиц

— Никаких. Правда, это еще не означает, что убийство не было вызвано сексуальными посягательствами, но никаких доказательств, указывающих на это, не имеется.
— Тогда спасибо, — поблагодарил Патрик и уже начал вставать с кресла.
— А как продвигается другое дело? — вдруг спросил Педерсен, и Патрик тяжело плюхнулся обратно в кресло. На его лице явно читалось чувство вины.
— Оно… оно, к сожалению, немного отошло на задний план, — мрачно ответил он. — Поднялась такая чертова шумиха с телевидением, газетчиками и начальниками, которые непрерывно названивают, спрашивая, удалось ли нам сдвинуться с мертвой точки, что… то дело, к сожалению, практически лежит без движения. Но так больше продолжаться не будет. Я немедленно берусь за него всерьез.
— М-да, кто бы ни совершил это преступление, полиции необходимо его безотлагательно поймать. Я ничего подобного еще не видел, и чтобы убить таким образом, требуется изрядная доля хладнокровия.
— Да, знаю, — угрюмо произнес Патрик. Ему вспомнился голос Керстин, звонившей пару часов назад, и то, как безжизненно и безнадежно он звучал. Патрик не мог простить себе, что забросил расследование смерти Марит. — Но, как я уже сказал, теперь приоритеты будут расставлены по-другому. Я надеюсь получить кое-какие ответы уже сегодня. — Он встал, взял протянутую Педерсеном пачку бумаг, пожал ему руку и поблагодарил.
Вернувшись к машине, он поехал в сторону того места, где надеялся найти некоторые ответы. Или, по крайней мере, новые вопросы.
— Ты узнал у Педерсена что-нибудь полезное?
Мартин слушал и записывал, пока Патрик кратко пересказывал ему результаты беседы.
— Про собачьи волоски — это чертовски интересно. Дает нам кое-что конкретное для движения вперед. — Он продолжал слушать. — Резаные раны? Понимаю, о чем ты подумал. Кое-кто становится более интересным. Новый допрос? Да, непременно. Я могу взять с собой Ханну, и мы ее обработаем. Нет проблем.
После короткого «пока» он положил трубку и немного посидел молча. Потом встал и отправился на поиски Ханны.
Ровно через полчаса напротив них в комнате для допросов сидела Йонна. Далеко ходить, чтобы ее забрать, не пришлось — она находилась на своем рабочем месте, в универсаме, напротив здания полиции.
— Послушай, Йонна, мы уже беседовали с тобой по поводу вечера пятницы. Может, тебе есть что добавить?
Уголком глаза Мартин заметил, что Ханна впилась в девушку взглядом. Она обладала способностью делать настолько строгий вид, что даже ему хотелось сразу выложить все возможные прегрешения без остатка. Он надеялся, что она окажет такое же воздействие на сидевшую перед ними девушку. Но Йонна отвела взгляд, уставилась в стол и лишь пробормотала нечто нечленораздельное.
— Что ты сказала, Йонна? Говори отчетливее, мы тебя не слышим! — потребовала Ханна.
Мартин увидел, что резкость в ее голосе заставила ту поднять взгляд. Не подчиниться требованиям Ханны было невозможно.
— Я рассказала о пятнице все, что знаю, — тихо, но все-таки четко произнесла Йонна.
— А я так не думаю. — Голос Ханны разрезал воздух, как одно из лезвий, которые Йонна использовала для терзания собственных рук. — Я полагаю, что ты не рассказала и толики того, что знаешь!
— Я не понимаю, о чем вы говорите. — Йонна подтянула рукава кофты, инстинктивно и нервно.
Мартин различил под кофтой шрамы и вздрогнул. Он просто не понимал этого. У него не укладывалось в голове, как можно добровольно наносить себе такие увечья.
— Не лги нам! — Ханна повысила голос, и Мартин почувствовал, что тоже подпрыгнул. Черт, до чего она крута. — Мы знаем, что ты лжешь, Йонна, — продолжала Ханна, теперь коварно понизив голос. — У нас имеются доказательства того, что ты лжешь. Смотри не упусти шанс рассказать обо всем, что случилось.
Лицо Йонны накрыла тень неуверенности. Она непрерывно щупала большую вязаную кофту, в которую была одета, и, немного поколебавшись, сказала:
— Я не понимаю, о чем вы.
Ханна ударила рукой по столу.
— Кончай нести ерунду! Мы знаем, что ты ее резала.
Девушка нервно пыталась заглянуть в глаза Мартину, и тот более спокойным голосом сказал:
— Йонна, если тебе известно большее, нам необходимо это знать. Рано или поздно правда все равно выйдет наружу, и тебе гораздо выгоднее самой дать нам объяснения.
— Но я… — Она испуганно посмотрела на Мартина, но потом сдалась и тихо сообщила: — Да, я резала ее бритвенным лезвием. Когда мы ругались, до того, как она убежала.
— Зачем ты это делала? — спокойно спросил Мартин, взглядом призывая ее продолжить.
— Я… я… даже не знаю. Просто я страшно разозлилась. Она натрепала обо мне кучу гадостей, из-за того что я режусь и все такое, и мне хотелось, чтобы она почувствовала, каково это.
Она переводила взгляд с Мартина на Ханну и обратно.
— Не понимаю почему… я хочу сказать, что обычно так не злюсь, но я прилично выпила и…
Она замолчала и уставилась в стол; при этом казалась такой поникшей и расстроенной, что Мартину пришлось сдерживаться, чтобы не подойти к ней и не обнять. Однако он напомнил себе, что девушку допрашивают по делу об убийстве и что если он начнет внезапно обнимать подозреваемых, это может произвести неправильное впечатление. Он покосился на Ханну, но ее лицо казалось застывшим и непроницаемым — она, похоже, не испытывала к девушке никакого сочувствия.
— Что произошло потом? — сурово спросила она.
— Тут как раз появились вы. — Йонна не отрывала взгляда от стола. — Вы говорили с остальными, а вы — с Барби. — Она подняла глаза на Ханну.
Мартин обратился к коллеге.
— Ты видела, чтобы у нее текла кровь?
Ханна, казалось, задумалась, но потом медленно помотала головой.
— Нет, должна признаться, я это упустила. Было темно, а она стояла, обхватив себя руками, поэтому увидеть было трудно. А потом она убежала.
— Может, ты нам еще что-нибудь не рассказала? — Голос Мартина звучал мягко, и Йонна отблагодарила его взглядом преданной собаки.
— Больше ничего. Честное слово. — Она отчаянно замотала головой, и длинные волосы упали ей на лицо.
Когда она стала их отбрасывать, полицейским открылась полная картина резаных ран на предплечье. Мартин не удержался и ахнул. Черт подери, какую же боль это, должно быть, ей причиняло. Сам он едва мог сдернуть с раны пластырь, и мысль о том, чтобы резать собственное тело, — нет, на такое он никогда бы не решился.
Бросив взгляд на Ханну и получив в ответ легкий кивок, он собрал бумаги.
— Нам, вероятно, потребуется поговорить с тобой еще, Йонна, — сказал он. — Мне, наверное, нет необходимости добавлять, что скрывать информацию при расследовании убийства нехорошо. Я полагаюсь на то, что ты добровольно придешь к нам и расскажешь, если вспомнишь или услышишь что-нибудь еще.
Она медленно кивнула.
— Теперь я могу идти?
— Да, можешь, — ответил Мартин. — Я тебя провожу.
Выходя из комнаты для допросов, он обернулся и посмотрел на Ханну, которая осталась сидеть за столом и разбираться с магнитофоном. Лицо у нее было ожесточенным.
Пришлось немного покрутиться, прежде чем он нашел в Буросе нужный адрес. Ему устно объяснили, как добраться до здания полиции, но, приехав в Бурос, Патрик обнаружил, что все как-то не соответствует описанию. Однако с помощью нескольких местных жителей ему наконец удалось отыскать участок и припарковаться. Он буквально несколько минут подождал у дежурного, а затем появился комиссар Ян Градениус и провел его к себе в кабинет. С благодарностью согласившись выпить чашечку кофе, Патрик опустился в одно из кресел для посетителей, а комиссар уселся за письменный стол и посмотрел на него с любопытством.
— М-да, — произнес Патрик, отпивая еще один глоток отличного кофе. — Мы, в Танумсхеде, разбираемся с одним несколько странным делом.
— Ты имеешь в виду убийство девицы из реалити-шоу?
— Нет. — Патрик помотал головой. — За неделю до убийства Лиллемур Перссон нам сообщили об одном ДТП: женщина съехала с дороги по крутому склону и врезалась в дерево. Поначалу все предстало так, будто это просто авария с участием одной машины и смертельным исходом, и это подтверждалось тем обстоятельством, что женщина выглядела здорово набравшейся.