Южная страсть

Лон не сводил взгляда с ее лица.
— Давай-ка, Софи, поставим твои цветы в воду.
— Я не могу. Гости…
— Отлично можешь, — мягко перебил ее Лон. — С гостями все будет в порядке. Беспокоюсь я, моя дорогая, о тебе. Когда ты поделишься со мной своими планами на праздники? Или ты хотела тайком от меня улизнуть с Федерико?
Пол уходил из-под ее ног. Минуту назад она ощущала такой жар, что была готова сбросить платье, а сейчас ее сковал мороз. И мысли бешено вертелись в голове. Откуда он мог обо всем узнать? Как он выяснил?
Лон заметил, как Софи судорожно сглотнула. Она боится.
И стоит бояться. Если Софи прибудет в Сан-Паулу с Федерико, Мигель Вальдес заживо сдерет с нее кожу.
— Может быть, пойдем в библиотеку? — шепнула она.
Хорошая мысль.
Войдя вслед за Софи в библиотеку, Лон закрыл филенчатые двери.
— Я хочу услышать обо всем.
— Мне мало что есть рассказать.
— Судить будем потом, любовь моя.
Они стояли в разных концах комнаты и смотрели друг на друга. Лон восхищался характером Софи. Она проявляла такую силу характера, какой не проявляла годы. Но ее твердость сейчас направлена не туда. Она не имеет представления, на что идет. Не имеет понятия, с кем имеет дело.
— Графиня знает?
— А ты как думаешь? — Руки Софи сжались в кулаки. — И вообще, откуда ты узнал?
— Это тебя больше всего интересует?
Она не могла прочитать его мысли. В его голубых глазах, странных и замораживающих, не было эмоций.
— А чем я должна интересоваться?
— Как же твой банковский счет, который в плачевном состоянии? Передать десять тысяч фунтов совершенно незнакомому человеку! Ведь ты не знаешь Федерико Альваре и все-таки отдала ему деньги. Так?
У Софи не нашлось ответа. Она смотрела на Лона, и ее ногти впивались в ладони.
— Ты запросила бразильскую визу, — продолжал Лон. — Федерико купил для тебя билет на самолет.
Билеты были на двадцать шестое декабря. Так решил Федерико. И он же купил билеты.
— Почему бы мне не попутешествовать в праздники? Я нигде не была с тех пор, как умер Клайв.
— Клайв умер в Бразилии.
— И поэтому мне запрещено бывать в этой стране?
— Да, если ты намерена приехать в пригород Сан-Паулу, где он умер.
Софи выдержала взгляд Лона.
— Есть что-то, чего я не знаю о его смерти? Ты мне чего-то не сказал? Ведь это ты отправлял его тело в Англию.
— Я помогал с организацией похорон. Но вот твой добрый друг Федерико работал с Клайвом в Бразилии. Ты не расспрашивала Федерико о том, как умер твой муж? Я не сомневаюсь, что сеньор Альваре знает… кое-какие подробности.
— Он знает в Сан-Паулу людей, которые, возможно, смогут мне помочь. Он обратился к частному детективу.
Лон слегка улыбнулся.
— Федерико нанял частного детектива?
— А почему бы и нет? — Софи вскинула подбородок.
— Потому что ему нельзя доверять. Он опасен…
— А ты — нет? — Софи вспыхнула, не в силах сдержать гнев. Алонсо может быть не менее страшным, чем Федерико… А то и еще страшнее.
— Ты даже не понимаешь, что такое опасность, muñeca, и у Альваре полное преимущество перед тобой, раз он запросил с тебя десять тысяч фунтов на поездку.
— Половина этих денег — на дорогу, вторая половина — на частное расследование.
— Дорога до Бразилии стоит не пять тысяч фунтов, и если ты хочешь, чтобы кто-нибудь познакомил тебя с местностью…
— Это моя поездка, — яростно перебила его Софи. — Это мои знакомства, мои планы. Я жила в Южной Америке. Мне в какой-то мере известны опасности путешествий. Что такое десять тысяч фунтов, если поездка принесет мне покой? Десять тысяч фунтов — ничто для тебя. Они ничего не решают в твоем мире.
— В моем мире. — Лон рассмеялся негромким недобрым смехом и подошел к столику на колесах, на котором стояли ирландские хрустальные графины с виски и бренди, и плеснул себе порцию в высокий стакан. — Что ж, ситуация зеркально переменилась, верно? Поразительно, что могут с нами сделать десять лет.
Из-за закрытых дверей библиотеки доносились музыка и смех. Должно быть, гости уже танцуют: балы графини Уилкинс проходят по одному сценарию.
— Тебе повезло, — резко сказала Софи и прижала руки к бокам.
— Везение тут совершенно ни при чем. Это работа. — Он взболтал содержимое стакана, быстро глянул на янтарно-золотистую жидкость и устремил взор на Софи. — Упорный труд.
Везение ли, труд ли, но у него миллионы. Миллионы фунтов стерлингов в драгоценных камнях. Лону принадлежит одно из крупнейших в Южной Америке месторождений изумрудов.
Одна бровь Лона приподнялась. Голубые глаза буравили Софи.
— Скажи мне, если бы пять лет назад я был «неприлично богат», ты вышла бы замуж за меня, а не за Клайва?
Сердце Софи упало. Она сделала над собой усилие, чтобы сдержать гнев, не видеть насмешку в его пристальном взгляде, и стала смотреть на белый шрам, тянущийся от уголка глаза к скуле.
— Я вышла замуж за Клайва не из-за денег.
Возле глаз Лона собрались морщинки, однако он не улыбался.
— У него их не было, ведь так?
— Он считал тебя лучшим другом. Он восхищался тобой, был готов целовать землю, по которой ты ходил.
— Избавь меня от представлений, дорогая. Может быть, ты и была женой Клайва, но я знал его лучше, чем ты. Он не был восторженным. Близко не был.
Зловещий человек. В эту минуту Софи ненавидела его.
— Уезжай. — Она быстро подошла к двойной двери (блестящий красный шелк шуршал при каждом шаге) и распахнула ее. — Я передам графине твои извинения. Она будет жалеть, что ты так рано уехал, но увы, дела не терпят.
Лон неподвижно стоял у камина.
— У меня нет неотложных дел.
— Я хочу, чтобы ты уехал! Я не потерплю, чтобы ты унижал моего мужа в его же доме.
— Этот дом ему никогда не принадлежал. Это дом его матери, тогда как Хамфри-хаус был собственностью его отца. Это тебе придется признать. У Клайва не было жилья в собственности.
Краска выступила на щеках Софи, и она почувствовала, что самообладание изменяет ей.
Это всего лишь Алонсо, резко напомнила она себе, варвар, невежа, пропащая душа, не отшлифованная должным воспитанием: ни его настоящий отец, ни мать не занимались им, а отправили в четыре года в пансион.
И все же каких-то десять лет назад он был одним из ее лучших друзей, они открыто разговаривали обо всем на свете — о любви, о жизни… о сексе. О том, какое будущее их ожидает. О том будущем, в которое они верили тогда.
Что ж, будущее пришло, и оказалось, что оно не имеет ничего общего с мечтаниями тех дней.
Софи горько вздохнула и медленно, выигрывая время, закрыла дверь библиотеки.
Лон не причинит мне боли, напомнила она себе, и острая боль стала уступать место оцепенению. Он не сделает ей больно, если только она ему не позволит.
— Не хочешь ли извиниться?
— Прости меня, Софи, — послушно произнес Лон, ослабил узел галстука и расстегнул верхнюю пуговицу белой накрахмаленной рубашки. У него порочное умное лицо. Недобрый человек. Сексуальный. — Прости, я не должен был с тобой ссориться.
Софи изучала его лицо. Под глазами появились морщинки. Он стареет. Матереет. Становится безжалостнее.
— Извиняться ты должен перед Клайвом, ты оскорбил Клайва.
— Дорогая, Клайв меня не услышит.
— Я не могу уважать такого человека, как ты!
Лон рассмеялся.
— Но ты просишь меня о помощи, когда припекает.
Софи сжалась, мышцы ее напряглись, в висках застучало. Ее хладнокровие в опасности. Уходи, сказала она себе. Оставь его. Он сам найдет дорогу.
Но она не может просто игнорировать Лона. Она не вышла из комнаты, а подошла к нему, дрожа от напряжения, бурля от эмоций.
— Может быть, раз я попросила тебя помочь…
— Раз? — прервал ее Лон. — Софи, это было далеко не один раз.
Она вздрогнула от его саркастического тона.
— Когда я просила о чем-нибудь, я делала это ради Клайва.
Через два года после свадьбы Клайв был в Америке. В одной небольшой слаборазвитой стране вспыхнула война, и правительство закрыло аэропорт. В результате Клайв оказался в гуще беспорядков.