Убежище (СИ)

- Ты поторопился, Борода, - сказал смотритель. - Бесплотным быть надежнее.
Оборотни шарахнулись в разные стороны.
- Говорил я тебе, не связывайся с чужим сектором, - покачал головой смотритель.
Из-за ноги человека в скафандре выскочил белый паук.
- Чужие танцы оскорбляет! - заверещал он и вздыбил шерсть.
Борода попятился, не сводя глаз с излучателя.
- Идите сюда, ребятки!
Ольга бросилась навстречу старикам, увлекая за собой Олега. Смотритель взял ее за одну руку, Олега за другую и повел, как нашкодивших дошколят, к машинам. Человек в скафандре прикрывал их отступление излучателем. Паук выплясывал позади и награждал Бороду инопланетными ругательствами.
К Ольге бросилась бабка Марта, обняла ее и потащила к старому автомобилю, где их поджидал Анатолий с термосом горячего чая и бутербродами.
- Тебе туда, - смотритель отпустил Олега и кивнул на стоящий немного в стороне флаер.
Олег остановился. Человек в скафандре подождал, пока смотритель усядется за руль автомобиля, пропустил паука вперед, потом легонько подтолкнул Олега в спину и показал на флаер.
- Сейчас, - Олег сложил ладони рупором. - Оля!
Ольга растерянно оглянулась, она только сейчас заметила исчезновение своих спутников.
- Где тебя искать, где ты живешь?!
Смотритель завел, мотор. Ольга привстала на сиденье, начала говорить, потом осеклась.
- Где?!
Человек в скафандре рывком втащил Олега в кабину и задвинул дверь. Тотчас же флаер содрогнулся и зазвенел от удара здоровенного камня.
Смотритель выжал сцепление.
- Головы пригните!
Бабка Марта силой стащила Ольгу под сиденье, потому что на машину обрушился град камней. Смотритель пригнулся к рулю и дал полный газ.
Последнее, что Ольга успела увидеть, прежде чем деревья заслонили небо, было днище взлетающего флаера.
Ночь
- Чтобы отдохнуть от домашних дел, дорогая.
(Кинофильм «Золушка», сценарий Е. Шварца)
Смотритель включил фары. По обеим сторонам дороги стеной стоял черный лес, клочок освещенного асфальта перед колесами, огоньки глаз позади - вот и все, что выделялось во мраке. Изредка лучи фар выхватывали еще какую-нибудь лиану, непонятно как оказавшуюся в зимнем лесу и нависшую над дорогой, или бок убегающего диковинного зверя.
В машине молчали, только один раз Анатолий сказал, наклонившись к смотрителю:
- Серж обещал засесть на чердаке с пулеметом.
- Борода не полезет под выстрелы, - возразил смотритель.
Ольга находилась в странном оцепенении, ей казалось, что день еще не окончен, она все еще чего-то ждала. Мелькающие позади огоньки мало занимали ее, что-то более важное требовало осмысления, ворочалось в сознании, беспокоило.
Едва машина въехала на площадку перед Убежищем, над его крышей поднялась луна, залив округу мертвенно белым светом.
- Серж включил прожектор! - обрадовался Анатолий. - Теперь ни один черт незамеченным не подберется!
Автомобиль, оставленный возле крыльца, смотритель несколькими движениями превратил в кресло с витыми ножками, взвалил его на спину Анатолию и отправил в дом, а сам задержался, чтобы накормить собаку.
Первой в дом вошла Марта, за ней Ольга и последним Анатолий. Он поставил кресло у камина, уселся и спросил у стоящего с карабином в руках Михаила:
- Серж нам поесть оставил что-нибудь или все уволок на чердак?
- Консервы, - лаконично ответил Михаил, не сводя глаз с приоткрытой двери.
Бабка Марта скептически посмотрела на злосчастную банку килек в томате, но промолчала.
Появился смотритель, запер дверь и прошел, шаркая подошвами, к камину. Анатолий уступил ему место, а сам расположился прямо на полу, на медвежьей шкуре, с наслаждением вытянув ноги:
- Славный был денек, не правда ли?
Ему никто не ответил: бабка Марта резала хлеб и мазала маслом, Михаил раскуривал сигарету, старик разжигал огонь в камине, а Ольга все еще стояла посреди комнаты, бездумно глядя в окно.
За окном шел снег. Крупные хлопья медленно плыли в лучах лунного света и садились на землю, чтобы тут же съежиться под тяжестью новых хлопьев, а может, и не съежиться, а просто улечься: снежинка к снежинке, и лежать так долго-долго, до самой весны.
- Отвратительный день! - вдруг громко сказала Ольга.
На секунду замерли руки Марты, уронил полено старик-смотритель, обжег пальцы спичкой Михаил, удивленно вздернул бровь Анатолий. Потом все зашевелились, как ни в чем не бывало. Смотритель подобрал полено, Марта закончила бутерброд, Михаил погасил спичку, Анатолий опустил бровь и принялся насвистывать какой-то мотивчик.
- Отвратительный мир! - продолжала Ольга. - Ненормальный мир, населенный чудовищами!
Она резко повернулась и пошла наверх, отчетливо впечатывая каждый шаг в скрипучие деревянные ступеньки.
В комнате наступило молчание. Хлеб крошился в руках у бабки Марты, а масло почему-то падало с ножа на столешницу.
- В первый раз мне тоже так показалось! - с преувеличенной бодростью сообщил Анатолий.
Марта быстро утерла глаза краем платка и продолжала резать хлеб, Михаил хотел глубоко затянуться, но закашлялся и швырнул сигарету в огонь.
- Ничего удивительного. Слишком много впечатлений...
Марта бросила нож на стол и заплакала, уже не скрываясь. Михаил подошел к ней и обнял за плечи:
- Ну, чего ты? Ведь все, как всегда, кончилось благополучно?
- Благополучно? Ты ведь знаешь, что мы здесь в последний раз! Никогда еще мы не приходили сюда в такой темноте! Кто сможет в следующий раз преодолеть дорогу? Ты, я или Сережа, которого едва не убили прошлой ночью? Сколько нас было вначале и сколько осталось?!
- Дела, дела у всех, - пробурчал Анатолий.
- Дела? У Димы тоже дела?
- У Димы инфаркт, - хмуро признал Анатолий.
- У Димы инфаркт, Сашка спился, Надежда запуталась со своими мужьями, Люда не отходит от внука, потому что он не нужен никому, кроме нее! Кто следующий? Я уже боюсь заглядывать в почтовый ящик, потому что каждое письмо без адреса несет в себе весть об очередной беде. Я устала! Устала от повседневных бессмыслиц, от тягучих бабьих сплетен, от колыхания злобной зависти к чужой радости, устала от привычной грязи и серости ваших улиц, от малолетних проституток и больных стариков, до которых никому нет никакого дела! Устала видеть взрослые глаза детей. Устала бояться вечерних подъездов и переполненного утром автобуса! Здешние страшилища просто ангелы по сравнению с обыкновенным сытым мещанином. Я не вижу выхода из этого лабиринта и не вижу проводника! Каждый раз, возвращаясь отсюда, я хотела донести хоть горсточку света, но он просачивался между пальцами!..
- Замолчи!
Смотритель резко поднялся, губы его тряслись, морщины на лице стали еще глубже.
Анатолий погладил ладонью медвежью шкуру:
- Принцесса Марта, от тебя я истерики не ждал.
Бабка Марта судорожно смахнула слезы и отвернулась.
- У тебя чудная внучка, жизнь прожита не напрасно, чего еще надо?
- Да, но я двоюродная бабка, у меня никогда не было своих детей!
- А я тебя искал, принцесса Марта, - с горькой усмешкой сознался Михаил.
- Но не нашел. Что проку в письмах без адреса, которые приходят неизвестно откуда, которые шлешь, неизвестно куда?! Я боюсь возвращаться, потому что никогда вас больше не увижу! Что такое все ужасы этого мира по сравнению с обыденностью нашего? Детский лепет.
- Ты еще и трусиха, - констатировал Анатолий. - Если боишься возвращаться, оставайся здесь, выделят тебе сектор, будешь пасти драконов и перевоспитывать Бороду.
Бабка Марта невольно оглянулась на смотрителя. Старик стоял с каменным лицом и не спеша постукивал по ладони своей трубкой.
- Остаться?
Смотритель ничего не ответил.
Ольга сидела в своей комнате и смотрела, как пляшут за окном снежинки в столбе лунного света.
Летать. Свечой взмывать в вышину и захлебываться горьким воздухом. Тело выгибается в бешеном рывке, отшвыривая землю далеко вниз.