До и После: Исход (СИ)
Стог сена не подвел. Оказался именно таким, каким она его всегда представляла. Колючим, но мягким, почти идеальным в данных условиях. Она наклонилась и почти упала в него, зарылась, соорудив кокон, и почувствовала, что другого ей и не нужно. Ни кровати, ни подушки, ни одеяла. Она ничего больше не хочет.
Ее ждало неизбежное – страшная пытка, которой подвергаются все, кто потерял свою любовь навсегда. Ей предстояло заснуть в одиночестве. Но еще хуже было то, что ей, в отличие от Норта, утром предстоит и проснуться.
Она тихонько заплакала. От обиды и бессилия, не до конца отдавая себе отчет в том, что же все-таки произошло.
Прошло несколько недель с начала конца. Все изменилось в один момент, но Лиа, казалось, даже к этому почти привыкла. Теперь стало куда хуже. Ее пугала мысль, что в целом мире больше никого не осталось.
Но ей и в голову не могло прийти, что даже сейчас в амбаре она была не одна.
2(ПОСЛЕ) У костра
Они брели по рельсам уже второй день. Это изматывало, но другие варианты были еще хуже. Ночевать приходилось в лесу. Спать - в старых походных палатках. Хотя о каком сне может идти речь, если каждый шорох в темноте превращается в монстра, выжидающего, когда ты потеряешь бдительность? Но этот участок, спасибо тебе, кружок юных натуралистов, был безопасен. Самодельные ловушки-гремелки тут же подадут сигнал, стоит кому-то пересечь периметр.
Джереми мог бы позволить себе поспать, но сон не шел. Не из-за страха - из-за Анны. Глупо сожалеть о не сложившихся отношениях, когда кругом царит хаос, но он ничего не мог с собой поделать. С мыслями об Анне сейчас могли конкурировать только мысли о еде.
«О, хрустящий жареный бекон... – он мечтательно прикрыл глаза, – съесть бы хоть кусочек!»
Еда из прежней жизни – вот чего ему по-настоящему не хватало. Почти также сильно, как не хватало Анны, хотя вслух он вряд ли когда-нибудь в этом признался бы. Джереми мог бы отдать мизинец на ноге и, скорее всего, так бы и сделал, если бы кто-нибудь взамен предложил ему большой кусок дымящейся пиццы, ну или хотя бы большой бутерброд с ветчиной, сыром и соусом. Не будь он подростком, давно заплыл бы жиром от такой диеты, но Джереми был молод, крепок и здоров, если не брать в расчет душевные раны.
«Вот как так? – терзал он себя вопросом. – Как я дал себя облапошить? Почему пошел на поводу у своей гордости? И почему это произошло перед тем, как начался этот кошмар? Почему именно тогда?»
На душе было до того паршиво, что хотелось курить. Джереми знал, что это совсем не круто, что это вредно и вообще вряд ли поможет. Но странное, нелогичное желание становилось все сильнее и навязчивее.
«Какая теперь разница... курить или не курить? Убьет меня что угодно, но уж точно не рак легких».
Он мог бы развить эту мысль, задуматься о том, как жить дальше, как обезопасить свой путь. Задуматься о чем угодно более важном, раз уж все равно не спал, но по закону подлости, в голову лезла одна ерунда. Джереми терзал себя бесчисленными вопросами, не имевшими сейчас никакого смысла. Но ведь он подросток, а кто вправе винить подростка за глупые мысли?
– Зачем я тогда вообще к тебе пришел, Арчи? – прошептал он в костер и бросил в него обломок ветки.
Они с Арчи родились через много лет после объединения всех стран в республики. Дружили с детства. Росли в общем, смешанном мире, сулившем счастливую жизнь и безоблачное будущее. Но будущее оказалось совсем не таким.
В тот вечер, на дне рожденья у Арчи, Джереми слегка выпил. Настроение поднялось, а музыка только усилила эффект. Он был молод, популярен и красив и думал, что весь мир лежит у его ног. Одна из кокеток давно строила ему глазки, хоть и знала, что он не свободен. Но Джереми понимал, женская солидарность вещь двухсторонняя. А кокетка была ничего. Отогнав манящие мысли, он отправился искать Арчи.
«А может, это не так уж и страшно? – думал он, опустошая вторую бутылку пива. – Вечер такой веселый, а пара поцелуев никому еще не вредила. Да и Анне она не расскажет».
Но он не учел одну вещь – смартфоны это и радость, и беда. Клик, клац – и ты уже в сети, уж ему ли было этого не знать?
– Ой, дурак! – протянул он, спрятав лицо в ладони.
«Какая теперь разница?» – в ответ пропел внутренний голос.
Да, от сигареты сейчас он точно не отказался бы. Костер уже тлел. Из палатки доносилось мерное сопение. Сон этот не был безмятежным, но плохой сон лучше, чем полное его отсутствие. Джереми взял в руку палку и пошевелил угли. Пламя вспыхнуло и почти тут же погасло. Больше, чем об отсутствии сигарет, он жалел об отсутствии простейшего плеера. Если бы он только мог вставить наушники в уши и окунуться в волны любимых треков. Это спрятало бы его от собственных мыслей, ведь, если не считать алкоголя, нет лучшего лекарства, чем музыка, уносящая от проблем. Но плеера не было, и, в любом случае, отгородиться от внешних звуков - непозволительная роскошь в условиях сломанного мира.
К шорохам теперь постоянно приходилось прислушиваться.
3(ДО) Званый ужин
На столике были разбросаны кисточки, тени, крема и прочие девчачьи средства маскировки. При каждом движении платье Кристины шуршало, а корсет неприятно сдавливал ребра.
Дом наполняли превосходные ароматы праздничных блюд. Музыка звучала на фоне: что-то мелодичное, ненавязчивое, как раз для предстоящего вечера. Вечер будет непростым, но ей не хотелось думать об этом. Мысли упорно убегали к нему.
Джереми нравился ей с третьего класса, с тех самых пор как они целый месяц сидели за соседними партами. Он стрелял жеваной бумагой из ручки в спину девчонке-зазнайке, а Кристина тайком бросала на него смущенные взгляды. Иногда они шептались, обсуждали общих знакомых, придумывали одноклассникам забавные прозвища и шутили о всякой ерунде. После уроков, бывало, он вместе с друзьями обстреливал визжащих от возмущения девчонок из рогатки. Не рыцарь, не герой, обычный задира. Как раз то, что надо, ведь девочки из благополучных семей так любят мальчишек-хулиганов. Время шло, а он так и не обратил на нее внимания, что не могло не печалить Кристину. Затем его перевели в другой класс, и они даже перестали здороваться в коридорах. Но интерес Кристины почему-то никуда не пропал. Она держала это в секрете и чем старше становилась, тем больше охраняла свою тайну. Никаких томных взглядов, никаких намеков на симпатию. Да и как она могла? Она же мамина красавица, а мамина красавица не влюбляется в мальчиков, это мальчики влюбляются в нее. Мать научила ее всему, что знала сама, и главным уроком было, то, что замуж по любви выходят только глупые курицы. Кристина хорошо усвоила этот урок и знала, что никакая симпатия не разрушит ее планов на будущую помолвку. Но кое в чем она все-таки себе не откажет. Это будет маленький бонус, приятный подарочек самой себе, прежде чем она окончательно откажется от своего глупого, бесцельного и ни к чему не ведущего увлечения.
Возможно, если б она меньше слушала маму, если б меньше слушала себя, уверенную в том, что она - королева мира, с Джереми все сложилось бы иначе. И его девушкой была бы сейчас она, а не Анна. Наверное, он была бы счастлива. Вышла бы за него замуж, готовила бы ему и детям блинчики по выходным, а летом они выезжали бы за город на дачу и плескались вместе в надувном бассейне. Без всех этих званых деловых ужинов, надменных разговоров и выяснений, у кого дороже машина, чья фирма престижней. Без всего того, что ожидало ее в недалеком будущем.
Конечно, Джереми был парень смекалистый и перспективный, но о таких перспективах как у Дюка Ди, ставшего ее потенциальным женихом, когда ей еще не было двенадцати лет, Джереми мог только мечтать. Пускай за всеми достоинствами Дюка стоял его отец, но какая разница, если это сулит безбедную жизнь не одному поколению семьи Ди, а у нее есть все шансы войти в круг избранных. Думая об этом, Кристина чуть не спалила прядь волос плойкой. Выдернув орудие пыток из розетки, она свысока оглядела собственное отражение.