Циклопы (СИ)

Кошмар. Фантасмагория. Смешение рассудка. Компания из старикана, всхлипывающего от переизбытка чувств стилиста и радостной собаки усаживалась в «порше».
-  Отсюда - валим, - быстро информировал Борис. - Меня... то есть тебя и конотопского дядю Мишу обвиняют в похищении Карповой. Свидетели голосят о нашей причастности. - Завьялов, лихо выворачивая руль, уводил спорткар от комплекса. - Съемка с камер наблюдения, как я понимаю, эту версию категорически поддержит.
В зеркальце заднего вида Завянь наблюдал за трансформацией родимого лица. Только что радостная физиономия вытягивалась и неуклонно превращалась в покойницкую маску человека, скончавшегося от испуга. Нижняя челюсть уже плавно опустилась к кадыку.
Собака слушала внимательно. Напряженные ушки торчали чуткими локаторами, Жюли, вероятно, сосредоточенно ворочала собачьими мозгами.
Сюрреалистическое восприятие момента.
О том, что ему когда-нибудь придется разговаривать с собакой, Борис не смог бы вообразить даже в тугом похмельном кошмаре.
А что сумеет выжать из собачонкиных извилин разумница Жюли - представить невозможно. Под этой ушастой черепушкой мозг размером с горошину! Ну максимум с перепелиное яйцо.
-  Домой ко мне возвращаться нельзя, - старательно не поддаваясь панике, вещал Завянь, - туда вот-вот нагрянут с обыском или уже наряд стоит перед подъездом. Приедем, наверняка нарвемся на ментов. -  Собачье отражение в зеркале согласно кивнуло. Завьялов хмыкнул. - Жюли, Иннокентий говорил, что вы хорошо знакомы с историей похищения Зои Карповой? - Ушки вновь мотнулись сверху вниз. -  Вы знаете, кто Зою заказал?
Голова опять мотнулась.
Как же, черт возьми, поговорить с собакой?!
-  Попробую предположить, а вы кивайте. Это был кто-то из конкурентов папы Карпова?
Минут десять старикан, ведущий машину по переулкам и заулкам, общался с кивающей собакой через зеркало заднего вида. Но толка было мало. Собачка перенервничала, начала поскуливать, вроде бы намекая, что ей необходимо перебраться с мужниных рук поближе к Борису...
Завянь завел «порше» в укромный дворик. Как только выключил движок, Жози-Жюли резво перепрыгнула на сиденье рядом с водительским и начала царапать когтями, бить лапками по карману пиджака Бориса.
-  Тебе что-то достать? - спросил Завьялов. Когда собака согласно колыхнула ушками, выгреб из кармана ключи от дома и мобильник.
Коготки Жюли-Жози тут же заколотили по смартфону.
-  Ты хочешь набрать текст на телефоне?! - догадливо воскликнул Боря.
Жюли вздохнула так красноречиво, что оба мужика почувствовали себя непроходимыми болванами.
Несколько минут, старательно потряхивая языком, Жюли пыталась точно попадать конкретным когтем по конкретному месту дисплея. Поскуливала, нервничала, один раз укусила Кешу за палец, когда тот попытался ей помочь.
В итоге напромахивалась, выдохлась. Так поглядела на Завьялова, что тот, быстро почесав в затылке, предложил:
-  Нам нужен компьютер. С тугой клавиатурой.
Жюли пружинисто подпрыгнула и звонко тявкнула.
В раскрытые окна «порше» залетал упругий теплый ветер бабьего лета, этим вечером навестившего столицу. Вот уже минут пятнадцать Борис Завьялов ворочал дряхлым стариковским мозгом и все никак не мог решить, в какую сторону ему поехать, куда вести машину при выезде из дворика?
Знакомых - море, миллион друзей. Езжай к любому, не предаст, не выдаст. Поскольку ни один из верных друганов в жизни не поверит, будто Завянь участник похищения.
Бориса без вопросов обеспечат крышей и поддержкой. Завянь сам поступил бы так на месте любого из друзей.
Но он на месте «дяди Миши». А в его теле засел Иннокентий-воробей.
Как предъявить его-себя друзьям?! Капустин сразу же засыпается! Как только рот раскроет, все перепутает и переврет! Ляпнет что-нибудь из «Большого словаря...», типа: «Секу, чувак», и у любого друга моментально зародится подозрение в неадеквате. Появится вопрос: не сбрендил ли Завянь, не вписался ли на самом деле в стрёмную тему?..
-  Борис Михайлович, - раздался с заднего сиденья тихий голос Кеши, - нам понятны ваши сомнения.
-  Понятны? - хмыкнул Боря.
-  Разумеется, - собака и Кеша дружно закивали. - Вы переживаете, что я вас подведу. Думаете, что ваши друзья меня сразу же раскусят...
-  Пополам тебя раскусят, Кеша, - согласился Завьялов.
-  Но мы не можем никому рассказать о том, что с вами произошло!
-  Вот то-то и оно, - вздохнул Борис. -  Мы даже не сможем поехать в Интернет-кафе, понимаешь? Как только там увидят печатающую собаку... - Завянь махнул рукой и раздул щеки. - Что делать, что делать... - Забарабанил пальцами по рулю. - Куда нам ехать, а? К кому податься? Домой нельзя, к Леле нельзя...
«Ко мне езжайте, там спокойно», - раздался в голове уже знакомый внутренний голос.
Бориса словно палкой по голове ударили!
Шея сама собой втянулась в плечи, ладони оторвались от руля...
Рассказывать Иннокентию и Жюли о проклюнувшемся еще возле «Ладьи» внутреннем голосе Завьялов не решился.
Во-первых, русский человек всегда рассчитывает на авось. Авось минует, пронесет. А во-вторых, по совести сказать, Завьялов испугался. Жутко.
Старческие нервы начинали вибрировать при малейшем воспоминании о Кешиных рассказах про циклопов. Пожилое тело не хотело лишиться глаза или уха, легкого либо почки. Борис до сумасшествия боялся разозлить циклопа и притворялся покорным! Поскольку высчитал: уж лучше делить одно тело с террористом, чем лечить его в больнице. Циклоп ведь тоже не дурак, есть вероятность договориться. (Минуя Кешу и Жюли.)
Но циклоп решил «включиться» и участвовать.
Жюли-собачка как-то уловила, что с Завянь не все в порядке. Негромко зарычала. Тявкнула, как будто говоря: «Что происходит?» Положила лапки на спинку переднего сиденья и попыталась заглянуть в глаза Борису.
«Уйми собаку, Завьялов, - прозвучало в голове. - Я не циклоп. Я Лев Константинович Потапов».
-  Борис Михайлович! - забеспокоился уже и Кеша. - Что с вами?!
-  Во мне сидит какой-то лев... - невнятно произнес Завянь. - Константинович Потапов.
«Это ты во мне, балбес, сидишь!!»
-  Кто-кто?! - просипел Кеша.
-  НОСИТЕЛЬ мой очнулся... Вроде бы.
«Едем ко мне на дачу, - доводя Завьялова до саморазрушительного коллапса, невозмутимо, из самого Бориного нутра, предлагал Лев Константинович. - Там мы заляжем, отсидимся. Попьем чайку, все порешаем».
Неловко шевеля губами, Борис докладывал стилисту и собаке, о чем толкует Лев. Боялся, что еще чуть-чуть - сойдет с ума.
Всего лишь девять часов назад, он - Борис Завьялов! - ехал в больницу за Колей, собираясь с ним напиться.
Сейчас сидит за рулем в теле старика Константиновича и разговаривает с собакой и пришельцем.
Кошмар, комар, кошмар!!
Шесть часов назад Борис Завьялов стоял перед зеркалом в своей прихожей, разглядывал сморщенное тело и думал, что хуже быть уже не может.
Три часа назад Борис Завьялов едва не подох в чужом теле от позора, услышав, как кий чуть не порвал сукно, как шлепнулся об пол костяной шар.
Потом стоял на грани сумасшествия, на карачках перед собственным телом и разговаривал при всех с собакой.
Заполучил обвинение в похищении гламурной Зои.
Что будет дальше?
Лев уже пришел.
«Эй, молодой. Ты чо, заснул?»
Добавить надо: как только Лев включился, Завьялов испытал все то, что раньше причиталось Кеше. Лев разговаривал с Борисом, как старшина стройбата с новобранцем. Звал «молодым», по разу «губошлепом» и «балбесом» припечатал.
Алаверды, как говорится. Круг замкнулся.
Завянь все больше и больше хотелось намылить веревку и повеситься на люстре. При неимении надежного крюка, на первой же березе удавиться.
Край настал. Ощущение двойственности и ущербности доводило до умопомрачения! Хотелось голову о руль разбить и оглушить противный голос старика.