Натюрморт с живой белкой (СИ)

Белка не хотела больше слышать имени отчима из этих уст и потому перебила:
— А твоё кольцо? Или оно настоящее?
Белка молниеносно перевела взгляд с руля на лицо Дениса — она умела делать это действительно за доли секунды. Практика, выработанная годами рисования. И потому успела поймать его растерянный взгляд. Через секунду он уже с усмешкой потряс перед её носом окольцованной рукой.
— Сам надел… Пока не встретил женщину, которой позволю надеть на себя кольцо… Даже фейковое.
Белка кивнула, но взгляда не отвела. Почему он смутился?
— Что ты так на меня смотришь? — в голосе чувствовалось раздражение.
Белке не нужно было выдумывать правдоподобный ответ. Она у неё имелся в запасе.
— Просто у тебя глаза очень красивые.
Белка не врала. Если уж она и думала эти дни о Денисе, то из-за его глаз. Передать этот цвет очень сложно. Он изменяется на свету, как неспокойное море.
Она смотрела на него. Он на неё, не замечая собственных лёгких пятен смущения, проступивших на шее и около ушей.
— Вообще-то такие комплименты принято делать женщинам… — проговорил он наконец и завёл машину.
— Какая разница, кому… Главное, делать их по факту и не лгать. У меня глаза обыкновенные, а твой цвет очень необычный. Его трудно замешать на палитре.
— Так ты что, рисуешь?
— Немного, — поскромничала Белка. Лишняя личная информация в этом знакомстве ни к чему. Ни к чему хорошему не приведёт.
Денис заглянул в зеркало заднего вида и потёр веко.
— Обыкновенные у меня глаза, — он схватил с торпеды очки и нацепил на нос. — Пристегнулась? Поехали!
Денис дёргал машину, наверное, с непривычки. Тормозил и трогался так резко, что Белка решила не отпускать ручку дверцы даже в промежутках между «раундэбаутами». Денис то и дело поворачивал в её сторону голову, но стёкла очков были слишком тёмными, чтобы оценить выражение его глаз. Белка тоже опустила очки со лба на нос и молчала. Они не собираются делиться личным, так что не стоит даже случайно задавать каверзных вопросов. Этот про кольцо слетел с языка не нарочно. Она действительно в предыдущие разы не смотрела ему на руки. Женат он или нет, в их сделке это не играет никакого значения.
— Так всю дорогу и промолчим? — выдал Денис с вызовом, когда они проезжали вдоль длинной пляжной парковки, протянувшейся между двумя городками.
Машины стоят в один ряд, видны все эмблемы — ни одного мазерати. Что этот делает в краях, где отдыхает средний класс, не совсем понятно. Ответ про покупку катерка и домика её не особо удовлетворил. Собственно, как и отсутствие ответа на более животрепещущий вопрос — что она сама делает в обществе этого человека? Не ищет же повод нарисовать аквамариновые очи?
Белка скосила глаза. Подбородок у странного знакомца не дёргается. Спокоен, как слон. Или наоборот держит себя в руках из последних сил. Чёрт, а он прав… Нельзя садиться в машину к незнакомому человеку, если он не таксист.
— Мне казалось, ты не хочешь говорить… Со мной, — начала Белка осторожно, но тут же схлопотала очередную словесную пощёчину.
— Да, я б предпочёл, чтобы ты молчала! — он съездил по рулю расправленной ладонью. — Меня до дрожи раздражает твоя манера говорить… Как можно так издеваться над родным языком!
Он метнул в её сторону взгляд. Явно гневный — даже тёмные стёкла вспыхнули.
— Я не специально, извини…
Есть у неё акцент или нет, Белка не знала, но могла предположить, что интонациями чужого языка убивает весь смысл своей русской речи. После Квебека, где в университете она почти нонстоп общалась по-французски, в Штатах её часто стали принимать за канадку. Тьерри редко говорил по-французски, и на почти что родном языке звучал очень по-американски.
— Что мне с твоим «извини» прикажешь делать? В уши, вместо беруш, засунуть?
Белка попыталась улыбнуться, когда вычислила в уме значение слова «беруши», но усы и бородка не шевелились. Плохое настроение господина Непоймикого в планы Белки не входило. Переживаний хватало собственных.
— Вот потому я и молчу…
Белка отвернулась к окну, но понаблюдать за морем ей не дали. Пальцы Дениса вцепились в обнажённое плечо почти что до боли.
— Что? — Белка тоже повысила голос. — Что ты от меня хочешь?
Рука вернулась на руль, чтобы плавнее вывести машину на круговое движение.
— Узнать свою жёнушку чуть поближе. Пара личных вопросов, типа любимого цвета для анкеты. Про цвет можешь не отвечать. Я знаю, что это цвет моих глаз. Твои познания в литературе и музыке меня не особо трогают. Любимые камни? Я не собираюсь дарить тебе украшения…
— Мне не нужны подарки! — перебила Белка и повела плечом, спасаясь от невидимых пальцев, но Денис продолжал держать руль обеими руками.
— Любимое блюдо?
Денис задал вопрос так, будто Белка вообще не открывала рта.
— Крепс с апельсиновым конфитюром.
Денис чуть ли не притормозил на скорости.
— Блины с вареньем! Чёрт тебя возьми! Не любишь русский, говори по-английски, но не издевайся над наследием Пушкина…
Белка опустила глаза. У Пушкина она читала только «Капитанскую дочку», ничего другого она и остальные аля иностранные дети не могли осилить… Матери уже не было рядом, и она сама со слезами продиралась сквозь текст, напечатанный мелким шрифтом. Потом, к счастью, они переехали, и на новом месте Мартин не стал искать преподавателя русского языка, потому что в глазах новых знакомых это выглядело бы очень странным шагом. Зато по соседству оказалась французская школа.
— Денис…
Белка с трудом подавила в себе желание переставить в имени ударение на английский манер. Она специально старалась не обращаться к нему по имени, чтобы ненароком не обидеть, а сейчас ей хотелось сделать всё с точностью до наоборот. Но совесть не позволила — если бы она сказала о себе правду, отношение к ней было бы другим. Или его просто бы не было…
— Денис, — повторила она, растягивая каждый звук, — зачем было выбирать меня, если я так тебя раздражаю?
Денис молчал почти целую минуту и заговорил, продолжая следить за дорогой.
— Я верю в знаки. Тем более, в их троичность. И потом, в этих местах русские большая редкость, а относительно свободных девушек вообще нет. Особенно тех, которых мне лично не стоит бояться.
— Так ты боишься девушек? — почти хохотнула Белка.
— Русских девушек… Когда они видят мазерати, то перестают себя контролировать.
— Поменяй машину, — Белка не позволила ему развить мысль дальше. — Зачем делать проблему из того, что так легко решается? Я честно не понимаю, — добавила она, когда Денис остался нем.
Наконец его рука чуть дёрнулась вниз. Он зажал перемычку руля между указательным и средним пальцами и ответил:
— А я честно не понимаю, как можно ради паспорта лезть в постель к старому пердуну. Вот честно не понимаю. И более того, я не хочу этого понимать! Посмотри в зеркало, ты нормальная девчонка. С языком проблем нет… Не в силах найти другого способа свалить из Рашки, нет? Или устроиться в родных пенатах? Или всё-таки я ошибаюсь в твоих мозгах, и ты такая же одноклеточная, как половина наших баб? Или хуже — циничная сучка, которая вытрет о чувака ноги и шагнёт за горизонт, как только положит в карман паспорт. Мне кажется, что второе. Слишком продумана у тебя эта брачная компания. Знаешь, мне мерзко… Такое чувство, что используют меня. Можешь называть это мужской солидарностью или чем угодно, но вот реально мне хотелось утром подойти к этому Мартину и дать ему по шарам: мужик, ты что, офонарел? Не видишь, кто перед тобой? У себя молоденькую бабу не словить, так и у нас не получится, только циничную сучку.
Денис крутанул руль. Белка хоть и держалась за ручку, но ударилась о дверь плечом довольно чувствительно. Однако Денис не извинился, но Белка чувствовала щекой жгучий взгляд. Кожа воспламенилась, но она не подняла руки к горящему лицу.
— Так, ты всё ещё хочешь, чтобы я сыграла роль твоей жены? — Денис кивнул. — «Алёр, та-гёль!»