Если это любовь (СИ)

Сцен Лиза не устраивала. Со сценами решила повременить. В крайнем случае, патлы она этой артистке балета всегда успеет повысмыкивать. Главное было – разобраться, что происходит с Пашкой.
Ясное дело, что происходит! Первая любовь не умирает. Тем более, невеста. Кто его знает, что там у них такое приключилось, отчего разбежались? Лизка очень хорошо помнила тот день, когда почтальонка ТьотьЗін рассказывала, что ему из Одессы от какой-то Татьяны письмо за письмом чуть ли не по три раза в неделю приходит. «Я к вам пишу, чего же боле…» Лизка еще тогда поняла – точно! Невеста! А уж когда об этом все заговорили, что, дескать, занят юрисконсульт, и даже холостяком почти не считается, то все стало на свои места.
А может, Татьяна устала ждать… Все-таки города разные. И не ездил Горский в Одессу. За семь лет первый отпуск.
А может, думали, что любовь прошла, а она не прошла. Потому что настоящая же любовь не может пройти!
А может, это она, Лизка, на самом деле настоящая разлучница!
И Лизка притаилась. За книгой. За всеми тремя мушкетерами с д’Артаньяном!
Вот только после отъезда Таньки в Одессу, ничего примечательного обнаружено не было. Павел был как Павел. Ел, пил, спал, купался в море, загорал, щекотал ей бока. Ничего особенного. Лизка даже постепенно оттаивать начала.
Если бы не эта проклятая пятница! Ни с того, ни с сего!
В гостиной было трое. Сама Лизка, Николай Васильевич и «мамо». С тремя мушкетерами – шестеро (д’Артаньян седьмой). А она сидела и гадала – знают ли они, что Павел, наверное, к Тане поехал?
- Который час? – вдруг поднял голову от шахматной доски свекор.
- Скоро восемь, - задумчиво отозвалась Изольда Игнатьевна, размышляя о том, что ее любимый пасьянс не сходился вот уже в который раз за вечер!
Николай Васильевич хмыкнул. Лиза про себя взмолилась, чтобы он не вздумал даже спрашивать у нее…
- И где его носит? Этого секретаря заводского комитета комсомола? Лиза?
Їтіть твою матінку!
- В город поєхал, - подала голос Лизка. – Товариш в нього там.
И снова спряталась за книгой.
- Товарищ? – Николай Васильевич раздраженно убрал с доски пешку. – Товарищ – это хорошо. Плохо, что тебя с собой не взял. Скучно тебе с нами.
- Тато… - вздохнула Лизка.
- С этими самыми товарищами Лизе было бы еще скучнее, - раздался голос свекрови. Она подняла сердитые глаза на Лизу. Наверняка глупая девчонка так и не сказала ничего Павлу. – Лучше ей дома побыть. Ужин, воздух…
И принялась снова тасовать колоду.
- Да я б все одно не поїхала з ним. Нехай розвіється.
- Вот-вот, - кивнул Николай Васильевич, - веется неизвестно где, на ночь глядя. А то, что отцу и в шахматы сыграть не с кем, он вообще не думает.
- Разложи пасьянс, - проворчала Изольда Игнатьевна. – Только и думаешь, что о своих пешках!
- Як хочте, то я з вами зіграю, - снова подала голос Лизка.
Николай Васильевич приподнял бровь и воззрился на невестку.
- Научить тебя, что ли?
- Да я вмію, - пробормотала Лизка, откладывая в сторону «Трех мушкетеров», и перебралась на свободный стул возле столика, где стояла шахматная доска. Объяснять, что играть в шахматы ее научил механик Василий, который утешал ее после того, как она поняла, что быть с товарищем Горским ей не судьба, Лизка не стала.
- И молчала? – рассмеялся Николай Васильевич.
- А шо говорить? Ви не спрашували.
Николай Васильевич ничего не ответил. Он с энтузиазмом расставлял на доске шахматы. Впрочем, через полчаса его энтузиазм сменился азартом, когда Лизка разгромила его в первой же партии.
Изольде Игнатьевне надоело сердиться на вредного Джокера, не желавшего выпадать там, где нужно, и потому поглядывала на родственников, тихонько посмеиваясь.
Когда же Николаша начал расставлять фигуры снова, она сказала:
- Может, я за валокордином? Сейчас ведь опять проиграешь.
- С чего вдруг проиграю? – отозвался Николай Васильевич, не глядя на нее. – Валокордин можешь Лизе нести. Сейчас мы разберемся.
С этими словами он уверенно двинул вперед пешку.
- Мамо, а на всякий случай несіть! – невозмутимо попросила Лизка.
Изольда Игнатьевна вернулась в гостиную с пузырьком в одной руке и рюмкой в другой как раз в тот момент, когда Лиза самым обыденным тоном объявила шах Николаше.
- Я пропустила что-то интересное? – полюбопытствовала она у мужа, присаживаясь возле него и определяя капли рядом с графином.
- Как мальчишку! – провозгласил Николай Васильевич. – Изя, где там твой валокордин!
Изей обожаемую супругу ее Тристан называл только тогда, когда пребывал в крайней степени раздражения.
- Ну что, еще отыгрываться будешь? – улыбнулась она, протягивая ему рюмку с каплями, когда дошло до мата.
- Разумеется!
- Може, не треба?
- Треба!
- Так програєте! Я на всі Сутиски тільки хуже Василя, механіка, граю.
- Лиза, - терпеливо ответил Николай Васильевич, опрокинув в себя валокордин. – Я, конечно, не механик, но в шахматы играю всю жизнь. И очень редко проигрываю. Голый вассер! Изя, подтверди!
- Подтверждаю. И даже обещаю болеть за тебя.
Лизка обреченно кивнула и выиграла третью партию подряд.
- Как она это делает? – ошалело взвизгнул Николай Васильевич.
- Ты меня спрашиваешь? – поинтересовалась Изольда Игнатьевна.
- Ну не Владимира Ильича же! – он живо повернулся к Лизе. – Сколько лет играете, коллега?
- П’ять. З половиной.
- Черт подери!
- Лиза, вы зря не говорили Николаю Васильевичу, что играете в шахматы, - Изольда Игнатьевна похлопала мужа по колену. – Он бы вас уже показал своим друзьям. А там попадаются увлекательные личности. Может, на сегодня достаточно?
- Как это достаточно! Я еще не отыгрался. Лиза!
- Слідуючу партію поддаваться буду! – честно предупредила Лизка.
- И ты, Брут!
- Я вже спати хочу.
Николай Васильевич на мгновение задержался на ее лице, а потом повернулся к Изольде Игнатьевне.